Лжедмитрий I

Аудио-лекции Монархия

Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”

С.БУНТМАН — Ну что же, и мы продолжаем тему о персонажах исторических, которые получили какое-то отражение, и чаще всего… такое, преломление в литературе, в искусстве, и один из таких ключевых персонажей все-таки нашего смутного времени — это тот, кто вошел под именем Лжедмитрия I. Понятно, что первым он стал при появлении второго…

В.НАЗАРОВ — Нет, ну также понятно, что…

С.БУНТМАН — Владислав Назаров.

В.НАЗАРОВ — …Лжедмитрий, это не имя.

С.БУНТМАН — Ну конечно, Лжедмитрий, знаете…

В.НАЗАРОВ — Это, можно сказать, кличка.

С.БУНТМАН — Ну, конечно, кому Cамозванец, кому царь Димитрий Иванович, все-таки.

В.НАЗАРОВ — Вот именно.

С.БУНТМАН — Да. Я думаю, что все сразу вспоминают, во-первых…

В.НАЗАРОВ — Причем, кличка ученая, Сергей Александрович.

С.БУНТМАН — Ученая, да?

В.НАЗАРОВ — Ну, конечно, современники звали его — те, кто не принимал его как царя — «вор» и «беглый монах, расстрига Гришка Отрепьев».

С.БУНТМАН — Ну это вообще такая распространенная официальная версия — что это вот монах Гришка Отрепьев. Сейчас мы все это разберем. Мы можем… Пушкин, конечно, сконцентрировал в «Борисе Годунове» очень много, и я бы хотел сразу задать вопрос, а после новостей я приму ваши ответы. Пушкин нахулиганил всячески в «Борисе Годунове», и в том числе, когда идет сцена: корчма на литовской границе, путь, который указывает… по которому надо к литовской границе идти, он связан в тексте с такими названиями, как Хлопино и Захарьево. Скажите, пожалуйста, близкие Александру Сергеевичу Пушкину, и близкие географически к нам, я бы сказал, крайне близкие, два названия, которые похожи на вот это Захарьево и Хлопино — что это на самом деле? Вот есть такие два географических названия, две деревни, скажем, два села, может быть, даже. Как они называются по настоящему? Вот то, что у Пушкина Захарьево и Хлопино. Пожалуйста, очень членораздельно объясните это оператору пейджинговой связи. Это вы отвечайте, пожалуйста, а мы сейчас будем говорить о Cамозванце. Итак. У Пушкина, конечно, сконцентрировалось, но и до этого литература обращалась, и драматургия обращалась к Самозванцу — были ведь трагедии…

В.НАЗАРОВ — Сумароков.

С.БУНТМАН — Конечно, да. И всегда он был чрезвычайно…

В.НАЗАРОВ — А еще раньше Лопе де Вега.

С.БУНТМАН — Лопе де Вега?

В.НАЗАРОВ — Да, да.

С.БУНТМАН — Подождите, а что там? Так, а что, а что, а что здесь?

В.НАЗАРОВ — Драма у него была, посвященная Самозванцу — первому Самозванцу. Это вообще первый исторический персонаж российской выделки, который получил, можно сказать, мировую известность — ну, тогда, считайте, европейскую. О нем кто только что не писал, и кто только что не издавал. Но вот так на вскидку три более или менее распространенные по всей Европе повести, которые были написаны и изданы — ну, не повести, а сочинения, я оговорился — при его жизни и… ну, в разных редакциях по крайней мере два «Известия о кровавых и мрачных событиях, происшедших…» и т.д. — очень длинное название — которые описывали его смерть, а перед этим его жизнь.

С.БУНТМАН — Ну правильно, персонаж-то чрезвычайно яркий и привлекательный.

В.НАЗАРОВ — Причем сейчас во многих музеях Европы хранятся копии его портретов. Это единственный, опять таки, до Петра персонаж, чье медальерное искусство, портретное, отразилось и распространено и в Европе, и у нас… ну, в общем, много чего.

С.БУНТМАН — Ну, давайте пройдемся сейчас по каким-нибудь несущим мифам, которые есть, или представлениям о Самозванце, о первом. Итак, самое главное: Гришка ли он Отрепьев?

В.НАЗАРОВ — Абсолютно точно. Гришка Отрепьев. Или Юрий Смирной, Юрий Отрепьев из рода Отрепьевых, ветви рода Нелидовых, старый род весьма, исконные вотчинники в Бежецком Верхе, в ряде других уездов — это одна, видимо, из младших линий, сравнительно незаметных. Его отец был сотником, и по некоторым рассказам иноземцев, побывавших в России, погиб в пьяной ссоре, был зарезан немцами, как будто бы, в Немецкой слободе у кабака. Его дядя сделал — Смирной Отрепьев — сделал довольно неплохую карьеру, он был главой приказа стрельцов — это достаточно высокая должность — и находился в Москве, его именно послал Борис Годунов на обличение племянника в Речь Посполитую, когда там он уже был официально, числился московским царевичем. Его дед, благодаря которому он, кстати, и попал в Чудов монастырь — там он доживал свои последние дни — был сотником стрелецким — дед по отцу. И именно благодаря челобитию деда архимандриту Чудова монастыря Григорий попал в иноки Чудова монастыря.

С.БУНТМАН — Ключевой вопрос, Владислав Дмитриевич: что нам позволяет это сказать с уверенностью?

В.НАЗАРОВ — Абсолютную уверенность дают две вещи: сохранился подлинник письма папе Клименту VIII, и лингвистический анализ того, как написано письмо, который провели лингвисты Пташицкий и Бодуэн де Куртенэ, показывает, что такого рода ошибку мог сделать только московит — ну, для Польши все русские были тогда московитами — но никак не западный славянин, и более того, не житель территории нынешней Белоруссии и Украины. Есть ряд… 2-3 типичных ошибки в написании латинских букв, которые они сделать не могли, и которые мог сделать только русский, великорусский человек по происхождению. Если же мы, вот, останавливаемся на этой версии, то тогда никакого иного претендента, кроме как Григория Отрепьева, нет. Григорий Отрепьев был назван Борисом Годуновым, Григорий Отрепьев был назван Шуйским, Григорий Отрепьев был назван правительством уже первых Романовых. У всех у них были разные совершенно политические мотивы, когда они обозначали происхождение Самозванца. Поэтому совпадение их в этом пункте, оно, можно сказать, имеет решающий характер. И еще одно обстоятельство: есть два документа, совершенно независимых друг от друга. Есть письмо Вишневецкого королю осени 1603 года, в котором излагается — ну, помимо прочего и всяких фантасмагорий по поводу того, как он спасся, якобы — излагается его маршрут по территории тогдашней… территории Великого княжества Литовского, нынешней территории Украины. И этот же маршрут, с полным совпадением пунктов и последовательностей их, есть в так называемых «расспросных речах» инока Варлаама, которые были сняты с него уже при правлении Василия Шуйского. Этот текст долгое время считался не достоверным, а фальсифицированным, но потом был найден очень ранний список, и его достоверность сейчас признается всеми исследователями. Вот эти три обстоятельства — причем разноэтничных, и источников, которые никак не могли совпасть — делает этот вывод однозначным.

С.БУНТМАН — То, что это Григорий Отрепьев?

В.НАЗАРОВ — Да.

С.БУНТМАН — А не кто-то, не выходец из западных земель…

В.НАЗАРОВ — Ну, да, был даже миф о том, что это незаконный сын Стефана Батория, поскольку у него на одном из портретов была такая же родинка — ну, даже не родинка, а бородавка …

С.БУНТМАН — …бородавка…

В.НАЗАРОВ — … на лице, как у Стефана Батория. Вот, была даже такая теория. Ну, в общем-то…

С.БУНТМАН — Я не верю, что бородавки передаются по наследству.

В.НАЗАРОВ — Ну, понимаете, в начале XVII века трудно ожидать от ученых тонкого анализа в этой области, вряд ли они могли проверить ДНК, что Самозванца, что Стефана Батория. Ну, в общем-то, каких только ему не приписывали родственников: его связывали с князьями Черкасскими, его связывали с какими-то иными боярскими родами в Москве, но это, в общем-то, все досужие домыслы, его происхождение сейчас совершенно однозначно, более того, его судьба, человека, вот его среды, — это, ну, верхняя прослойка провинциального или уездного дворянства, служилого дворянства — человека, который в ранней юности остался сиротой, без отца — она вполне типична, вот те… то, что мы знаем о его долитовской биографии, это совпадает с тем, что в принципе могло бы с ним быть.

С.БУНТМАН — Что мы можем знать именно о технологии его появления сейчас? О технологии и хронологии появления такой идеи, что… вот, человек, который объявляет себя сыном… не убитым, а спасшимся сыном Ивана Грозного младшим?

В.НАЗАРОВ — Ну, трудно сказать, что здесь могло послужить ему какой-то… каким-то образцом, какой-то моделью. Такового в России, в общем-то не случалось, если не считать совсем уж легендарных и поздно записанных исторических мифов о Кудеяре, в котором кое-кто пытается увидеть родившегося в монастыре сына Василия III от Соломонии Сабуровой. С точки зрения тех взглядов, умонастроений, которые бытовали в Московском государстве на рубеже XVI-XVII веков — это, конечно, ничего подобного не было. Да и в Европе-то это, в общем-то, были редкости — подобного рода вещи, даже для того весьма сложного времени.

С.БУНТМАН — А что, самозванничество?

В.НАЗАРОВ — Да, да, да.

С.БУНТМАН — Ну, мы знаем одного знаменитого самозванца — Иоанна I Французского, да, тоже был убитый, но вообще, в младенчестве, мальчик…

В.НАЗАРОВ — Ну, это немножко другое время.

С.БУНТМАН — Это XIV век.

В.НАЗАРОВ — Вот. А тут конец XVI. И при всем… при всей просвещенности Григория Отрепьева в качестве дьякона и очень быстрого разумом послушника Чудова монастыря, вряд ли он был осведомлен о таких подробностях французской истории. Дело проще, наверное: кризис политический и прекращение московской династии неизбежно породили слухи о возможном спасении царевича Дмитрия. Это нормально для общества той эпохи, и это нормально для условий той информационной блокады, которая в общем и целом была вокруг смерти царевича Дмитрия.

С.БУНТМАН — Вообще, парадокс, конечно, интересный: вот именно то, что, можно сказать, Григорий Отрепьев… что Самозванец… что он перешел в совершенно другое информационное поле, когда оказался в Литве, Польше, оставил рукописи, есть портреты — что это, как раз, привело к последующему историческому разоблачению. То, что…

В.НАЗАРОВ — Его самого?

С.БУНТМАН — Его самого.

В.НАЗАРОВ — Ну, здесь немножко…

С.БУНТМАН — Оставался б здесь вот так вот, можно было бы… и спекулировать…

В.НАЗАРОВ — Ну да, ну да. Но если бы он оставался здесь, вряд ли бы он сумел найти ту необходимую финансовую и военную, а отчасти и политическую поддержку, которую он обрел там. При всех кризисных явлениях, которые были в России, толчок должен был быть, или должен был прийти извне. Вот это показывает последующее развитие смуты в значительной мере: извне — не по отношении к России в целом, как в случае с ним — извне по отношению к какому-то политическому центру. Восстание Болотникова началось на окраине страны, и многие движения, связанные с кризисом, смутой начала XVII века, в определенной мере, крупные региональные движения, совпадающие между собой, может быть, по конечным целям, но очень разнящиеся по своему конкретному, содержательному наполнению. Ну, это мы уходим немножко в другую сторону…

С.БУНТМАН — Да.

В.НАЗАРОВ — Я сейчас хочу сказать только лишь одно: первые толки о том, что вот царевич Дмитрий жив, появились в момент еще Избирательного собора 1598 года, и как раз в литовской документации… через литовскую документацию дошли эти толки, причем интерпретации были самые фантастические. По одной из них царевича Дмитрия спрятал и бережет Борис Годунов, который выставит его на поверхность или выдвинет на передний план в том случае, если его не изберут — вот такую интерпретацию… одна из таких интерпретаций имела место быть. Другая заключалась в том, что подозревали родственников первой жены Ивана Грозного, то есть Никитичей, Романовых, в том, что это их кандидат, их выдвиженец, и они хотят, вот, не сами по себе выдвигаться в качестве законных преемников на московский трон, а через своего мнимого родственника. Так что уже если в 1598 году такие слухи переполняли, по крайней мере, крупные города, то, в принципе, общество, в тех его частях, которые были политически готовы к каким-то переменам — оно было готово воспринять эту идею. Нужен был просто очень чуткий человек, который бы мог это уловить и сформулировать.

С.БУНТМАН — Ну, вот Николай нам пишет: «Вы все-таки считаете его авантюристом-одиночкой? Сомнительно. Есть ли у Вас какие-нибудь данные о заговоре какой-нибудь боярской партии и его продукте Григории?» Вот сейчас об этом как раз речь и шла: вот, продукт… Самозванец как продукт некой боярской партии.

В.НАЗАРОВ — Ну, более или менее точно известно, что он, видимо, в статусе добровольного холопа обретался во дворах, то есть в резиденции князя Бориса Черкасского, и Михаила Романова. Найти прямую связь, как писал академик Платонов, что, вот, его выпекли-то… то есть… Ключевский об этом писал… выпекли-то его в Польше, а тесто-то замесили в Москве. Не получается по ряду причин. Ну, например, первый мотив: мы знаем много о деле Романовых, которое случилось в 1601-02 годах — там нет даже косвенного намека на то, что Самозванец каким-то образом… вот это обвинение в связи с самозванничеством им вменялось в вину.

С.БУНТМАН — Мы продолжим. После кратких новостей. Я сразу скажу, кто у нас будут победители, после новостей, кто правильно угадал географические названия. И мы продолжим наш разговор о Лжедмитрии I.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН — Сразу скажу, что пушкинские Захарьево и Хлопино — это реальные два недалеко отстоящие друг от друга места Захарово и Хлюпино, известные Пушкину — в Захарове Пушкин жил, живал, и это вот в Московской области недалеко от Звенигорода все эти находятся… между Голициным и Звенигородом все находятся эти места. Возвращаемся к Самозванцу.

В.НАЗАРОВ — Ну, вот я, наверное, хочу сказать одно: вот вся короткая и бурная жизнь Самозванца в качестве общественно-политического деятеля Речи Посполитой и России — она очень четко выявляет его главное, пожалуй, качество: он был очень чуткий и быстро просчитывающий ситуацию человек.

С.БУНТМАН — Так, объясните, потому что его считают безрассудным очень часто.

В.НАЗАРОВ — Вот, а можно объяснить, да. Ну да, конечно, безрассудный с совершенно небольшими силами достигнет московского трона, когда ему противостоит стотысячная армия. Ну, начнем, что более будет понятным — то, как он себя вел в Литве, в Великом княжестве Литовском. Вот он туда попадает. Где-то в конце весны 1602 года. Его маршрут известен: первое, где он очутился, это Киевский Печерский монастырь. Через некоторое время он оттуда выставлен как расстрига, поскольку он снял с себя сан, во-первых, во-вторых, он выставлен, поскольку, видимо, начал вести разговоры не еще точно адресуясь к самому себе как к царевичу, но вот о такой возможности — монахи его удалили. Дальше он попадает к Янушу Островскому — это известнейший князь, покровитель православия в Великом княжестве Литовском, один из немногих тогдашних православных магнатов на территории современной Украины, поклонник всяческого рода православной образованности. Там он тоже выдвигает эту идею и пытается, видимо, заручиться какой-то финансовой и, может быть, политической поддержкой этого очень влиятельного человека — воевода киевский, куда же больше? Нет, и тут — князь велит гайдукам, своим слугам, выставить его за ворота замка. Дальше он попадает к арианам. В Гощу. В Великом княжестве Литовском было несколько распространено протестантских учений, были достаточно влиятельные сторонники протестантизма. Арианство — это одно из самых крайних течений и самых законспирированных течений.

С.БУНТМАН — Но оно какое отношение имеет к тому арианству, которое было еще до всякой реформы и до даже утверждения католицизма?

В.НАЗАРОВ — Нет, прямого отношения не имеет, мы сейчас не будем обсуждать вопрос, хотя сам по себе он очень интересен.

С.БУНТМАН — То есть, это другое? Это другое?

В.НАЗАРОВ — В значительной мере другое, хотя некоторые переклички там есть. Так вот, он в этом центре проходит определенный курс обучения, завязывает связи: его самый близкий секретарь из числа шляхты Ян Бучинский — это арианин. Оттуда — из Гощи — он попадает в Запорожье, в роту или в отряд Евангелика — Ивана Евангелика, прозвище которого явно говорит о его связях с протестантской средой, с протестантскими слоями Великого княжества Литовского — но, опять таки, сразу прямой поддержки он там не находит. Его конечный маршрут — это князь Адам Вишневецкий. Именно там он открывается в полной мере, и там, после исповеди и после некоторых приключений он действительно превращается в московского царевича. Если мы проглядим его маршрут с точки зрения, скажем так, политического ландшафта Великого княжества Литовского и Речи Посполитой в целом — он прошел все влиятельные политические круги, которые могли ему оказать помощь, в конечном итоге он оказался в среде православной и русской по происхождению знати, но занимавшей позиции в католическом стане. Вишневецкий, князь Адам Вишневецкий, который был женат на одной из дочерей Мнишка, самборского воеводы, принадлежал к католической партии Сигизмунда III, к самому яростному его крылу — к контрреформационному крылу. Так он попадает в Самбор, так он попадает к Юрию Мнишку, у которого виды на этого царевича были не только политические, но были самые главные виды собственные, экономические, матримониальные — какие хотите. Мнишек был в долгу как в шелку, среди польской знати окончательно и бесповоротно он не прижился, им помнили разграбление казны Сигизмунда II после смерти этого последнего представителя династии Ягеллонов, братьям Мнишкам этого никто никогда не забывал, поэтому это был тот шанс, который нельзя было упускать. И Мнишек его использовал…

С.БУНТМАН — Схватил.

В.НАЗАРОВ — …можно сказать, на 150%. Следующий шаг: он оказывается в Кракове, его дважды принимает король, но он не рискует ему оказывать прямую помощь на виду у всего общества, ну, по одной простой причине: самый влиятельный человек, самый влиятельный политик после короля — канцлер… гетман польный… гетман великий Замойский, Ян Замойский — он был яростным противником, во-первых, любых осложнений, тем более военных, с Россией, и, во-вторых, именно поэтому он на дух не принимал ниоткуда непонятно явившегося царевича. Итог.

С.БУНТМАН — Да.

В.НАЗАРОВ — В конце 1604 во главе набранной армии с помощью субсидий тайных от короля, с помощью его покровительства, но не открытого, с помощью группы магнатов он переправляется через Днепр, хотя воевода Острожский угнал… киевский воевода угнал все средства переправы. Помогли в конечном итоге мещане, то есть, горожане Киева, и в середине октября он пересекает русско-литовскую границу.

С.БУНТМАН — Вот, сразу вопрос: то есть он… по вашему, он сознательно идет и проверяет, в общем-то, шаг за шагом, постепенно обучаясь, меняя свою тактику и наращивая убедительность, идет, проверяя те силы, которые могут ему помочь? Значит, он убежден в своей идее?

В.НАЗАРОВ — Ну, трудно судить, насколько он убежден…

С.БУНТМАН — По настойчивости.

В.НАЗАРОВ — Но в том, что Вы сказали, есть ключевая часть Вашего утверждения — это «шаг за шагом проверяя и обучаясь». Я не думаю, чтобы у него заранее было составлено расписание, что вот «сначала я попадаю в узкоправославные монашеские круги Киево-Печерской Лавры, потом я стучусь к Острожскому, затем я попадаю в Гощу» и так далее — это получалось естественным ходом событий. Но этот естественный ход событий, опять таки, естественно регулировался его сверхзадачей. Сверхзадачу он, видимо, сформулировал еще в России, поскольку сведения о том, что он толковал о царевиче Дмитрии среди чудовских монахов, есть.

С.БУНТМАН — Скажите, пожалуйста, вот два фактора еще, которые обычно приводят. Значит, Марина Мнишек и иезуиты.

В.НАЗАРОВ — Ну, Марина Мнишек — это не фактор, а если уж и фактор, так это фактор, который его погубил.

С.БУНТМАН — Почему? Вот, в реальности, не в какой-то…

В.НАЗАРОВ — Ну, это, может быть, мы чуть позже скажем, потому что, все-таки, не будем перескакивать.

С.БУНТМАН — Да, да, да, конечно, ближе к гибели. Сейчас иезуиты… и вот он переходит — насколько он был идеологически, скажем, обработан и направлен Обществом Иисуса?

В.НАЗАРОВ — Да нет, конечно, понимаете, понятие «авантюрист» — а он был очень продвинутый, если не гениальный авантюрист — оно само по себе подразумевает невозможность этой обработки, это человек, который применяется к обстоятельствам, человек, который имеет одну главную цель, и который ради этой главной цели может пойти… да практически на все. Ну что, ну он принял католичество — тайно — принял. Он писал письмо папе, писал. Он отдал на бумаге и пообещал отдать еще больше все только, что смог, и королю, и Мнишку, в том числе пообещал, что за один год он переведет всю Россию в католичество, а, мол, ежели не переведет, то Марина Мнишек имеет право с ним развестись. Правда, потом еще ему на всякий случай годик добавили — все-таки страна большая, протяженная, по крайней мере — но вот если уж за два года не переведет всю страну в латынство, то, значит, все — женитьбе его конец. Да нет, конечно… понимаете… есть вынужденные обстоятельства, которые он принимает как данность, как неизбежность, которую он обязан так или иначе выполнять. Но как только он пересек русскую границу, то два духовника-иезуита сначала слегка были отдалены, затем вновь приближены после его поражения под Добрыничами, и когда он сидел в Путивле. А когда он уже отправился в Москву на трон, после перехода царской армии Бориса Годунова на его сторону — да и в самой Москве — эти встречи стали совсем редкими. О том, чтобы построить даже просто костел открытый в Москве, речи уже не шло, речь только шла о том, чтобы сделать какую-то отдельную молельню для… молитвенное место католическое для Марины Мнишек, когда она здесь прибудет. О том, чтобы отдавать какие-то земли своему тестю или королю, об этом речи не возникало. Вот, одна очень характерная деталь: сама свадьба — она же имела, как бы, два акта: осенью был в Речь Посполитую направлен Афанасий Власьев, глава Посольского приказа, думный дьяк, в качестве заместителя Самозванца на акте, на свадебных торжествах, которые происходили в Кракове. И тут столкнулись интересы двух держав: Сигизмунд, у которого вот-вот должна была состояться вторая его женитьба с Констанцией Австрийской — у него и первая жена была из австрийских Габсбургов, но она умерла, и вот это был второй брак. Он старался показать, особенно на своих свадебных торжествах, что Московия чуть ли не его вассальное государство — ну, по целому ряду таких специфических признаков в церемониях, связанных с его брачным торжеством. А почему вдруг как будто бы великое посольство и большой посол — и такой незнатный человек — важный с точки зрения реальной политики, но он же незнатный совершенно, такое посольство должен был возглавлять если не первый боярин и глава Боярской Думы, то, по крайней мере, из первачей, из старых бояр, близких по родственным связям самому Самозванцу — Нагие, там, из Романовых: там был еще один Романов. Так нет же!..

С.БУНТМАН — Близкие Дмитрию Ивановичу, имеется в виду, да? По идее? Или Самозванцу?

В.НАЗАРОВ — Нет, Дмитрию Ивановичу.

С.БУНТМАН — Дмитрию Ивановичу, то есть его персонажу.

В.НАЗАРОВ — Да, да, да, да. А поехал Власьев. Что это значит? И не в качестве великого посла, а посланника. Это значит, что акту свадебных торжеств в Кракове в Москве сам Самозванец придавал второстепенное значение.

С.БУНТМАН — Интересно.

В.НАЗАРОВ — …что по обряду православия это была не свадьба, а обручение, и поэтому всячески старались это подчеркнуть. Когда ответное посольство польское прибыло тоже в ранге послов — так их не пустили на брачный пир. Это была выдающаяся вещь! Юрий Мнишек в знак протеста покинул 9 мая свадебный пир своего зятя.

С.БУНТМАН — Ну вот скажите, чтобы мы успели: вот, бесчинства поляков, потворствующий полякам Самозванец, царь, сначала как-то, вроде бы, привеченный всеми — и вот это убедило, что вот он чужой, что он чужой и его свергли? Вот, ужасное все это, новые обычаи, попирающие все православное обычаи в поведении царя?

В.НАЗАРОВ — Ну, значит, надо коротко сказать две вещи. Во-первых, круг близких советников Самозванца состоял как бы из двух частей: первая часть — это русские люди, и они формировались, опять-таки, с одной стороны, как будто бы, стихийно, но с другой стороны совершенно естественным образом, начиная с перехода Чернигова на его сторону — а подавляющая часть крепостей и городов всей южной окраины России перешли на его сторону в результате выступлений, восстаний, мирного захвата власти горожанами, или просто измены со стороны гарнизона Бориса Годунова и перехода на сторону Самозванца. Так вот, из воевод, дьяков, тех, кто там был, и те, кто вольно или невольно попали в его лагерь, составлялась первая его Дума, состав которой мы уже знаем на зиму 1604-05 годов, и некоторые из этих лиц остались крайне близки ему и во время его кратковременного правления в Москве: дьяк Богдан Сутупов, который стал печатником. И видимо тогда, в этом его российском окружении сложилась парадигма, как он должен править, потому что для всех людей кризис внутри российского общества был очевиден. Он имел самые многообразные последствия, но было понятно, что из него надо как-то выходить. Моделью, парадигмой его поведения во внутренней политике было избрано правление Ивана Грозного эпохи Избранной Рады. Это абсолютно сознательное следование это традиции, то есть, скажем, ни одной казни, даже из тех, кто активно выступал против него во время, вот, его продвижения к Москве, не было. Воевод привозили к нему связанными, иных вели на веревочке за бороду, завязанную бородой — ни одной казни не было, все эти люди — ну, может быть, за одним-двумя исключениями, так или иначе оказались и в чинах, и на постах. Это первое. Второе: чрезвычайно широко применялось то, что, опять таки, характерно для начального периода — вот, где-то начала 50-х и особенно середины 50-х годов XVI века, при Избранной Раде — это разного рода процессы, судебные дела, связанные с предшествующими злоупотреблениями. Особенно представителей власти. Целый ряд вещей этого рода нам известен, в том числе, это связано с тем, что конфисковывались некоторые неправедно полученные монастырями или соборами земли. Третье: ну, опять таки, это новость, это практиковал Иван Грозный — на подъем он запросил своеобразную контрибуцию, то есть, или чрезвычайный налог со многих, прежде всего духовных, организаций — при тех накопленных богатствах оно было не столь сложным. К этому, кстати, потом прибегали абсолютно все правители в эпоху Смуты в гораздо больших масштабах. Но и, в-четвертых, о чем следует здесь сказать: при Самозванце произошло значительное увеличение земельного и денежного жалования всему служилому дворянству — это во-первых, и во-вторых, были целый ряд налоговых льгот для горожан, прежде всего в тех районах, которые его поддержали на начальном этапе борьбы. Вот с этой точки зрения об этом говорить не приходится. Вот, то, о чем сказали Вы — злоупотребление поляков, насилие с их стороны — да, это все имело место быть тогда, когда около 3 тысяч человек поляков приехали на свадьбу, а среди них были те… немало было тех, кто считал, что они недополучили в качестве наемников своих денег, когда они провожали Самозванца на престол. Но при этом, правда, в январе сбежали из России.

С.БУНТМАН — Владислав Дмитриевич, у нас просто минута, к величайшему моему сожалению. Что погубило Самозванца, и можно ли сказать, что он человек выдающийся просто?

В.НАЗАРОВ — Ну, я уже сказал, это выдающийся авантюрист. Не знаю другого слова, и другого определения не подберу. Погубило… погубило его слишком честное выполнение своего обещания женитьбы на Марене Мнишек, и недостаточное внимание к тем обстоятельствам, которые эту свадьбу сопровождали. Это первый фактор. Второй фактор — он недоучел массу недовольства, которая отчетливо проявилась уже в армии Бориса Годунова: армия, поместное ополчение не желали воевать, не желали никаких длительных завоевательных походов. Поэтому собранное ополчение — то ли для возможного похода на Крым, то ли в поддержку Речи Посполитой — об этом до сих пор историки спорят — но ни в том, ни в другом направлении основная часть центрального, северо-западного дворянства подымать сабли никак не желали. Поэтому они поспособствовали тому, что когда возник этот боярский заговор, когда возникло крайнее неудовольствие москвичей тем, как вели себя поляки на свадьбе их царя, тогда, когда это все произошло — то ударная сила была эти дворяне.

С.БУНТМАН — Владислав Дмитриевич, а жаль, честно говоря. Любопытно было бы, если бы все доучел. Примечательный человек.

В.НАЗАРОВ — Ну, я могу сказать так: это была, пожалуй что, единственная возможность выйти из Смуты не тем долгим и кровавым путем, который в итоге получился.

С.БУНТМАН — Ну что ж, спасибо большое! Владислав Назаров, это была программа «Не так!», сейчас «Ну и денек», мы немножечко залезаем на следующий час, ну, а потом Юлия Латынина. Спасибо, всего вам доброго!