Влияние русской природы на племенной характер великоросса

В. Ключевский

Рядом с влиянием природы страны на народное хозяй­ство Великороссии замечаем следы ее могущественного действия на племенной характер великоросса. Великороссия XIII—XVвв. со своими лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячи мелких опасностей, непредвидимых затруднений и неприятно­стей, среди которых надобно было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться. Это приучало велико­росса зорко следить за природой, смотреть в оба, по его выражению, ходить, оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду, не поискав броду, развивало в нем изво­ротливость в мелких затруднениях и опасностях, привыч­ку к терпеливой борьбе сневзгодами и лишениями. В Ев­ропе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого. Притом по самому свойству края каждый угол его, каждая местность задавала поселенцу трудную хозяйственную загадку: где бы здесь ни основался посе­ленец, ему прежде всего нужно было изучить свое место, все его условия, чтобы высмотреть угодье, разработка ко­торого могла бы быть наиболее прибыльна. Отсюда эта удивительная наблюдательность, какая открывается в на­родных великорусских приметах. […]

Народные приметы великоросса своенравны, как сво­енравна отразившаяся в них природа Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными расчетами вели­коросса; своенравие климата и почвы обманывает самые скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, вы­брать самое что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось.

В одном уверен великоросс — что надобно дорожить ясным летним рабочим днем, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет ве­ликорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так вели­коросс приучался к чрезмерному кратковременному на­пряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихора­дочно и споро, а потом отдыхать в продолжение вынуж­денного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на корот­кое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии.

С другой стороны, свойствами края определился поря­док расселения великороссов. Жизнь удаленными друг от друга, уединенными деревнями при недостатке общения, естественно, не могла приучить великоросса действовать большими союзами, дружными массами. Великоросс ра­ботал не на открытом поле, на глазах у всех, подобно оби­тателю южной Руси: он боролся с природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке. То была молчаливая черная работа над внешней природой, над лесом или диким по­лем, а не над собой и обществом, не над своими чувствами и отношениями к людям. Потому великоросс лучше рабо­тает один, когда на него никто не смотрит, и с трудом привыкает к дружному действию общими силами. Он во­обще замкнут и осторожен, даже робок, вечно себе на уме, необщителен, лучше сам с собой, чем на людях, луч­ше в начале дела, когда еще не уверен в себе и в успехе, и хуже в конце, когда уже добьется некоторого успеха и привлечет внимание: неуверенность в себе возбуждает его силы, а успех роняет их. Ему легче одолеть препятст­вие, опасность, неудачу, чем с тактом и достоинством вы­держать успех; легче сделать великое, чем освоиться с мыслью о своем величии. Он принадлежит к тому типу умных людей, которые глупеют от признания своего ума. Словом, великоросс лучше великорусского общества.

Должно быть, каждому народу от природы положено воспринимать из окружающего мира, как и из пережи­ваемых судеб, и претворять в свой характер не всякие, а только известные впечатления, и отсюда происходит раз­нообразие национальных складов или типов, подобно то­му как неодинаковая световая восприимчивость произво­дит разнообразие цветов. Сообразно с этим и народ смотрит на окружающее и переживаемое под известным углом, отражает то и другое в своем сознании с извест­ным преломлением. Природа страны, наверное, не без участия в степени и направлении этого преломления. Не­возможность рассчитать наперед, заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно отразилась на складе ума великоросса, на манере его мышления. Житейские неровности и случайности при­учили его больше обсуждать пройденный путь, чем сооб­ражать дальнейший, больше оглядываться назад, чем за­глядывать вперед. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими мороза­ми и январской слякотью он стал больше осмотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше замечать след­ствия, чем ставить цели, воспитал в себе уменье подво­дить итоги на счет искусства составлять сметы. Это уме­ние и есть то, что мы называем «задним умом». Поговор­ка «русский человек задним умом крепок» вполне при­надлежит великороссу. Но задний ум не то же, что «задняя мысль». Своей привычкой колебаться и лавиро­вать между неровностями пути и случайностями жизни великоросс часто производит впечатление непрямоты, неискренности. Великоросс часто думает надвое, и это кажется двоедушием. Он всегда идет к прямой цели, хотя часто и недостаточно обдуманной, но идет, огляды­ваясь по сторонам, и потому походка его кажется уклон­чивой и колеблющейся. Ведь «лбом стены не проши­бешь», и «только вороны прямо летают», — говорят ве­ликорусские пословицы. Природа и судьба вели велико­росса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и извили­стее великорусского проселка? Точно змея проползла. Апопробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйде­те на ту же извилистую тропу.

Так сказалось действие природы Великороссии на хо­зяйственном быте и племенном характере великоросса.

Курс русской истории. Соч.: В 8 т. М., 1956. Т. 1. С. 313-315.