Противоречивость черт народной жизни в годы правления Алексея Михайловича
Н. Чернышевский
По телосложению и чертам лица русские являлись путешественникам европейцами; врожденная, хотя и чрезвычайно придавленная обстоятельствами, наклонность к любознательности также убеждала путешественников, что в Московии живет народ, близко родственный по складу ума другим европейцам. Но привычки и нравы, даже понятия русских казались им напоминающими Азию. Теперь мы знаем, что это противоречие форм жизни с характером русской натуры происходило от обстоятельств исторического развития, что почти все те явления, которым изумлялись европейцы, были болезненными наростами в народном организме, образовавшимися под влияниями чуждыми и враждебными славянскому характеру, [преимущественно от внесения византийской формалистики в наши юридические понятия и] от угнетающего соседства с кочевыми дикарями, — влияние этого тяжелого соседства, по мнению проницательнейших между нашими историками, не должно ограничивать одним фактом порабощения Руси монголами, — уже раньше, вследствие постоянных набегов от половцев и их предместников, в народной жизни получили силу такие явления, которые были чужды ей и от которых остался чист северный край русской земли, отдаленный от кочевых грабителей. Так, например, новгородцы были люди, что называется, работящие, промышленные и остались совершенно чужды предрассудку, что праздность есть необходимая принадлежность знатности. То же надобно сказать и о многих других чертах народной жизни. Азиатского и византийского в нее вошло чрезвычайно много, так что народный дух совершенно изнемогал под игом чуждых влияний. […] Красивая славянская организация, миловидное славянское лицо искажались, сообразно восточным понятиям о красоте, так что русский мужчина и русская женщина, могшие следовать требованиям тогдашнего хорошего тона, придавали себе совершенно азиатскую наружность и совершенно монгольское безобразие.
Подобно народам татарского и монгольского племен, русские считали тучность одним из главных условий красоты. Когда бывал торжественный прием иноземных послов, во дворец призывались торговцы, отличавшиеся особенною полнотою тела, чтобы своим присутствием усилить выгодное впечатление, производимое блеском двора. Правдиво ли это замечание? Конечно; кто из нас не слыхал от людей, не испорченных западом, что красота мужчины в дородстве; это понятие до сих пор живо в простом народе; оно породило многие выражения народного языка, например, «раздобреть» — значит растолстеть. Коренное значение слова «дородство» — знатность; итак признак знатности — дородство. Чтобы приобресть это завидное качество, наши простодушные предки старались побольше спать после обеда, и в том же соображении подпоясывались очень низко и слабо, чтобы пояс не стеснял живота и не мешал пищеварению. Простолюдины носят пояс действительно очень низко и слабо и объясняют этот способ ношения пояса тем, чтобы «не помять живота» или «кишок». Что послеобеденный сон содействует тому же результату, известно у нас каждому, обращавшемуся с людьми, любящими этот способ препровождения времени. Итак, замечание иноземцев о главном условии мужской красоты по старым русским понятиям подтверждается; для женщин красота состояла в том же качестве. Иметь тонкую талию женщина считала таким же пороком, как и иметь маленькие ножки. Редко случается слышать суждения простого народа о маленьких ножках — он очень мало обращает внимания на этот предмет, но когда заговорит о нем, то действительно требует дебелости и прочности. Что же касается тонкости талии, то, конечно, всякому известно, что в быту купцов и зажиточных мещан девушка невеста считается тем красивее, чем она толще; что на «поджарую» или «сухопарую» жених с «неиспорченным» вкусом не польстится. Для достижения этого совершенства женщины не щадили никаких жертв, — лежали на кровати целый день, старались, если можно, и спать целый день и даже пили водку, от которой действительно тучнели, — все это соблюдается до сих пор; известно, что еще полезнее простого пенника для отучнения считается настойка из сарсапарили, которую многие женщины и пьют целыми стаканами ежедневно, без всякой нужды кроме желания быть тучными.
Известно также, что пристрастие к беспрестанному наливанию себя чаем у купчих основывается на том же расчете, чтобы разбухнуть от этого напитка, помогающего добрению, когда пьют его в огромном количестве и не крепкий, а особенно с прибавлением рому. Таким образом и заморские обычаи обращены на служение эстетическому требованию старины. Ганве передает, что часто слыхал от русских женщин: «Дал бы Бог быть дородной, а за красотою дело не станет». Рексоллю говорили, что если в женщине меньше пяти пудов веса, то и красавицею нельзя ее назвать.Он прибавляет, что эти пятипудовые красавицы имели тело вялое и дряблое, — это вещь известная каждому, кто видывал красавиц, образуемых сарсапарилью, чаем и лежанием на пуховиках. Не говорим о том, что иметь черные зубы считалось принадлежностью хорошего тона, — действительно, от белил, употребляемых нашими неиспорченными западом модницами, необходимо чернеют зубы — стало быть, иметь белые зубы может только женщина, не заботящаяся о своей красоте, не соблюдающая условий хорошего тона; а женщины хорошего тона румянились и белились без всякой умеренности, точно так же беспощадно сурмили брови и ресницы, — даже расписывали на лице жилки синей краскою, — все это и теперь молено видеть. Вебер (современник Петра Великого) говорит, что в его время было еще в свежей памяти, как русские женщины расписывали себе лицо разными изображениями деревьев, зверьков и т.п. Иноземцы находили, что русские женщины до безобразия расточительны на притиранья. Вообще путешественники с большими похвалами отзываются о природной красоте русских женщин, но говорят, что они безобразят себя искусственною тучностью и беспощадным раскрашиванием лица. Пристрастие к очень частому употреблению бань было у наших старинных модниц совершенно восточным способом препровождения времени; они, как турецкие одалиски, очень скоро старились от неумеренности в этом развлечении.
Собрание писем царя Алексея Михайловича с приложением «Уложения Сокольничья Пути» и проч., издал Петр Бартенев. Полн.собр. соч.: В 15т. М., 1948. Т. 4. С. 251-254.
Миниатюра: А.Д. Литовченко. Царь Алексей Михайлович и Никон, архиепископ Новгородский, у гроба чудотворца Филиппа, митрополита Московского.
