Великий государь XVI века: первосвященник и им­ператор

А. Поссевино

Московиты с детства имеют обыкновение так говорить и думать о своем государе, получив это установление из рук предков, что чаще всего на ваш вопрос отвечают так: «Один Бог и великий государь это ведают», «Наш великий государь сам все знает», «Он единым словом может рас­путать все узлы и затруднения», «Нет такой религии, об­рядов и догматов, которой он бы не знал», «Что бы мы ни имели, когда преуспеваем и находимся в добром здравии, все это мы имеем по милости великого государя».

Такое мнение о себе он поддерживает среди своих с удивительной строгостью, так что решительно хочет ка­заться чуть ли не первосвященником и одновременно им­ператором.

Самой своей одеждой, окружением и всем прочим он старается выказать величие даже не королевское, но поч­ти папское. Можно сказать, что все это заимствовано от греческих патриархов и императоров, и то, что относи­лось к почитанию Бога, он перенес на прославление се­бя самого.

[…] никто из московитов обычно не ездит в другие страны, если его не пошлют. Не разрешается даже иметь кораблей, чтобы [никто] не сбежал таким путем, и, нако­нец, считается, что слишком тесным общением с ино­странцами можно принести какой-то вред князю. Но даже тем, кого он иногда отправляет в качестве послов к хри­стианским государям, не разрешается разговаривать с по­сланцами, прибывшими к великому князю московскому в ответ на его посольство. Так не разрешалось Фоме Шевригину разговаривать с нами, хотя мы, по приказанию ва­шего святейшества, провезли его через Италию со всем нашим дружелюбием и с большим почетом. […]

Великий князь все держит в своих руках: города, кре­пости, села, дома, поместья, леса, озера, реки, честь и достоинство. На столь обширном пространстве земель, по-видимому, ничто не может быть значительнее тех сил и богатств, которыми он владеет. […]

Считают, что князь обладает огромными сокровищами: сколько бы ни ввозилось в Московию обработанного или необработанного золота, все это, насколько возможно, он собирает и почти никогда не разрешает вывозить. Даже серебро едва ли когда-нибудь вывозится, разве только для выкупа пленных или при наборе иноземных солдат, что, однако, бывает редко. […]

Если, возвращаясь откуда-нибудь, послы привозят зо­лотые или серебряные дары, московский князь отбирает их в свою казну, причем может выплатить им в серебря­ных монетах какую-нибудь сумму, а может и не выпла­тить.[…]

Если же он дарует кому-нибудь села и деревни, они не передаются по наследству, если это не утверждается кня­зем. Крестьяне из своих доходов выплачивают ему по­дать и отрабатывают, как и господину. Оставшееся, как бы мало оно ни было, оставляют себе на пропитание или ис­пользуют как-нибудь еще. В результате этого никто не может определенно сказать, что ему что-либо принадле­жит, и (хочет — не хочет) каждый зависит от воли князя. Если у кого-нибудь есть излишки, он тем более чувствует себя связанным, сделавшись более состоятельным, тем более боится за себя. Поэтому часто они все отдают кня­зю. Отсюда возникает угодливость и страх, так что никто не смеет рта раскрыть, а переселением людей в разные гарнизоны пресекаются пути к заговорам. Если у князя возникает малейшее подозрение в чем-нибудь подобном, за этим следует казнь таких князей, их сыновей, доче­рей, крестьян, даже и невинных. Так случалось не один раз. […]

Князю все оказывают такой почет, который едва мож­но представить в помышлении. Они очень часто говорят (если даже так и не думают), что их жизнь, благополучие и все остальное дарованы им великим князем. По их мне­нию, все приписывается милости Божьей и милосердию великого царя, то есть короля и императора, как они на­зывают своего князя. И под палками, и чуть не умирая, они иногда говорят, что принимают это как милость.

Могло бы показаться, что этот народ скорее рож­ден для рабства, чем сделался таким, если бы боль­шая часть их не познала порабощения и не знала, что их дети и все, что они имеют, будет убито и уничто­жено, если они перебегут куда-нибудь. Привыкнув с детства к такому образу жизни, они как бы изменили свою природу и стали в высшей степени превозносить все эти качества своего князя и утверждать, что они сами живут и благоденствуют, если живет и благоден­ствует князь. Что бы они ни видели у других, этому не придают большого значения, хотя мыслящие более здраво и побывавшие за границей без особого труда признают силу и могущество других [государей], если не приходится опасаться доносчика.

Исторические сочинения о России XVIв.М., МГУ, 1983. Кн. 2. С. 23, 25, 46-49.

Миниатюра: Олег Леонтьев, «Чуваше-марийские послы у Ивана Грозного»