Гоголь о комедии Фонвизина

Гоголь, Российская империя, Цитаты и извлечения для рефератов, ЯАвторы Русский быт, Театр

Н. Гоголь

Домен stikha.ru: купить в магазине доменных имен Рег.ру.

Комедия Фонвизина поражает огрубелое зверство че­ловека, происшедшее от долгого бесчувственного, непотрясаемого застоя в отдаленных углах и захолустьях Рос­сии. Она выставила так страшно эту кору огрубенья, что в ней почти не узнаешь русского человека. Кто может узнать что-нибудь русское в этом злобном существе, ис­полненном тиранства, какова Простакова, мучительница крестьян, мужа и всего, кроме своего сына? А между тем чувствуешь, что нигде в другой земле, ни во Франции, ни в Англии не могло образоваться такое существо. Эта бе­зумная любовь к своему детищу есть наша сильная рус­ская любовь, которая в человеке, потерявшем свое досто­инство, выразилась в таком извращенном виде, в таком чудном соединении с тиранством, так что, чем более она любит свое дитя, тем более ненавидит все, что не есть ее дитя. Потом характер Скотинина — другой тип огрубле­ния. Его неуклюжая природа, не получив на свою долю никаких сильных и неистовых страстей, обратилась в ка­кую-то более спокойную, в своем роде художественную любовь к скотине, наместо человека: свиньи сделались для него то же, что для любителя искусств картинная галерея. Потом супруг Простаковой — несчастное, убитое сущест­во, в котором и те слабые силы, какие держались, забиты понуканьями жены, — полное притупленье всего! Нако­нец, сам Митрофан, который, ничего не заключая злобно­го в своей природе, не имея желанья наносить кому-либо несчастье, становится нечувствительно, с помощью угож­дений и баловства, тираном всех, и всего более тех, кото­рые его сильней любят, то есть матери и няньки, так что наносить им оскорбление — сделалось ему уже наслажде­нием. Словом — лица эти как бы уже не русские; трудно даже и узнать в них русские качества, исключая только разве одну Еремеевну да отставного солдата. С ужасом слышишь, что уже на них не подействуешь ни влиянием церкви, ни обычаями старины, от которых удержалось в них одно пошлое, и только одному железному закону здесь место. Все в этой комедии кажется чудовищной ка­рикатурой на русское. А между тем нет ничего в ней ка­рикатурного: все взято живьем с природы и проверено знаньем души. Это те неотразимо-страшные идеалы огру­бения, до которых может достигнуть только один человек русской земли, а не другого народа.

Выбранные места из переписки с друзья­ми. Полн. собр. соч. в 14 т. М., 1952. Т. 8. С. 396-397.