Право родства и лицемерство

В. Белинский

Мы помним, что этот невинный куплет со стороны большей части публики навлек упрек в безнравственности уже не на Онегина, а на самого поэта. Какая этому причина, если не <…> добродушное и добросовестное лицемерство <…>? Братья тягаются с братьями об имении и часто питают друг к другу такую остервенелую ненависть, которая невозможна между чужими, а возможна только между родными.

Гм! Гм! Читатель благородный,

Здорова ль ваша вся родня?

Позвольте: может быть, угодно

Теперь узнать вам от меня,

Что значит именно родные.

Родные люди вот какие:

Мы их обязаны ласкать,

Любить, душевно уважать,

И, по обычаю народа,

О Рождестве их навещать,

Или по почте поздравлять,

Чтоб остальное время года

Не думали о нас они…

Итак, дай Бог им долги дни!

А. Пушкин. Евгений Онегин.

Право родства нередко бывает ничем иным, как правом — бедному подличать перед богатым из подачки, богатому — презирать докучного бедняка и отделываться от него ничем; равно богатым — завидовать друг другу в успехах жизни; вообще же — право вмешиваться в чужие дела, давать ненужные и бесполезные советы.

Где ни поступите вы как человек с характером и чувством своего человеческого достоинства — везде вы оскорбите принцип родства. Вздумали вы жениться — просите совета; не попросите его — вы опасный мечтатель, вольнодумец; попросите — вам укажут невесту; женитесь на ней и будете несчастны — вам же скажут: «То-то же, братец, вот каково без оглядки-то предпринимать такие важные дела; я ведь говорил». Женитесь по своему выбору — еще хуже беда.

Какие еще права родства? Мало ли их! Вот, например, этого господина, так похожего на Ноздрева, будь он вам чужой, вы не пустили бы даже в свою конюшню, опасаясь за нравственность ваших лошадей; но он вам родственник — и вы принимаете его у себя в гостиной и в кабинете, и он везде позорит вас именем своего родственника. Родство дает прекрасное средство к занятию и развлечению: случилась с вами беда, — и вот для ваших родственников чудесный случай съезжаться к вам, ахать, охать, качать головою, судить, ря­дить, давать советы и наставления, делать упреки, а потом везде развозить эту новость, порицая и браня вас за глаза, — ведь извест­но: человек в беде всегда виноват, особенно в глазах своих родственников.

Все это ни для кого не ново; но то беда, что все это чувствуют, но немногие это сознают: привычка к добродушному и добросо­вестному лицемерству побеждает рассудок. Есть такие люди, которые способны смертельно обидеться, если огромная семья род­ни, приехав в столицу, остановится не у них; а остановись она у них, — они же будут не рады; но ропща, бранясь и всем жалуясь под рукою, они перед родственною семейкою будут расточать лю­безности и возьмут с нее слово — опять остановиться у них и вытеснить их, во имя родства, из их собственного дома. Что это значит? Совсем не то, чтобы родство у подобных людей существовало как принцип, а только то, что оно существует у них как факт: внутренно, по убеждению, никто из них не признает его, но по привычке, по бессознательности и по лицемерству все его при­знают.

Пушкин охарактеризовал родство этого рода в том виде, как оно существует у многих, как оно есть в самом деле, следовательно, справедливо и истинно, — и на него осердились, его назвали без­нравственным; стало быть, если бы он описал родство между некоторыми людьми таким, каким оно существует, т. е. неверно и ложно, — его похвалили бы.

Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая // Полн. собр. соч. в 13 т. М., 1955. Т. 7. С. 450-452.