Скептицизм и мистицизм русского народа

В. Соловьев

<…> Для великих и долговечных созданий в области философии прежде всего нужно верить в самозаконную и неограниченную си­лу человеческого ума, в безусловное превосходство чистого мыш­ления перед всеми прочими видами деятельности. Но, наблюдая особенности нашего национального характера, легко заметить, что чисто русский даровитый человек отличается именно крайним не­доверием к силам и средствам человеческого ума вообще и своего собственного в частности, а также глубоким презрением к отвле­ченным, умозрительным теориям, ко всему, что не имеет явного применения к нравственной или материальной жизни. Эта особен­ность заставляет русские умы держаться по преимуществу двух то­чек зрения: крайнего скептицизма и крайнего мистицизма. Ясно, что и та, и другая — исключают возможность настоящей филосо­фии.

<…> Русский скептицизм мало похож на здравое сомнение Де­карта и Канта, имевших дело с внешнею предметностью и с грани­цами познания; наш «скепсис», напротив, подобно древней софи­стике, стремится поразить самую идею достоверности и истины, подорвать самый интерес к познанию: «все одинаково возможно, и все одинаково сомнительно» — вот его простейшая формула. При такой точке зрения наш ум, вместо самодеятельной силы, превра­щается в безразличную и пассивную среду, пропускающую через себя всякие возможности, ни одной не отталкивая и ни одной не за­держивая.

Но подобным же образом и наш национальный мистицизм стре­мится не к тому, чтобы поднять силу духа сознанием его внутренне­го безусловного превосходства над всякою внешностью, а, напро­тив, ведет к совершенному уничтожению и поглощению духовной личности в том абсолютном предмете, который она над собою при­знала.

Национальный вопрос в России. Вып. 1 // Собр. соч. в 10 т. СПб., 1912. Т. 5. С. 97-98.