Восстание Пугачева как стихийное бедствие

Д. Мордовцев

[…] мерить какими бы то ни было числами толпу Пугачёва — невозможно. Это была обрушившаяся на Россию снежная лавина, которая то разбивалась на ча­сти, как бы расплывалась в пространстве и по-видимо­му исчезала, то разом становилась страшною массою, которую можно было измерять не десятками, а сотнями тысяч. Все бунтовавшие провинции всего юго-востока России составляли его армию, которая то скучивалась около самозванца, то разбивалась на партизанские от­ряды, в несколько сот и тысяч, и в обоих случаях была страшною, неотразимою силою. Даже в сентябре, когда Суворов, по заключении мира с Турциею, скакал из Москвы, чтобы померяться силами и умением с неве­домым ему, но опасным противником, и когда Пугачев, уже разбитый Михельсоном ниже Царицына, метался из стороны в сторону по безлюдной заволжской сте­пи, вдали от самозванца, между Пензой и Саратовым, бродили еще его толпы, которые, так же как и бе­жавшие с ним шайки, принадлежали к его же великой армии. […]

Хотя весть о последнем поражении и поимке Пуга­чева быстро разнеслась по России, однако народ про­должал упорно верить своим старым, ласкающим вооб­ражение бредням, и, перешептываясь о страшных со­бытиях последних дней, мужики сомнительно покачи­вали головами, когда им говорили, что вор Емелька Пу­гачев сидит в клетке. Этот народ так много и так долго обманывали, а в последнее время, когда страх отбил у всех способность действовать логически, — все вести, радостные или нерадостные, народ принимал недовер­чиво. За веру в царственность какого-то неведомого че­ловека его так много били, так много повешено было правительственными войсками этих верующих, что вся кий слух, откуда бы он ни приходил, был страшен. Раз обманутое доверие уже никогда не восстановляется.

И народ не верил тому, что великий государь сидит в клетке. Но не о великом государе собственно засела в его голову неотвязная дума, а о той воле, которую сулил ему неведомый, странный человек, о той беспош­линной соли, о тех реках, озерах и морях, в которых народ мечтал свободно ловить рыбу, о тех землях и ле­сах, которые дарил неведомый человек народу в вечное владение. Чтоб разбить это упорное верование, прави­тельству нужно было доказать народу, что увлекшая его личность — не государь, а обманщик, и что личности этой уже не вырваться на свободу.

Политические движения русского народа. СПб., 1871. С. 123-124, 208-209.