Купечество в Российской империи
И. Рева
Вторую часть «общества» (Архангельской губ. — С. И.) составляют купцы со своими семействами. <…> Вся общественная деятельность занимающего нас теперь класса людей коротко и ясно формулируется в одном слове: нажива <…>, и наживают они где только могут и что только могут. Нынешнее наше купечество — своего рода Наполеоны Первые: они сами себе предки. Нет здесь старинных купеческих родов, солидных, почтенных, которые стригут свое стадо не с налета, не догола, а постепенно, с соблюдением некоторых приличий и церемоний. <…> Все здесь свежее, вновь испеченное. Вынырнет из какой-то пропасти небытия юркий джентльмен; начнет хватать направо, налево; жрет чужой труд, обманывает, обмеривает, обвешивает; мошенничает на чем свет стоит — и вот, на закате дней своих он видит уже вокруг себя и довольство, и семейку, до мозга костей проникнутую все теми же хищническими добродетелями.
<…> И так из года в год живут себе эти «необходимые орудия правильного распределения продуктов», живут, руководствуясь не преимущественно, а исключительно одиннадцатой заповедью, гласящей: не зевай! Одну только эту заповедь они и знают, и почитают, и практикуют, и поклоняются ей.
Это мужчины, а женщины…
В купеческой семье женщина прежде всего прямой пособник и укрыватель мужа, отца, брата. Она равномерно участвует в «торговых оборотах» и потому все сказанное по этому поводу о мужчине — всецело применимо и к ней. <…>
Правда, и здесь, как и среди чиновничества, есть редкие оазисы человечности; есть женские типы, в которых фунт или аршин не задавили еще человека доброго, искренно относящегося к страданиям ближнего. Но это, во-первых, единицы среди совершенно противоположных десятков; во-вторых, молодежь; в-третьих, где гарантия, что аршин не одолеет? Такой гарантии нет, потому что <…> болото засасывает всех, ступивших на него, а в этом бесконечном в длину и ширину омуте грязи и бесчестия попробуйте-ка поискать точку опоры.
Письма с далекого севера // Русское богатство. СПб., 1882. Апрель. С. 1, 10-11,23-24.
