Петр I. Начало
Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”
6 октября 2001 года
В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» программа «Не так!»
В гостях — историк Александр Лаврентьев.
Эфир ведет Сергей Бунтман.
С. БУНТМАН — Итак, программа «Не так» в сотрудничестве с журналом «Знание — сила», династия Романовых у нас в программе в нашем цикле. Вобщем-то, мы уже дошли и до Петра. Мы начинали с патриарха Филарета, с отца Михаила Федоровича Романова, первого царя из династии, и мы сейчас продолжаем. Уже прошли и через Михаила Федоровича, и через Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, и царевну Софью с царем Иваном, братом. И теперь мы обращаемся к Петру. Будет несколько передач о Петре. И сегодня у нас Петр самого раннего периода, Петр до 1700-го года. И Александр Лаврентьев у нас сейчас в студии. Добрый день, Александр.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Здравствуйте.
С. БУНТМАН Мы сейчас, как это у нас повелось, мы послушаем небольшое такое досье на юного Петра, которое приготовил нам Николай Александров.
Н. АЛЕКСАНДРОВ Трех лет остался Петр без отца и с восшествием на престол старшего брата стал свидетелем гонений и немилостей по отношению к матери своей и ее родственникам. Петру исполнилось 9 лет, когда умер Федор Алексеевич, когда он был избран царем, и когда случился стрелецкий бунт. Рассказывают, что во время учиненной стрельцами в Кремле бойни маленький Петр сохранял удивительное спокойствие, нисколько не изменился в лице, в чем находили признак будущего величия. Как бы то ни было, но приятными назвать эти переживания трудно. Он воспитывался обыкновенно. Его начали учить грамоте, призвав по обычаю дьяка, умевшего хорошо читать и писать. Дьяком бы Никита Моисеевич Зотов. С его уходом кончилось ученье. У старших братьев после дьяка, выучившего грамоте, учителем был Симеон Полоцкий. У Петра такого учителя не было. Наскучив дворцовой жизнью, и не занятый в ученье, Петр находил себе занятие в уличных потехах. Русская же улица в 17-м столетье чистотой во всех смыслах не отличалась.
С. БУНТМАН Николай Александров. И Николаю Александрову вторит Раиса Ивановна из города Омска, которая к нам обратилась с помощью пейджера. Так вот, Никита Моисеевич Зотов, он же на Всешутейшем Соборе Князь-Папа. По этому факту можно судить о низких моральных качествах воспитателя юного царя. Раиса Ивановна, что касается второй части, связанной с призом, который вы выиграли, тут все схвачено, то, что называется, я обязательно вам позвоню. Ну, так вот, обратимся вот — Никита Зотов, аморальный. Что можно сказать?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Я бы начал с того, что детство Петра, как и всякого великого человека, это, разумеется, мифологизированное детство. Собственно, биографию маленького преобразователя России стали писать практически при его жизни. Все, что связано с Никитой Моисеевичем Зотовым, и богатые рассказы о его трезвом поведении, в частности, принадлежат современнику, младшему современнику Петра I, известному мемуаристу и интересанту этой эпохи Крекшину, белгородскому дворянину. Ну, собственно, и кроме Крекшина есть, естественно, отзывы. Ну, плюс к этому действительно хорошо знаем, что тем, кого брали учить царевича грамоте, предъявлялись, конечно, особые претензии, так сказать, по части трезвости, чистоты поведения и помыслов. Но Зотов был государев человек, естественно, просто обязан был играть в те игры, соблюдать те традиции, — можно брать это слово, традиции, или не брать, — которые при дворе его юного воспитанника постепенно возобладали. Но я бы и к Всешутейшему Собору все-таки не относился как к откровенной большой пьянке. Что мы о нем знаем? Знаем мы о нем по переписке. Ну, почитайте переписку Александра Сергеевича Пушкина, особенно с отдельными особенно близкими друзьями, вы там много что найдете такого, что не очень вяжется с образом нашего замечательного поэта. Ведь это какая-то такая, внутренняя сторона жизни, возможно, поиск выходов в традиционной русской манере, так сказать, не всегда симпатичной. Ну, и с третьей стороны, чтоб завершить эту тему с алкоголем, потому что при Петре она будет регулярно возникать, конечно. Разумеется, не надо сбрасывать со счетов традиции, не только русские, но и европейские, должен заметить. В этом отношении чарка водки с утра не была ничем предосудительным не только, собственно говоря, при Петре I, но и у любого голландского матроса на корабле. Так что, стиль эпохи, до известной степени, вынужден был впитать, так сказать, рожденный и воспитанный в совершенно иных традициях Никита Моисеевич Зотов, человек достаточно взрослый.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Вы правы, вообще. Пристальный интерес к здоровью монарха, особенно в детском подростковом возрасте, это абсолютно нормально. И, безусловно, я соглашаюсь с вами в том отношении, что, знать бы нам детство Петра так, как мы знаем детство Людовика XIII! Да почему только 13-го? Почитайте мемуары маркиза Сен-Симона! Поразительная открытость двора. Да, разумеется, наполовину слухи, но, тем не менее, много и такого, что происходило просто на глазах подданных. Россия, безусловно, была страной иных традиций. Но должен сказать, что относительно детства Петра мы знаем, безусловно, гораздо больше, чем относительно детства любого царя, так сказать, его предшественника. Ну, вспомним того же Ивана Грозного! Что мы о нем знаем? То, что написал князь Курбский, убежав заграницу, эти страшные сцены расправы с невинными кошками и собаками? И что тут было от реального детства маленького царя Ивана IV
С. БУНТМАН Но похоже на то, но все равно он был озлоблен, Курбский.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Просто мы будем помнить, что есть еще и законы жанра, ведь «История великого князя Московского», которую все цитируют, это все-таки публицистическое сочинение.
С. БУНТМАН Да, да, да, конечно.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Возвращаясь же к Петру, надо сказать, что тут замечательную роль, очевидно, сыграла, если угодно, заброшенность этого ребенка, выключенность его из дворцовой жизни и то, что он был в значительной степени предоставлен самому себе. Тут тоже, конечно, не надо все преувеличивать, разумеется, царский обиход существовал вокруг мальчика, но, тем не менее, известная вольность, все-таки присутствовала, — это хорошо известно, — в нем с детства, что и в значительной степени сделало его более известным, чем мальчики его возраста, скажем, будущий царь Алексей Михайлович, уж не говоря о Михаиле Федоровиче Романове. Он вращался в кругу современников, эти современники были часто людьми пишущими, не только иностранные дипломаты. В этом отношении детство Петра было, безусловно, более открытым.
С. БУНТМАН Да, ну что ж, давайте мы об этом детстве поговорим, и о том, как Петр мужал, как Петр вырастал и чем он занимался и вобщем, достаточно известные вещи, но что здесь так, что здесь не так, и что привело вот к таким последствиям. Здоровье Петра было его козырем, но и было предметом зависти и беспокойств с точки зрения другой половины семьи, той, которая шла от Милославских, с болезненным царевичем и сильной Софьей.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Ну, предмет, здоровье царевича, был, безусловно, головной болью для его матушки, царицы Натальи Кирилловны Нарышкиной. Надо сказать, что вот эта бойкость Петра-мальчика совершенно очевидно связана с определенными чертами самих Нарышкиных. Один из мемуаристов 19-го уже века, я имею в виду Модеста Корфа, достаточно известного персонажа, описывая Нарышкиных 19-го века, писал: «кто же не знает их веселый нрав?» В этом отношении, очевидно у мальчика были хорошие, так сказать, генетические задатки. Ну, мы знаем царицу Наталью Кирилловну Нарышкину вдовой, вдове предписывался совершенно определенный образ жизни, и даже определенный стиль в одежде. Все известные изображения Натальи Кирилловны, их немного, но они есть, все изображают ее в черном полумонашеском одеянии это вдова. Русская вдова должна была быть именно такой. Поэтому все силы, которые остались в этой молодой женщине, овдовела ведь совсем юной, естественно, все были направлены на воспитание, или там скажем, на сохранение здоровья мальчика. Ну, что такое женское воспитание, мы ведь тоже знаем очень хорошо. Вспомним Павла I, вспомним иные примеры из 18-го века достаточно неудачного женского воспитания. Но, повторяю, тут была и вторая сторона этого дела. Выполнив свои обязанности царские, а обязанности были даже у юного мальчика во дворце, Петр значительную часть детства, это тоже очень хорошо известно, проводил вдалеке от Кремля, в частности, в том же Измайлове. Кстати, с Измайловым связано, как известно, и начало русского флота. Это тоже легенда. Надо сказать, что это легенда исходит от самого Петра, тут уж мы точно должны быть абсолютно уверены. Дело в том, что, когда Петр I сочинял морской устав, — он был к этому прикосновен собственной рукой, — то к этому морскому уставу, довольно неожиданно, было присовокуплено такое историческое предисловие, где Петр объяснил собственный интерес к морю, собственную любовь к морю. И откуда, собственно, и взята эта знаменитая история о том, как в одном из измайловских сараев 12-летний мальчик натолкнулся на бот, принадлежавший его дальнему родственнику, боярину Никите Ивановичу Романову, персонажу, который у вас, наверное, упоминался в передаче о патриархе Филарете.
С. БУНТМАН Конечно.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Ну, и что с этим ботом стало, и как в дальнейшем развивалась судьба российского флота, предмет достаточно хорошо известный. Кстати, все начальные самые важные шаги по формированию России как морской державы, были сделаны именно в это 10-летие, в конце 17-го века. От бота к Переяславскому озеру, от Переяславского озера, позже, уже в 90-е годы, первый визит в океан, это известный визит Петра в Архангельск. А все завершилось в победном 1697-м году известным указом «морским судам быть», подписанном, кстати, тоже в Москве, в селе Преображенском. И в этом отношении детство, и детские игры и детские увлечения у Петра теснейшим образом были связаны со всем остальным, что окружало его. Он формировал сам и свой детский мир, и потом, пользуясь всеми правами, привилегиями и возможностями абсолютного монарха, мир, который достался ему в наследство, огромное российское государство.
С. БУНТМАН Да. Самое интересное даже не то, что 12-летний мальчик нашел в сарае этот ботик полуразрушенный, но то, что он понял, что с ним надо делать, и то, что ему захотелось с ним делать что-то. Вот это гораздо более интересно, и как это получилось, не объясняют даже собственные записки Петра и те книги, которые были по этому поводу написаны, хотя и очень хорошие.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Ну, вообще, есть такая замечательная человеческая черта, любопытство.
С. БУНТМАН Да, очень хорошая.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Надо отдать должное Петру, относились к нему по-разному, но никто не мог ему отказать в том фантастическом, постоянно испытывавшемся интересе к жизни. И в этом отношении всякое новое деяние было для него взятием какой-то очередной ступени, судя по всему. Ботик был одной из многих, может быть, просто самой яркой, самой известной в детстве. Но были и другие. А все, что связано с потешными полками и с историей русской регулярной армии? Разве это не тот же самый сюжет?
С. БУНТМАН Да, это тот же самый сюжет, и вот что было, все-таки, на самом деле, с потешными полками, что можно об этом сказать?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Ну, я бы все-таки, начал с того, что не с потешных полков начинается история русской армии европейского образца. Все-таки, до известной степени, Петр пришел на в достаточной степени унавоженную, удобренную почву. Армейские реформы в России, в значительной степени внесшие изменения в традиционный русский способ формирования армии путем мобилизации помещиков, дворян, эти реформы начались еще в 17-м веке, но, собственно говоря, с 30-х годов 17-го века. И одним из следствий их было, в том числе, и привлечение многочисленных иностранцев на русскую службу. Значительная доля тех иностранцев, которые окружали Петра в Немецкой слободе, были офицерами русской армии, причем, некоторые поколениями служившими. Один из самых ярких примеров, это, конечно, Патрик Гордон. Не надо забывать, что он сюда приехал еще в год кончины царя Алексея Михайловича, то есть, к моменту воцарения Петра I, он прожил в России, ну считайте, второе десятилетие.
С. БУНТМАН Да, и какие десятилетия-то, и бурные, и очень сильно изменяющие облик России, может быть, не так интенсивно и не так, не с такой помпой, как при Петре, но очень сильно изменяющие облик России.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Безусловно, безусловно.
С. БУНТМАН Я бы хотел, чтобы мы обратились к такой картинке, что же собой представляла Москва, российская столица, и что за город, что за обстановка, кроме всех тех что собой представляла Москва, и не только с точки зрения политических, жизни двора, жизни какой-то экономической, но и московский быт, и достаточно специфичный. Давайте снова послушаем Николая Александрова.
Н. АЛЕКСАНДРОВ Жизнь в столице в 17-м веке была не безопасной, и лихих людей было много. В 1675-м году велено было чистить дороги по причине разбойных пристанищ, чтоб около Москвы разбоев и душегубства больше не было. Чистить от Москвы длиннику 50 верст, а по берегу 100 саженей. Но разбой царил не только на окраинах. Дворня окольничих и бояр творила беззакония, и чем выше, обширнее был дом, тем опаснее он был для прохожих. На Дмитровке не было ни проходу, ни проезду от людей Родиона Стрешнева, князей Голицына и Татева. По Коломенской дороге должны были высылать за разбойниками по 300 стрельцов, это около Москвы. Дальше от белокаменной было, понятное дело, не лучше. Человек привыкал полагаться на собственную силу или на случай, но не на правительство и закон.
С. БУНТМАН Очень любопытная деталь, которую сейчас вот подчеркивает Николай Александров. Это вобщем, такой разброд в русской жизни, и вот это стремление к регулярности, вобщем-то, у Петра существует с юности, стремление к тому, чтобы все было не столько там чисто интересно, любопытно, но еще и как победить это безобразие, которое все творится в России. Это очень тесно примыкает к той теме, которую мы затронули, к регулярности и армии, и к европеизации оной.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Я бы, все-таки, обратил внимание в первую очередь не столько на тягу к упорядочению, хотя таковая, конечно, у Петра была, так сказать, одна его тяга к уставам чего стоит, разумеется. Сколько, я бы сказал, на эстетическую сторону этого дела. Все-таки, впечатлительная натура был государь, ничего не скажешь. Общение с иностранцами, поездки заграницу, похоже, сыграли здесь большую роль, чем, собственно говоря, указы, которые следовали как бы уже потом, под общими впечатлениями. И то сказать, историки ведь до сих пор спорят, до какой степени были продуманы сами реформы петровской эпохи, что шло впереди чего. Есть достаточно серьезное убеждение о том, что, встав в определенную колею внешнеполитическую, я имею ввиду, Северная война, о которой пойдет речь, наверное, не в этот раз, а в следующий, Петр просто вынужден был одно за другим некоторые решения, касавшиеся разных сторон русской жизни, экономических, социальных, каких угодно. Но был вот такой паровоз, локомотив, или не был, который тащил как бы за собой вот эту цепочку реформ? Вобщем, повторяю это до сих пор достаточно большой вопрос. Вообще, как это все назвать? Надо сказать, что с терминами тоже все не просто. У нас очень любят противопоставлять эти две эпохи до Петра, после Петра. Однако не будем забывать, что при том при всем, что страна, конечно, резко поменяла свой внешний облик, она все-таки продолжала оставаться феодальной монархией, каковой и была в 17-м веке. Сейчас очень аккуратно употребляют термин модернизация. Вот я бы сказал, что петровская эпоха это очень интересный пример того, как, не меняя в принципе основ государственного устройства, можно достичь более чем заметных успехов на пути исторического прогресса, умело манипулируя тем, что тебе уже дано. Но это, повторяю, большой вопрос и отстоящий, так сказать, несколько хронологически отдельно. А вот это десятилетие, которое завершало сам 17-й век, — условно говоря, между 1689 годом, когда Петр пришел к власти, практически единоличной, Иван был жив, но, конечно, все решал Петр Алексеевич, и 1700-м годом, годом-барьером в известном смысле, о котором все-таки, чуть попозже все-таки придется сказать два слова, — вот это вот было то самое десятилетие нащупывания, поисков и путей, в котором надо было двигаться России, в разных направлениях. Вот мы флот только что упоминали, об армии говорили, сюда можно прибавить еще целый ряд сюжетов, но так или иначе, они все выстраиваются в определенную цепочку. Страна была беременна каким-то серьезным шагом, но шаг этот нельзя было сделать продумав, и раз и навсегда его рассчитав, его надо было сделать путем нескольких шагов, причем не всегда удачных, не всегда последовательных, а иногда и просто достаточно мелких. Ну что такое, например, введение европейского платья по серьезному?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Тем не менее, и этот указ, среди прочих, был подписан государем, это конец 17-го века.
С. БУНТМАН Ну, да, или брить бороды.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Да, да, да.
С. БУНТМАН То есть, было ощущение, что нельзя не ввязаться в это дело.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Совершенно верно, да, по наполеоновскому, наверное, принципу, а там посмотрим.
С. БУНТМАН Да. А там разберемся. Вот действительно здесь очень забавно, Александр спрашивает нас: «кем же считать Петра Великого, главным бомбардиром, то есть, основателем артиллерии или основателем российского флота?» Да и тем, и другим.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ «И академик, и герой».
С. БУНТМАН И мореплаватель, и плотник
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Да, даже продолжать цитату не хочу, там все здорово.
С. БУНТМАН Все это написано. Но вот эта любовь к конкретным делам, которая у Петра проявляется очень рано, вот к конкретным делам, это не абстрактные занятия, а также вот обдумывание реформ, это все-таки занятие достаточно абстрактное. Мы потом будем очень много говорить, потому что реформы пойдут уже серьезные, и оформленные как реформы. А тут такие поступки, более, действительно, эмоциональные, и от любопытства сделанные. Вот что главное, кроме любопытства еще толкает Петра, и толкает на важные его решения, но уже не на уровне села, в котором он живет, а вобщем-то, уже которые приведут к большим последствиям для всей России?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Ну, безусловно, подвигают его на это определенные традиции, в русской политике, например. Те традиции, те традиционные направления внешнеполитической активности России, которые сложились, конечно же, не при Петре. Подвигают его на это уже сформировавшийся к концу 17-го века расклад сил в Европе, в котором Россия уже занимала определенное положение, и задача стояла по-другому: это положение упрочить, усилить, заявить об этом присутствии так, чтобы все знали. Но повторяю еще раз, предпосылки к этому были сложены в предыдущую эпоху, мы вспоминали с вами на предыдущей встрече, о Василии Голицыне и Крымском походе.
С. БУНТМАН Да, да, да. Еще существует определенное направление, на котором Петр должен, обязан действовать, но действует он как-то также или по-другому? Вот это всегда представляло большой вопрос. Он действует вроде бы как нормальный русский царь, но и как не нормальный русский царь.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Да, вообще, существует, конечно, большой вопрос. Ну, государское ли дело, например, ходить с армией в поход? Надо сказать, что прецедентов этому в русской истории было немного. Мы знаем казанский поход Ивана Грозного, но потом 20 лет шла Ливонская война и Грозный, царь, ни разу на фронте военных действий не появился. Столь же замечателен эпизод, в полном смысле слова эпизод, и довольно неожиданный, это участие царя Алексея Михайловича Тишайшего в военных операциях. Он, как известно, лично возглавил поход русской армии под Смоленск. Из Смоленска, правда, он через год вернулся, потом там развернулись военные действия в Прибалтике государь нет, ошибаюсь, извините, государь сходил под Ригу, но так же вернулся, так сказать, из-под Риги, а потом там еще не один год шли военные действия. И в этом смысле Петр следует традиции определенной, однако, следует ей, как и положено Петру, по-петровски, с энергией и напором не главы, а организатора.
С. БУНТМАН Организатора?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Организатора.
С. БУНТМАН Тут очень забавная вещь, забегая немного вперед повествования о Петре, спрашивает Александр, — «участвовал ли Петр в военных действиях после Полтавы?» Участвовал Петр в военных действиях после Полтавы.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Еще как! А Гангут один чего стоит.
С. БУНТМАН Гангут, а если взять
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Кстати, это повышение по службе, очередной чин.
С. БУНТМАН Да, но
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Так уж, военачальники именно так должно быть.
С. БУНТМАН Вообще вы, Саша о славном вспоминаете. А такая тяжелейшая вещь как Прутский поход?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Ну, что ж, о славном вспоминать приятней, это известно.
С. БУНТМАН Да, но это опыт был невероятный, и военный, и психологический, и политический опыт для Петра.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Вообще, все, что касается восточного направления русской политики, это крайне интересный сюжет. И в первое десятилетие правления Петра I он тоже по-своему преломился. Вспомним, что, собственно говоря, активная внешняя политика Петра I, первый поход, который он возглавил лично, были походы на Азов. Азов был турецкой крепостью, повторяю, не крымской, а турецкой. И надо заметить, что Азов дался России большой кровью два лета подряд русская армия осаждала твердыню в низовьях Дона. И только в 96-м году, в результате второго похода, Азов наконец-то взяли. С Азовом связано много очень важных событий, важных лично для Петра. Ведь это, безусловно, важнейший военный опыт, это и проверка в деле нового военного окружения Петра, того же Франца Лефорта, например, который, надо сказать, проявил недюжинные воинские таланты, а не только был мастером кубок за ворот закинуть, как оказалось. Под Азовом, между прочим, проявил себя первый российский генералиссимус. Как известно, им был Шеин, человек более чем заметный в петровские времена, и носитель столь славного для нашего Отечества звания, генералиссимус. А если по серьезному, уйти от этого, и посмотреть на результат, то этим шагом Петр ввязался в большую европейскую политику. Он, собственно говоря, ее не чуждался, он, наоборот, искал ее. В этой политике был такой могучий узел, связанный с Турецкой империей, со Средиземноморьем. В этот узел были замешаны интересы очень многих государств. У России там был свой, совершенно откровенный интерес, он был связан с Крымом. Мы тоже об этом говорили, я не буду об этом повторяться.
С. БУНТМАН Да, да, да.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Хотел бы только отметить, что одно дело маневры князя Голицына, а другое дело взятие турецкой крепости. Это был удар по русско-турецким отношениям, удар более чем серьезный. Он означал на самом деле, фактически, конец более или менее русско-турецких отношений. И Петр I, отправившись через год после Азова в первое большое заграничное путешествие, которое называется Великим посольством, как известно, весьма рассчитывал на то, что в России, судя по всему, получат поддержку в своих усилиях. В какой форме трудно сказать. Вообще, трудно сказать, на что он рассчитывал в этом отношении. И, судя по всему, одним из самых больших и серьезных впечатлений, которых Петр был из посольства, это он вывез ощущение того, что Европа вообще живет своей жизнью. Мы приехали и хотим что-то, а там каждый уже хочет своего. Даже по отношению к Турецкой империи европейские государства делились в отношении
С. БУНТМАН Не едины, конечно, да.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Это было одно из, наверное, достаточно сильных впечатлений. Но Россия уже была к этому моменту членов антитурецкой коалиции, и ее руками велись военные действия против портов, которые, как теперь стало понятно, были не самые важные для России целью. Поэтому надо было срочно давать задний ход. В 1699-м году Россия, между прочим, первый раз в коалиции европейских государств, и в данном случае империя и Венеция, мы были союзниками по так называемой Священной лиге, антитурецкой, вели переговоры с турками в Карловицах, и было подписано перемирие. Но перемирие было важной, но не самой существенной частью плана Петра. Планы, очевидно, к этому моменту, к Карловицам, уже существовали. Совершенно очевидно, что взоры государя устремились на Балтику. Чтоб на Балтике активизироваться, надо было иметь спокойный тыл на юго-востоке, или, точнее, просто на юге, на крымско-турецком направлении. Поэтому в 1699-м году была предпринята одна из самых блестящих дипломатических миссий петровской эпохи, да и вообще, этого времени в целом. Миссия, к сожалению, не очень хорошо у нас известная, это посольство дьяка Емельяна Игнатьевича Украинцева в Турцию. Оно блестяще было обставлено. В 1699-м году Россия уже имела свой флот, Азов стал его базой, как известно. Посольство было отправлено в Константинополь на русском корабле. Войдя в Константинопольскую бухту, корабль отсалютовал, чем сильно напугал турок. Но это было так, антураж, необходимый и очень важный, но все-таки антураж. Задача была такая: подписать мир. Представляете, что такое подписать мир, захватив крепость, нарушив многолетние достаточно мирные условия, и при этом в Азове уже стоял флот, и Азов отдавать было ни в коем случае нельзя. И Украинцеву удались его переговоры. До какой степени в блестящих результатах был заинтересован Петр, было известно. Что как только гонец из Константинополя примчался в Москву с сообщением о том, что мир на 30 лет с турками подписан, немедленно был отдан приказ о подготовке похода под Нарву. Это было лето 1700-го года, ну, а в ноябре началось то, что потом назвали, чуть-чуть попозже, Великой Северной войной.
С. БУНТМАН Это то, что продлится почти 22 года?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Да, да, да. Ее бы не было, если бы не удалось выйти из ситуации, которую, между прочим, создали собственными руками. В желании влиться в европейскую коалицию, быть как все.
С. БУНТМАН Ну, что же, это такая была проба сил, а можем ли мы, и самая близкая цель, вот, Турция. Можем ли мы, рискуя очень многим. Такая вот проверка. Проверка, может быть, собственных сил?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Ну, я бы сказал, что может быть, это кроме проверки еще была известная инерция русской политики. Надо все-таки помнить, до какой степени Россия и Крым были связаны, мягко выражаясь, немирными отношениями. И в этом смысле поход на Азов был тоже в русле определенной традиции, но, как известно, петровское правление тем и отличалось, что традиции здесь нарушались решительно. Ну, просто с решимостью невероятной. Но, не надо забывать, что для того, чтоб нарушить эту традицию, нужно убедиться, что она чем-то нас не устраивает. Поэтому миссия Украинцева была теснейшим образом связана с поворотом русской истории, который случился в 1700-м году. Но это, повторюсь, уже другая история.
С. БУНТМАН Давайте вернемся внутрь сейчас, во внутреннюю политику, и в обстановку, в которой Петр произрастал, и что он о ней мог знать. И чрезвычайно интересно было бы узнать вот мнение современников. Причем, современников внешних, ну, в чем-то внешних, ну давайте предоставим слово Николаю Александрову. Он не внешний современник Петра I, он наш с вами современник, чем мы и гордимся. Но о книге любопытной вот он сейчас расскажет.
Н. АЛЕКСАНДРОВ Юрий Крижанич, ученый серб, славянский патриот и католик приехал в Россию проповедником просвещения, которое должно было открыть умные очи всем славянам. Сосланный в Сибирь за неправославие, Крижанич там написал свое сочинение «Политичные думы». Вполне вероятно, что эта книга была хорошо знакома Петру. Во всяком случае, она значится между книгами дворца, которые переплетал иноземец Иоганн Энкус. Книга эта, рисующая российские нравы того времени, написанная не с холодным равнодушием, а с горечью и болью, примечательна именно этой ревнивой правдой об особенностях российского жизненного уклада и о русском характере. «Русский человек», — пишет Крижанич, — «сам ничего не выдумывает, если ему не укажут. Книг у него никаких нет. Ни о земледелии, ни о других промыслах. Он ленив, непромышлен, сам себе не хочет добра сделать, если силою не будет принужден. Язык его беден, беднее всех главных европейских языков, потому неудивительно, что и разумы наши тупы и косны. Чего не можем словом сказать, того не можем и думою замыслить. Истории русский человек не знает, никаких политических разговоров вести не может, потому иностранцы его презирают. В покрое платья высказывается разум народа. Русское платье некрасиво и неудобно. За него иностранцы зовут нас варварами. Особенно не расчесанные волосы и борода, остриженная голова делают нас мерзкими, смешными, какими-то лесовиками. Едим мы нечисто, деньги прячем в рот. Мужик держит полную братину, и пальцы в ней окунуты, так и гостю подает. Квас продается погано, посуда не моется. Датский король сказал о наших послах: «если эти люди еще ко мне придут, то должен буду им построить свиной хлев, потому что где они постоят, там полгода никто не может жить от смрада»».
С. БУНТМАН Николай Александров. Петр стал принимать меры, потому что он видел, и стал принимать меры, чтобы изменить очень сильно быт. Мы, конечно, можем сколько угодно смеяться, или наоборот, возмущаться уничтожению русского платья в определенных кругах высоких, и стрижке бород, бритью. Но, во всяком случае, замысел здесь был. И обида здесь была очень серьезная на Петра.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Если вернуться к цитате пространной из Юрия Крижанича, то создается ощущение такого тяжелейшего варварства, такой безысходности, такой тупиковой ситуации, что просто хоть святых выноси и вешайся. Надо только помнить, что написал это не просто человек чуждой культуры, ведь это как бы само собой разумеется, но человек глубоко обиженный и по многим обстоятельствам, разумеется, имевшим, наверное, право на эти обиды. Но я без труда могу привести множество примеров прямо противоположной оценки русских дипломатов заграницей, русского платья, да чего угодно.
С. БУНТМАН Естественно, это жесточайшая карикатура.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Разумеется.
С. БУНТМАН Но, может быть, может быть, она и такие достаточно радикальные петровские меры
А. ЛАВРЕНТЬЕВ А вы знаете, в чем вы правы сейчас, и в чем я абсолютно с вами согласен, что, судя по всему, Петр таким образом русскую жизнь и воспринимал.
С. БУНТМАН Угу.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Вот, и вот уж можно быть в чем абсолютно уверенным, что под словами Крижанича он бы точно подписался. Я не уверен, конечно, что он читал его «Политику», потому что то, что вы цитировали, это не единственное, что Крижанич написал о России. У него есть труды гораздо более любопытные. Но, так или иначе, что Петр воспринимал российскую жизнь именно таким образом, сомнений никаких нет. Тяжелое ли детство сыграло роль свою, стрелецкий ли бунт, трудно сказать. Наверно, было всего понемножку, но что он был очарован Европой, и что он всю жизнь положил на то, чтобы сделать «как у них», это совершенно точно. Просто это «как у них» выглядело достаточно специфическим образом. Петр ведь не вникал в принципиальную разницу в государственном устройстве, например, европейских стран и России. Надо сказать, она была невелика вобщем, и монархиями были абсолютное большинство европейских стран. Это были монархии с совершенно другими традициями, с иными рычагами управления.
С. БУНТМАН И иными традициями общества, между прочим.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Разумеется, конечно, монархия и воспитывает общество, это известно очень хорошо. Но что точно получил Петр, так вот, если бы вот не было этой характеристики Крижанича, тяжелой характеристики Крижанича, вряд ли Петр получил управляемое общество в несколько миллионов человек, из которого он мог вить веревки.
С. БУНТМАН Да. Вряд ли он мог так в одночасье, хотя бы сверху, внешне, и хотя бы так пронзить общество такими вот игольчатыми реформами, которые и болезненны были и страшны, и не целесообразны очень во многом.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Конечно. А вспомним его современника, Карла XII! Вы же знаете, как он кончил дни свои, да?
С. БУНТМАН Да.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Он получил пулю в спину от своих. Это именно так.
С. БУНТМАН Все-таки, вы считаете, что доказано?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Несколько шведских родов до сих пор предъявляют в своих семьях винтовки, из которой выстрелили в своего собственного короля.
С. БУНТМАН Вы знаете, когда несколько винтовок, это уже, знаете, немножко сомнительно.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Пуля в спину. Это медицинский факт.
С. БУНТМАН Ну, ладно, хорошо. Хорошо, подумаем, но во всяком случае, Карл XII бывал часто далеко, и был человек другой. И он, кстати, не так жестко расправлялся как Петр. Он мог прислать сапог в парламент вместо себя, если вам нужно, презирая этот самый рейхсдаг свой. Но он не проводил последовательно, не занимался внутренней жизнью, кроме военной реформы, которую и во многом его отец проводил.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Да, там были и другие обстоятельства, которые заставляли его вести по-другому. Рейхсдаг утверждал бюджет. Рейхсдаг подписывал суммы на военные расходы. Что еще нужно говорить об этой монархии?
С. БУНТМАН Ну да, он был да. Вот о чем мы говорили, он был достаточно развитым обществом, он был в противоречии во многом, и он не мог делать всего, что мог делать Петр. Тут еще есть один любопытный фрагмент из Крижанича, мы его послушаем, и тогда перейдем к заключению вот этого периода жизни Петра, самого первого периода.
Н. АЛЕКСАНДРОВ «Неумение изъясняться, лень, пьянство и расточительность», — пишет далее Крижанич, — «главные наши природные свойства. От расточительности происходит жестокость относительно подчиненных. У нас нет природной бодрости, благородной гордости, одушевления. Не умеем держать себя с достоинством. Турки и татары, хотя и побегут, не дадут себя даром убить, но обороняются до последнего дыхания, а наши ратные люди, когда побегут, то уже не оборотятся, но дают себя сечь, как мертвые. Великое наше народное несчастье, это неумеренность во власти, не умеют наши люди ни в чем меры держать, не могут средним путем ходить, но все по окраинам и пропастям блуждают. То у нас правительство вконец распущенно, господствует своеволие, безнарядие, то уж чересчур твердо, строго и свирепо. Расплодились в русском народе премерзкие нравы, так что пред другими народами русские являются обманчивыми, неверными, склонными к воровству, убийству, неучтивыми в беседе, нечистоплотными. Итальянцы, испанцы, турки бережливы и трезвы, немцы бережливы, но большие пьяницы, все славяне расточительны и любят попировать. Однако ни у немцев, ни у остальных славян, нигде на свете, кроме одной русской державы не видно такого гнусного пьянства. По улицам в грязи валяются мужчины и женщины, миряне и духовные, и многие от пьянства умирают. Необходимо в этом государстве употребить какие-нибудь средства, чтобы поднять стыдливость против содомии, общественную трезвость против гнусного пьянства, правосудие против чиновников, о которых говорит Исайя: «начальники твои сообщники воров»».
С. БУНТМАН Николай Александров, завершается этот фрагмент. Ну, причем, вот, например, Вольтер в своих историях очень близок к этому, но ему еще нужно объяснить характер Петра, который в вольтеровой истории Карла XII говорит, что «наделен всеми необходимыми качествами, нужными монарху, кроме одной, и, пожалуй, главной, он не был гуманен». Он не был человечен, если так вот переводить точно то, что сказал Вольтер. Наверное, нет. Но вот основные пороки власти, которые здесь Крижанич отмечает, и конечно, с пафосом, достаточно все это больно и обидно, хоть и так. Петр не искоренял, он занимался другим. А чем же? Вот какой главный вектор, главное направление, причем, в укрепление такой власти достаточно безраздельной Петра?
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Вы задали вопрос, над которым мучится не одно поколение, и не только профессиональных историков. Фигура Петра безо всяких преувеличений исполинская, и привлекала внимание всегда и всех, и, собственно говоря, Вольтер тоже не смог ее оценить в тех выражениях, которые бы удовлетворили всех. Если вы спросите мое мнение
С. БУНТМАН Да.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Я хотел бы претендовать именно на это и не более, то я сказал бы так, что основным пафосом деятельности Петра I было включение России в семью европейских держав, так, как он это понимал, и теми путями, которыми он считал возможными это сделать. Можно сколь угодно долго обсуждать до какой степени эти пути были адекватными, что они несли с собой не только положительные, но и негативные черты. Что эти негативные черты не при Петре I, а значительно позже дали самые разнообразные всходы. Мы можем спорить о степени глубины этих реформ. Тут много, много неожиданного, но мне кажется, основной пафос его деятельности просматривается достаточно хорошо. А следующее десятилетие, точнее, 2,5 десятилетия, первая четверть 18-го века, ярчайшим образом, мне кажется, подтверждают это. Но мы находимся в начальной стадии пока еще, это все еще должно перебродить, вызреть в некую последовательную систему шагов, поступков, а может быть, и взглядов. Но это, повторяю, другой вопрос.
С. БУНТМАН Как человек уезжает в эмиграцию со своими книгами, со своей мебелью иногда, естественно, со своей семьей, такое ощущение, что царь Петр бежал заграницу вместе со всем своим государством, и со всеми проблемами, которые из эмиграции, между прочим, и нестыковками с какой-то тамошней жизнью и вытекают из этого. Может быть, так оно и получилось с Петром.
А. ЛАВРЕНТЬЕВ Мне ваша мысль очень симпатична, я бы только уточнил ее следующим образом: он попытался создать эмигрантскую среду у себя здесь, в России.
С. БУНТМАН Ну, хорошо. Или так, или зеркально. Петр I, наш герой достаточно надолго в программе «Не так», в серии, посвященной династии Романовых. И самый начальный период Петра сегодня мы разбирали вместе с Александром Лаврентьевым. Спасибо большое и всего доброго.
