Прогресс как эволюция жестокости

М. Горький

Жестокость — вот что всю жизнь изумляло и мучило меня. В чем, где корни человеческой жестокости? Я много думал над этим и — ничего не понял, не понимаю.

Давно когда-то я прочитал книгу под зловещим названием: «Прогресс как эволюция жестокости».

Автор, искусно подобрав фразы, доказывал, что с развитием про­гресса люди все более сладострастно мучают друг друга и физичес­ки, и духовно. Я читал эту книгу с гневом, не верил ей и скоро за­был ее парадоксы.

Но теперь, после ужасающего безумия европейской войны и кро­вавых событий революции, — теперь эти едкие парадоксы все чаще вспоминаются мне. Но — я должен заметить, что в русской жестоко­сти эволюции, кажется, нет, формы ее, как будто, не изменяются.

Детальное описание стероиды для роста мышц в таблетках здесь.

Летописец начала XVII века рассказывает, что в его время так му­чили: «насыпали в рот пороху и зажигали его, а иным набивали по­рох снизу <…>».

В 18-м и 19-м году то же самое делали на Дону и на Урале: вста­вив человеку — снизу — динамитный патрон, взрывали его.

Я думаю, что русскому народу исключительно — так же исклю­чительно, как англичанину чувство юмора — свойственно чувство особенной жестокости, хладнокровной и как бы испытывающей пределы человеческого терпения к боли, как бы изучающей цеп­кость, стойкость жизни.

В русской жестокости чувствуется дьявольская изощренность, в ней есть нечто тонкое, изысканное. Это свойство едва ли можно объяснить словами психоз, садизм, словами, которые, в сущности, и вообще ничего не объясняют. Наследие алкоголизма? Не думаю, чтоб русский народ был отравлен ядом алкоголя более других наро­дов Европы, хотя допустимо, что при плохом питании русского крестьянства яд алкоголя действует на психику сильнее в России, чем в других странах, где питание народа обильнее и разнообразнее.

Можно допустить, что на развитие затейливой жестокости влия­ло чтение житий святых великомучеников, — любимое чтение гра­мотеев в глухих деревнях.

Если б факты жестокости являлись выражением извращенной психологии единиц, — о них можно было не говорить, в этом слу­чае они материал для психиатра, а не бытописателя. Но я имею в виду только коллективные забавы муками человека.

В Сибири крестьяне, выкопав ямы, опускали туда — вниз голо­вой — пленных красноармейцев, оставляя ноги их — до колен — на поверхности земли; потом они постепенно засыпали яму землею, следя по судорогам ног, кто из мучимых окажется выносливее, жи­вучее, кто задохнется позднее других.

<…> Раздев пленного офицера донага, сдирали с плеч его куски кожи в форме погон, а на место звездочек вбивали гвозди; сдирали кожу по линиям портупей и лампасов — эта операция называлась «одеть по форме». Она, несомненно, требовала немало времени и большого искусства.

Творилось еще много подобных гадостей, отвращение не позво­ляет увеличивать количество описаний этих кровавых забав.

Кто более жесток: белые или красные? Вероятно — одинаково, ведь и те и другие — русские. Впрочем, на вопрос о степенях жесто­кости весьма определенно отвечает история: наиболее жесток — на­иболее активный…

О русском крестьянстве. Берлин. 1922. С. 16—19.