Сожжение Москвы в 1812 году

Л. Толстой

Событие это — оставление Москвы и сожжение ее — было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.

Каждый русский человек, не на основании умозак­лючений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.

Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли […] происходило то же самое, что про­изошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприя­теля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, бога­тейшие элементы населения уходили, оставляя свое иму­щество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.

Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12-го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. […]

Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управле­нием французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. […] Они уез­жали и не думали о величественном значении этой гро­мадной, богатой столицы, оставленной жителями и, оче­видно, сожженной (большой покинутый деревянный го­род необходимо должен был сгореть); они уезжали каж­дый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное со­бытие, которое навсегда останется лучшей славой рус­ского народа.

Война и мир. Собр. соч. в 22 т. М., 1980. Т. 6. С. 288-290.

Миниатюра: В.В. Верещагин. Сквозь пожар