Трижды гетман Юрий Хмельницкий
Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”
АЛЕКСЕЙ ВЕНЕДИКТОВ: Я спросил у вас, кто Поганые пруды очистил и сделал их Чистыми прудами в Москве? Ну, правильный ответ — Александр Данилович Меньшиков. Тут попытались пошутить, видимо, учитывая, что я даю иногда за хорошие шутки призы — Мосводоканал. Да, Мосводоканал, но во главе стоял Александр Данилович Меньшиков Мосводоканала. Рядом там Меньшикова башня — я давал подсказку. Наши победители, кто получают огромный альбом Яхименко к ста двадцати пятилетию открытия Государственного исторического музея плюс Юхана Теорина «Кровавый разлом» получает Лена, чей телефон заканчивается на ноль пятьдесят четыре, а книгу «Кровавый разлом» получает Нина — пятьсот семьдесят, Инга, которая прислала ответ посредством Твиттера, — шестьсот восемьдесят, Антон — девятьсот шестьдесят шесть и Аркадий — шестьсот шестьдесят пять. Это последние цифры вашего телефона. Это первый розыгрыш. Розыгрыш в хорошем смысле этого слова. Второй розыгрыш прежде, чем мы начнем с Алексеем Кузнецовым рассказывать вам о гетмане Юрии Хмельницком. Очень радостно, что наши интернетчики поместили сегодня фотографию папa Богдана Хмельницкого. А им все равно. Хмельницкий — он один. Значит, мы сейчас разыграем двадцать четыре приза. Сейчас объясню почему. Это, уже у меня заканчиваются диски Натальи Басовской «Микеланджело Буонарроти». Это аудиодиск, я напомню, это аудиокнига. И вместе с ним мы будем разыгрывать двадцать четыре призы, еще раз повторяю. Книга Андрея Пионтковского «Третий путь к рабству». Андрей Андреевич сказал мне, что эта книга одиннадцатого года и что его книгу не берут магазины, по весьма понятным причинам он не может разместить ее в магазины. И мы с ним договорились, что большую часть книги разыграем здесь для вас на «Эхо Москвы». Понятно, что это такая летопись путинско-медведевской эпохи. Это сборник, в том числе и его статей, Андрея Пионтковского. А вопрос будет вот какой: поскольку у нас все-таки Украина, я хочу вам сказать сразу, что известно, что нынешний президент Украины Виктор Янукович, значит, гетман родился в городе Енакиево. Енакиевский он. Раньше Енакиево носило имя председателя Совета министров Советского союза. Я знаю, что он носил имя Орджоникидзе, знаю, что Орджоникидзе не был председателем Совета министров Советского союза. Еще Енакиево до того, как стать Енакиевым, носило имя председателя Совета министров, председателя правительства точнее — подсказка — Советского союза. Чье имя, имя какого председателя правительства Советского союза носило Енакиево, откуда родом Янукович. Плюс 7 9859704545. Не забывайте подписываться, ну, и получайте диск Натальи Ивановны Басовской «Микеланджело Буонарроти» и книгу Андрея Пионтковского «Третий путь к рабству». Имя какого председателя правительства Советсткого союза носил украинский город Енакиево, откуда родом Янукович?
А. ВЕНЕДИКТОВ: И мы с Алексеем Кузнецовым, историком — добрый день — продолжаем…
А. КУЗНЕЦОВ: Добрый день!
А. ВЕНЕДИКТОВ: … исследовать, как пишет российский МИД, очередную измену очередного гетмана Украины.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, еще нас поддерживает журнал «Знание — сила». Как же без него.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Безусловно. И мы сейчас будем говорить с Вами о конце Конотопской битвы, которая собственно и вызвала это заявление МИДа о том, что вы празднуйте, что хотите, — официальное заявление Министерства иностранных дел России — но это очередная измена очередного гетмана.
А. КУЗНЕЦОВ: Это надо сказать, что МИД еще немножко время перепутал, потому что как раз основные измены очередных гетманов начнутся после этого. Все-таки Богдан Хмельницкий, вот сегодня мы будем много его естественно сравнивать с его младшим сыном при всей сложности этого человека и сложности обстановки, все-таки он своему слову не изменил. Он до конца своей смерти, хотя и сожалел об этом, но он считал союзником московского царя, а московский царь считал, что он его подданный. В этом непонимание, но…
А. ВЕНЕДИКТОВ: А Выговский?
А. КУЗНЕЦОВ: А Выговский сначала…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Сменивший Богдана Хмельницкого.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот оно. Выговский — это действительно измена гетмана, но это первая измена после Переяславской рады. Это первая измена гетмана русскому царю, так что вот здесь МИД, конечно, проявил некоторое незнание истории. Вот сегодня измен будет много, но это уже будет после Выговского.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Конец Конотопской битвы.
А. КУЗНЕЦОВ: Конец Конотопской битвы. Вот, по-моему, если я правильно помню, мы прошлую передачу закончили на том, что для Выговского это первая победа. Она первая его победа, потому что…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Просто напомним, что это войско гетмана Выговского плюс крымская орда или вернее крымская орда плюс войско Выговского…
А. КУЗНЕЦОВ: Да, да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: … сражалась с русским экспедиционным корпусом на Украине плюс те, кого считали восставшими против власти гетмана.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Плюс еще некоторое количество украинских казаков. Был страшный, в общем, разгром. Значительная часть служивого дворянства поляжет или окажется в плену после этого разгрома.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Соловьев говорил, до пяти тысяч.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, Вы знаете, у Соловьева — мы в прошлый раз тоже об этом говорили– у него вообще с масштабом цифр, с нынешних вот позиций исторических, некоторые странности. Они у него все преувеличены: и участвовавших, и погибших. Но даже если половина, даже если две с половиной тысячи, просто нам сейчас очень трудно оценить этот масштаб после всех наших войн двадцатого века гибель двух с половиной тысяч людей — это даже не бои местного значения, это какая-то такая небольшая разведка боем. Да? А мы говорили, что всего на всю Московскую Русь в то время не более ста тридцати тысяч служивых людей…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Посмотрите: после Конотопской битвы, тем не менее, посылаются гонцы в Калугу собирать дворянское ополчение.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. И мы сегодня…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Серьезная история.
А. КУЗНЕЦОВ: Сегодня мы увидим, до какой степени вообще оскудеет российской служивое дворянство, и какими мерами будет пытаться это все хоть как-то восстановить. Запредельно интересные будут вещи. Но, несмотря на эту, казалось бы, запредельную победу, Выговский сразу чувствует, что сделал себе хуже. Во-первых, его союзники грабят Украину совершенно нещадно. Татары, в первую очередь, конечно, но и иностранные наемники — Вы перечисляли довольно подробно — там было и немножко немцев, а уж литовцев и поляков, которые были наемники у Выговского, было и тем более много, вот они себе ни в чем не отказывают. И это сразу вызывает сомнения у украинцев в том, что Выговский поступил правильно. Плюс в данной ситуации московское правительство действует достаточно разумно и через свою агентуру одного из самых ярких деятелей Сечи полковника Ивана Серко склоняют отправиться в рейд по ногайским улусам. Серко не надо было два раза предлагать такой рейд, потому что это то, для чего этот человек был рожден.
А. ВЕНЕДИКТОВ: За зипунами, как говорили в то время.
А. КУЗНЕЦОВ: Абсолютно да. Казачий атаман. Совершенно не политик. Он будет потом пытаться влезть в политику. У него это получится очень неудачно. Закончится это все ссылкой, правда короткой, но, тем не менее, до Сибири и обратно он проедется. Но в бою, особенно в бою с татарами крымскими он был абсолютно непревзойденным мастером, то есть это такой полевой командир. И, кстати говоря, автор одной очень интересной фразы, которая чуть позже тут прозвучит. По крайней мере, она ему приписывается. И Серко погромил эти самые ногайские улусы, и докладывал об этом московскому царю, говоря о себе в третьем лице. Цитата: «…в Запорожье полковник Серко, собрался с Запорожаны, ходил воевать около Белаго города, и Ногайские улусы, которые кочевали близко Самаринки… и повоевав улусы, пошел было к Киеву на помочь к боярину и воеводам к Василию Борисовичу Шереметеву; и Выговский де, послыша то, послал было для перейму, чтоб Серка к Киеву не допустить, полковника своего Тимоша с войском…, а Серко того Тимоша со всем войском побил, и ушел Тимош к Выговскому только сам третей.» Ну, это отчет естественно московских дипломатов. Вот, таким образом, крымский хан заподозрил Выговского в том, что тот ведет двойную игру. Крымцы вообще очень нервно относились к такого рода…
А. ВЕНЕДИКТОВ: А если русский царь считает, что Выговский ведет двойную игру, крымский хан считает, что Выговский ведет двойную игру, польский король считает, что Выговский ведет двойную игру…
А. КУЗНЕЦОВ: И надо признать, что все в какой-то степени правы. В наибольшей степени… Ну, собственно московский царь уже знает, что Выговский не ведет двойной игры, он уже открыто изменил. Уже был Гадячский договор пятьдесят восьмого года, в котором четко девятая статья — это договор между Выговским и польским королем — «случившееся при Хмельницком предастся вечному забвению». Все. То есть по отношению к русским Выговский не ведет двойной игры, он уже, можно сказать, предал. И реакция на Украине будет очень болезненной. От Выговского начинают переходить полковники, причем полковники самые яркие. Вот три, пожалуй, самых ярких полковника в Запорожском войске на тот момент…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Которые еще воевали против русских, надо вспомнить, в Конотопской битве.
А. КУЗНЕЦОВ: Они все воевали. И дальше будут пытаться это делать. Погибать будут. Собственно только Иван Серко прожил удивительно для такого человека долгую жизнь и умер в своей постели, что называется. А что касается Богуна и Якима Самко, то они будут казнены оба. И тем не менее, вот они трое и еще некоторое количество менее известных людей выдвигают свою фигуру, которой они безусловно прикрываются, — это Юрий Хмельницкий. Вот, Вы знаете, с одной стороны, судьба этого человека читается с омерзением, а с другой стороны, мне его жалко стало. Дважды…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Давайте вспомним: он тысяча шестьсот сорок первого года рождения. Значит, когда его выдвигают второй раз, ему восемнадцать лет.
А. КУЗНЕЦОВ: А первый раз ему шестнадцать.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А первый раз ему шестнадцать.
А. КУЗНЕЦОВ: То есть он совсем молодым человеком попадает оба раза как кур во щи, потому что первый раз его выдвигает отец, совершенно естественно не спросясь мнения шестнадцатилетнего сына. Ну, Хмельницкого-старшего тоже можно понять: двое его сыновей к этому моменту были уже мертвы. Один маленький Остап был убит, засечен, умер от побоев в самом начале. Другой, Тимош, на которого основные надежды-то и возлагались, в общем, не Юрия Хмельницкого, а Тимоша Хмельницкого отец видел своим преемником. И тот, видимо, по своим личным качествам в большей степени, чем Юрий, отвечал. Тимош был очень храбр, Тимош был… Но правда по уму, видимо, он до отца не дотягивал. Но Хмельницкий Юрий ни по уму, ни по другим качествам, к сожалению, соответствовать этому не будет. И вот получается, что, по сути, пока без его воли, оба раза ему вручают вот эти гетманские клейноды, к которым он не стремится. И он оказывается заложником ситуации. Шапка оказывается совершенно не по Сеньке. И замечательный наш современный историк, автор удивительно интересной монографии о временах Алексея Михайловича так и напишет, что Юрий Хмельницкий ни умом, ни силой характера абсолютно для этого не годился, я имею в виду Андреева, чья монография, по-моему, лет пять назад вышла. «Алексей Михайлович». Я горячо ее всем рекомендую. Она очень интересная и вместе с тем абсолютно научно написана. И Выговский понимает, что он проиграл. Опять начинает…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Практически это его бывшие сторонники выдвигают Юрия Хмельницкого.
А. КУЗНЕЦОВ: Именно поэтому, если бы было не так, Выговский полез бы на рожон и повоевал бы, но тут ему воевать не с кем. Он остался практически без войск. И он жалуется польскому королю, он канючит, причем пишет с такими жалобными интонациями, что я бежал в одной дерюге, что подруга жизни моя с маленьким сыном остались у моих противников и вообще не к кому мне голову преклонить. Ну, в результате Выговский вынужден удалиться и некоторое время о нем не будет почти ничего слышно. Он будет жить в Подоле, в местечке Бар, которое еще прославится в восемнадцатом веке — Барская конфедерация, первый раздел Польши. Вот он там будет жить. А на арену впервые по полной программе выступает Юрий Хмельницкий. Он заключает с Москвой еще один Переяславский договор (все в том же самом месте). Этот договор менее для Украины благоприятный, потому что автономия значительно сужена.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Переяславские поправки… отношения…
А. КУЗНЕЦОВ: Переяславские статьи их обычно нейтрально называют.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Чтобы не путать договоры.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, но это без Рады. Это Переяславские статьи, уж заключенные Хмельницким в обмен на то, что Москвы утверждает его гетманом. Там содержатся гораздо более ограничительные соображения. И русские войска стоят в целом ряде левобережных городов. И не имеет права украинский гетман ни на какие внешнеполитические самостоятельные сношения, а только по согласованию с царем, и запрещается воевать без согласия царя. То есть все то, чем гордилось украинское казачество: своей независимостью, тем, что они сами хозяева своей судьбы — было этим соглашением несколько подорвано. И это возможно…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Там большие ограничения были.
А. КУЗНЕЦОВ: Большие. Да. Но вот сейчас вопрос стоит так: уже ведь началась руина. Может быть, это еще непонятно современникам, но нам уже понятно, уже началась руина, то есть думать надо уже, скорее всего, о том, как бы мирный путь выбрать. Но украинская, по крайней мере, старшина казачья все еще думает о своих привилегиях, о своих вольностях. Все это приводит к тому, что Юрий Хмельницкий, видимо, уже подписывая Переяславские статьи
А. ВЕНЕДИКТОВ: С русскими воеводами.
А. КУЗНЕЦОВ: … с русскими воеводами, подумывает о том, что не более ли выгодно будет вариант возвращения под польскую руку. И нужен повод…
А. ВЕНЕДИКТОВ: И он рассматривает эти статьи как вынужденные. И он считает, что русский царь накладывает лапу, грубо говоря, на вольности.
А. КУЗНЕЦОВ: Трудно сказать, что считает сам Юрий Хмельницкий.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но окружающие…
А. КУЗНЕЦОВ: Но окружающие старшины, безусловно, считают именно так и поэтому не считают себя ими связанными. Как раз вот, может быть, время процитировать вот эту фразу, которая приписывается Серко о том, что нужда превозмогает закон.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нужда превозмогает закон.
А. КУЗНЕЦОВ: Нужда превозмогает закон в том смысле, что да есть клятва, но если необходимость будет велика, то клятвой можно пренебречь. И вот собственно все, о чем мы сегодня говорим, это иллюстрация к этому «нужда превозмогает закон».
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это у нас, я напомню, что все еще тысяча шестьсот шестидесятый год после подписания этих соглашений. Юрий Хмельницкий второй или третий раз избран. Третий раз уже. Там еще Рада была.
А. КУЗНЕЦОВ: Он один раз назначен, два раза избран.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Он идет и занимает Чигирин, где находится артиллерийский склад, то есть, кто владеет Чигирином, тот контролирует…
А. КУЗНЕЦОВ: И вообще это ставка гетмана.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вообще это ставка гетмана…
А. КУЗНЕЦОВ: Это уже ставка гетмана к этому времени.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И одновременно с этим соответственно прошу запомнить это имя — Василий Борисович Шереметьев двигается на Украину. Судьба Шереметьева это тоже впереди такая…
А. КУЗНЕЦОВ: Отдельный разговор будет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ни одним Конотопом жива украинская история, я хочу сразу сказать. Мы с Алексеем Кузнецовым и журналом «Знание — сила» на время прерываемся. Передаем слово Марине Максимовой, потому что подошло время «Новостей».
А. ВЕНЕДИКТОВ: Четырнадцать тридцать пять в Москве. Я вас спросил и разыгрывал, напомню вам, двадцать четыре диска Натальи Ивановны Басовской «Микеланджело Буонарроти». Это аудиокнига. И книгу Андрея Андреевича Пионтковского «Третий путь к рабству» две тысячи одиннадцатого года. Напомню, что эту книгу, как говорит Андрей Андреевич, не берут в магазины, в том числе и из-за обложки, где Путин купает красного коня. Так что кому-то повезло. Наши победители — двадцать четыре человека. Мы называем последние три цифры телефона. Сергей — восемь три семь, Лена — пять один семь, Михаил — ноль шесть четыре, Юрий — семь шесть два, Валентин — два три два, Валя — пять пять пять, Андрей — ноль шестнадцать, Алексей — двести восемнадцать, Александр — восемьсот пятьдесят один, Павел — сто тридцать один, Николай — семьсот девяносто пять, Анатолий — сто тридцать девять, Алексей — восемьсот одиннадцать, Денис –семьсот тридцать девять, Валя — четыреста двадцать шесть, Алексей — триста девяносто, Юрий — девятьсот девяносто один, Алла — четыреста двадцать шесть, Надя — пятьсот восемьдесят три, Ольга — семьсот семьдесят шесть, Виктория — триста девяносто, Наталья — пятьсот двадцать семь, Николай — восемьсот пятьдесят восемь и Ксения — семьсот восемнадцать.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я не сказал правильный ответ. Это Алексей Иванович Рыков. И город назывался Рыково. Ну, а теперь мы переходим к нашим украинским друзьям и коллегам. Поехали дальше. Значит, Юрий подписал с российской делегацией в шестидесятом году соглашение, где резко ограничил власть гетмана, и тут же подумал о другом.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да.
А. КУЗНЕЦОВ: И идет на соединение с вот этим русским войском, о котором Вы упомянули, с войском Василия Борисовича Шереметьева. Идет не очень бодро, прямо скажем. Василий Борисович, надо сказать, очень на него рассчитывает, потому что в сложных обстоятельствах ему приходится действовать, и он и в людях, прямо скажем, не очень свободно себя чувствует. С ним есть некоторое количество украинских казаков под командованием наказного гетмана — это заместитель Хмельницкого Тимофей Цицуры. Их там называют в разных источниках, я смотрел, и восемь тысяч человек и десять. Ну, в общем, в любом случае несколько тысяч человек украинцев с ним есть, но ему не хватает людей, и результате он бьется, ожидая, постоянно посылая своих гонцов к Хмельницкому…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Как Наполеон: где Грушu?
А. КУЗНЕЦОВ: Да, где Грушu? Совершенно верно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Где гетман Юрий Хмельницкий?
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, и как для Наполеона закончится Ватерлоо, так и для Василия Борисовича пленом все это закончится, но об этом сейчас скажем. И в результате Юрий Хмельницкий натыкается на коронную армию под местечком Слободище. Там коронная армия и татары. Натыкается под Слободищем, будет побит, причем большой спор есть по поводу этого сражения: насколько он хотел его выиграть.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Насколько он хотел в него ввязываться.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. И насколько это было частью его плана: не был ли он побит для виду для того, чтобы потом оправдать собственно то, что и будет сделано. После этого он уже открыто переходит на сторону Речи Посполитой, подписывает Слободищенский трактат и этим трактатом соответственно признает власть польского короля над Украиной. Это очень будет иметь трагические последствия для войска Шереметьева…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Он приносит присягу на верность королю.
А. КУЗНЕЦОВ: Он приносит присягу на верность королю.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Юрий.
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Совершенно верно. Это его, можно сказать, первая его измена присяге, то есть он становится… Вот почему заглавие этой передачи «Трижды гетман», хотя он пятижды гетман, на самом деле? Потому что он гетман трех стран. Вот он был гетманом про российским, теперь он становится гетманом про польским, но это еще не финал. Катастрофа под Чудновым. Некоторые историки сравнивают ее для русских с катастрофой под Конотопом. Надо сказать, что русское войско оборонялось очень мужественно, есть некоторые претензии к Василию Борисовичу Шереметьеву: не занял он доминирующую высоту…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Понятно.
А. КУЗНЕЦОВ: Позволил тем самым польской артиллерии обстреливать лагерь, но отступали, дрались при этом как львы. Что могли, сделали. Не везло на каждом шагу. Плюс еще измена Хмельницкого. Удалось договориться еще с поляками о достаточно приличной капитуляции, об уходе русских. Оружие сложили, ушли. Как потом собственно будет с Карлом под первой Нарвой. Но татары действовали по-своему…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Автономно.
А. КУЗНЕЦОВ: Автономно. Как только русские войска сложили оружие, они ворвались в лагерь и начали вязать пленных…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Потому что пленные — это выкуп.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это просто выкуп.
А. КУЗНЕЦОВ: Это их часть добычи. Они плевать хотели на все договоренности. Это выкуп. Это их часть. Они должны получить зарплату немедленно. Русские будут обороняться, кто чем может. Но около двух тысяч, считается, погибло вот уже собственно после сдачи. И около шести тысяч уведено в полон соответственно в Крым, и среди них Василий Борисович Шереметьев, который провел в этом плену двадцать один год.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Двадцать один год. И был выкуплен почти ослепшим и умер…
А. КУЗНЕЦОВ: Через несколько месяцев.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И умер через несколько месяцев в восемьдесят втором году.
А. КУЗНЕЦОВ: Он всего прожил на свете шестьдесят лет. Из них больше трети он провел в плену. И вот, что он будет писать Алексею Михайловичу. Я приготовил эту цитату: «Хан мучил меня. Никто никого так не мучает. Кандалы на мне больше полпуда; четыре года беспрестанно я заперт в палату, окна заделаны каменьем, оставлено только одно окно. На двор из избы пяди не бывал я шесть лет и нужу всякую исполняю в избе; и от духу, и от нужи, и от тесноты больше оцынжал, и зубы от цынги повыпадали, и от головных болезней вижу мало, а от кандалов обезножел, да и голоден». Вот после этого письма его выкупили. Все-таки.
А. ВЕНЕДИКТОВ: За большие деньги?
А. КУЗНЕЦОВ: За большие деньги. Он умер…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Цена предательства Юрия Хмельницкого.
А. КУЗНЕЦОВ: Он умер под Москвой. Детей у него так и не было, потому что он попадает в плен тридцати восьми лет от роду, и все свое имущество он отпишет своему двоюродному племяннику Борису Петровичу Шереметьеву, будущему…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Соратнику Петра.
А. КУЗНЕЦОВ: … соратнику Петра. И тоже очень интересному человеку. А тем временем…
А. ВЕНЕДИКТОВ: А наш мальчик?
А. КУЗНЕЦОВ: А наш мальчик, теперь польский, теперь не наш.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ему девятнадцать лет. Тысяча шестьсот шестидесятый год…
А. КУЗНЕЦОВ: Ему девятнадцать лет. Но по тем временам это в общем уже взрослый человек достаточно. Но левый берег в основном не признает, всего несколько полков левобережных присягнули Хмельницкому по новой. Большинство левобережных казаков выдвигает своим гетманом атамана Якима Самко…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это его дядя. Он женат на сестре Хмельницкого.
А. КУЗНЕЦОВ: Там так все безумно запутано.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но все равно там есть родственники.
А. КУЗНЕЦОВ: Они все друг другу родственники. Там такие будут хитросплетения. Он действительно…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Он член семьи Богдана Хмельницкого.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, он член семьи Богдана Хмельницкого. Он брат первой жены Богдана Хмельницкого и, следовательно, он действительно дядя Юрия Хмельницкого. И в результате Юрий Хмельницкий чувствует, что, в общем, дела его с каждым днем все хуже и хуже. Появляются люди и на правом берегу, которые его подпирают. Это, в первую очередь, конечно же, Петр Дорошенко, человек невероятно больших талантов, чем Юрий Хмельницкий, человек, за которым ими такого нет, но за Юрием Хмельницким уже кроме имени ничего не осталось, а репутация все хуже и хуже. И в результате… Дорошенко пока еще только на подходе, а против него выступает такая мощная кандидатура как Павел Тетеря, человек, который будет приемником Хмельницкого и следующим правобережным гетманом. Он будет избран в Корсуне. На Раде в шестьдесят втором году Юрий Хмельницкий отречется от своего гетманства и пострижется в монахи под именем Гедеона. Вот такое вот решение. Если бы он на этом и успокоился, я имею в виду, так и остался и умер бы монахом, то в этой ситуации вполне возможно мы бы его рассматривали как человека, которого судьба злая вытолкнула наверх. Он не справился, понял, признал и отправился замаливать грехи. В общем, получилось бы даже вполне так по-человечески.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но не получилось?
А. КУЗНЕЦОВ: Хмельницкий не смог. Видимо, все-таки фамильный темперамент…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Папина кровь взыграла.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, хотя яблоко упало далеко от яблони, но все-таки оно было от этого корня. Да, взыграла, видимо, кровь. Но, тем не менее, пару лет будет более или менее спокойно, я имею в виду, себя вести Хмельницкий. А тем временем на левом берегу опять нет покоя. Там опять более или менее вроде Самко есть, Москва его поддерживает.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Левобережная — это московская?
А. КУЗНЕЦОВ: Да, левобережная — это московская. Москве ссориться ни с кем нельзя ни в коем случае, потому что после Чудновской катастрофы, скудность в людях, в служивых становится такая, что приходится, во-первых, отправлять сыщиков искать нетчиков, то есть беглых со службы. Но когда нетчиков…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Что-то я не упомню таких трудностей в допетровской Руси.
А. КУЗНЕЦОВ: Да?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Такого вроде не было.
А. КУЗНЕЦОВ: Нетчиков найдут очень мало, и тогда будет принято решение поверстать на службу губных старост и сыщиков. А чтобы наши слушатели понимали: губные старосты и сыщики — это, как правило, люди по старости со службы ушедшие и исполняющие…
А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть выгребают все.
А. КУЗНЕЦОВ: По сути, это главы местных администраций, так сказать. И их доскребают, причем настолько все, вот такая анекдотическая ситуация. Она была бы анекдотической. Один из сыщиков отправлен был искать в Ярославской области нетчиков, никого, по сути…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Чтобы набрать войско? Призыв. Грубо говоря, призыв служивого дворянства.
А. КУЗНЕЦОВ: Такой кочующий военкомат. Вот этот кочующий военкомат никого не находит, когда ему из Москвы пеняет боярин Долгоруков, ответственный, видимо, за это дело…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Военком главный.
А. КУЗНЕЦОВ: …тот ему довольно резко отвечает, и из-за этого возникает тяжба. Посылаются выяснять уже люди, так сказать, что это за хамство с мест. На что вот этот вот человек — вот у меня вылетела из головы фамилия, может быть, обратно влетит, сейчас назову — этот человек, оправдываясь, говорит: «Да, я виноват, но виноват я не очень, потому что, во-первых, я никогда государевой службы не знал и не знаю, как нужно отвечать. А во-вторых, мне семьдесят восемь года и последние три года — сам пишет — у меня в голове мешается».
А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть людей подскребали вот это служивое дворянство под самое донышко.
А. КУЗНЕЦОВ: И более того даже не дворянство.
А. ВЕНЕДИКТОВ: На Украину, я имею в виду, для создания нового экспедиционного корпуса.
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. И более того совершенно беспрецедентная мера — вот мы в прошлый раз говорили, что практически все реформы Петра, они в царствование Алексея Михайловича — в пятьдесят девятом, шестидесятом, шестьдесят первом году…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это вот наши годы, о которых мы сейчас говорим?
А. КУЗНЕЦОВ: Да. Три года подряд беспрецедентное дело — берут, набирают не добровольцев, а именно набирают из тягловых людей в солдатские полки. А что такое тягловые люди? Это те, кто платит налоги. Это не крепостные, в основном. Крепостных пока не трогают. Это Петр уже тронет их. Это люди вольные, но непривилегированные, то есть не тягло — это служивые люди ну и, естественно, духовенство. И нарушается принцип, который был, на самом деле, принципом основополагающим: тягло не служит в армии.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Тот, кто платит налоги, он не служат, а те, кто служит — не платит.
А. КУЗНЕЦОВ: Это абсолютно нормальная феодальная ситуация.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Феодальная ситуация.
А. КУЗНЕЦОВ: Вспомните, как мы всегда на уроках рисуем в шестом классе три сословия. Одни молятся о спасении души…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Другие служат…
А. КУЗНЕЦОВ: … а третьи кормят.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Третье сословие платит налоги.
А. КУЗНЕЦОВ: Оно кормит первые две, потому что они спасают их тело и душу. И вот здесь этот принцип нарушается: тягловых начинают призывать в армию.
А. ВЕНЕДИКТОВ: То есть катастрофа с призывов.
А. КУЗНЕЦОВ: Абсолютная катастрофа. И это все происходит в тот самый момент, когда на Украине эти все поражения и поэтому уже вмешиваться, кто там гетман… Кто бы ни был гетманом, лишь бы он был хотя бы на нашей стороне. Но, тем не менее, заспорили на левобережной Украине Самко и Иван Брюховецкий. И Ивана Брюховецкого поддерживает довольно влиятельный православный иерарх, епископ Мстиславский и Оршанский Мефодий. И Самко потом будет писать в Москву: «И Брюховецкий по баломутству его называется гетманом, а у них же в Запорогах от веку гетмана не было, а были атаманы также как и на Дону. А особого кошевого гетмана в Запорогах никогда не было, а Брюховецкому верить нельзя. Он полулях. Был полуляхом да крестился. А в войске он не служил и казаком не бывал». И вот такие доносы…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это был донос в Москву?
А. КУЗНЕЦОВ: Да, это один пример. Но вот Москва получает такие доносы километрами. Все друг на друга доносят. В результате, совершенно обалдевший от этого Алексей Михайлович должен…
А. ВЕНЕДИКТОВ: И армии нет.
А. КУЗНЕЦОВ: Была бы армия, вот этих двух за шкирку лбами и сажать туда кого-то своего. Алексей Михайлович вынужден на кого-то сделать ставку. И ставка сделают на Брюховецкого, потому что он казался более про российским. Понятно почему: Самко уже был на польской стороне, а Брюховецкий еще не был, поэтому, кажется, что на Брюховецкого имеет смысл поставить. И эта будет третья крупная ошибка с гетманами. Ошибка была с Выговским, ошибка была с Юрием Хмельницким, колоссальная ошибка будет с Брюховецким.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот еще ошибки.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, не последние.
А. ВЕНЕДИКТОВ: В право уйдем к Павлу Тетере, к Юрию.
А. КУЗНЕЦОВ: Да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А тем временем с той стороны Днепра…
А. КУЗНЕЦОВ: А тем временем с той стороны Днепра Павел Тетеря…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вновь избранный гетман.
А. КУЗНЕЦОВ: … вновь избранный гетман, естественно, укрепившись на левобережной Украине, дурным глазом смотрит на левобережную.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, он еще с Юрием должен разобраться, хотя тот в монастыре.
А. КУЗНЕЦОВ: Да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А то это человек, знаете ли, сейчас пострижен, потом расстрижен. Дело такое…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, так оно, в общем-то, и будет. Да, действительно, Юрия Хмельницкого придется из монастыря выковыривать и сажать его на три года под арест во Львове, так сказать, в крепость.
А. ВЕНЕДИКТОВ: В крепость.
А. КУЗНЕЦОВ: Потому что, видимо, тот самый Львовский замок, который мы до сих пор можем наблюдать… Потому что он уличен в переписке…
А. ВЕНЕДИКТОВ: В сношении.
А. КУЗНЕЦОВ: В сношении. Да, в монашеском чине уличен в переписке, в сношениях… Как обычно вопрос: действительно была такая переписка или же Тетеря решает перестраховаться и письма подметные…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Какие-то Елизавета Английская и Мария Стюарт.
А. КУЗНЕЦОВ: Абсолютно Марии Стюарт или, ближе к нам, Софья — сестра Петра. Тоже Петр ведь так и не нашел твердых доказательств ее сношений со стрельцами…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Переписки со стрельцами.
А. КУЗНЕЦОВ: … во время последнего третьего стрелецкого бунта.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Юрия сидит там три года.
А. КУЗНЕЦОВ: Юрия сидит три года. До шестьдесят седьмого он сидит. Пока его опять не вынесет на поверхность. А Павел Тетеря более или менее укрепляется на Украине и его манит… Вот, не успел он укрепиться на правом берегу, как его манит левый берег.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Ну, надо же объединить Украину, конечно же.
А. КУЗНЕЦОВ: Надо объединить Украину. И вот этот призрак объединенной Украины сыграет с ним большую шутку, потому что он идет на Левобережье, и не один идет, а идет с Яном Казимиром…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Королем?
А. КУЗНЕЦОВ: … с польским королем, с коронным войском. Двадцать тысяч поляков, двадцать четыре тысячи казаков и сорок тысяч татар. И это опять, как Выговскому татары, так сказать, но, с другой стороны, их нужно их понять. Дело в том, что уже в головах казацкой старшины совершенно четко прослеживается мысль: мы запутались между русскими и поляками, не посмотреть ли на третью сторону. Вот эти мысли, которые потом реализуются…
А. ВЕНЕДИКТОВ: И у левых, и у правобережных.
А. КУЗНЕЦОВ: Да.
А. ВЕНЕДИКТОВ: И у левобережных, и у правобережных.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. А надо опять же понимать, что…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Забыли хана-то любимого.
А. КУЗНЕЦОВ: … в это время дело-то идет к Андрусовскому перемирию шестьдесят седьмого года…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Между Польшей и Россией.
А. КУЗНЕЦОВ: Между Польшей и Россией. До него еще достаточно далеко…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Там все еще…
А. КУЗНЕЦОВ: Но переговоры-то ведутся, и кто в этой ситуации… А казаки с большим подозрением на это смотрят, потому что они предвидят то, что произойдет. А произойдет то, что Андрусовское перемирие навечно разделит Украину на правый и левый берег. Оно закрепит вот это состояние. А для казаков это острый нож, потому что это режет Украину.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А еще Вы говорили о семейных связях. Вот этот Павел Тетеря, который сейчас отречется с перепуга, но сначала побьет левобережных казаков, он был сначала первым браком женат на сестре Ивана Выговского, а вторым на дочери Богдана Хмельницкого и сестре Юрия Хмельницкого.
А. КУЗНЕЦОВ: И от себя добавлю, что первым браком вторая жена Павла Тетери — вот сейчас у наших слушателей дым пойдет…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Дочь Богдана Хмельницкого.
А. КУЗНЕЦОВ: Она первым браком была замужем за братом Выговского, за Данилой.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Всем хорошо. То есть он тоже из большой семьи, из семьи Хмельницкого. Он тоже любимец Хмельницкого.
А. КУЗНЕЦОВ: Вообще, это все одна семья. И если когда-нибудь на эту тему найдется какой-нибудь нетребовательный романист, то это все вообще можно представить, как такую «Санта-Барбару». Если бы не лилась потоком кровь по Украине, если бы не горели деревни, то это и была бы в каком-то смысле «Санта-Барбара», но только действительно градус жестокости — время-то жестокое, людей трудно удивить — градус жестокости такой, что просто катастрофа. Ян Казимир пребывает в очень плохом настроении, он уже год как произнес на Сейме шестьдесят второго года очень горькую речь. Сейм отверг все его реформы, обвинил короля в том, что тот планирует установление абсолютной королевской власти. Ян Казимир, на самом деле, пытался навести порядок.
А. ВЕНЕДИКТОВ: В Польше, в Речи Посполитой.
А. КУЗНЕЦОВ: Он пытался навести порядок, он пытался уговорить магнатов и шляхту, что во вред Польскому государству идет ситуация, когда король даже во время войны не может распоряжаться войсками. Собственно совсем недавно потоп шведский закончился. Только-только выбрались из ситуации, когда государство на краю гибели, Ян Казимир искренне, видимо, пытается объяснить, что нужны реформы, которые дадут королю больше возможности. Пожалуйста, останется Сейм. Пожалуйста, по некоторым вопросам останется либерум ветум. Дайте возможность вводить чрезвычайное положение и действительно решать задачи.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Сейчас.
А. КУЗНЕЦОВ: Но категорически… Появляется очень сильная фигура — Ежи Любомирский, который возглавляет партию сторонников великих вольностей. Сейм не дает ни на что согласия, и вот тогда Ян Казимир произнесет такую пророческую речь… До его отречения еще пять-шесть лет, но он скажет, что это государство погубит вот это стремление магнатов к абсолютной бесконтрольной независимости и вот эти вот рокоши, все эти шляхетские сеймики, все это государство доконает. И в общем да. Через сто с небольшим лет подтверждение этому будет.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Пока они с Павлом Тетерей долетели до середины Днепра.
А. КУЗНЕЦОВ: Долетели до середины.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не всякая птица… Перелетели через Днепр. На правобережной Украине и пошли, значит, молотить казаков правобережных с Брюховецким и остатки русского экспедиционного корпуса.
А. КУЗНЕЦОВ: Остатки русского экспедиционного корпуса отбились левобережные. По этому поводу Брюховецкого осыпали…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Осыпали.
А. КУЗНЕЦОВ: Казалось, что, наконец, сделан правильный выбор, что, наконец, он наш русский гетман появился. Случай фантастический, совершенно беспрецедентный. Брюховецкому, как тогда говорили, на Москве сказали боярина, то есть его возвели в боярский чин. Это я даже не знаю, как это на нынешние деньги сравнить. Ну, примерно как, я б сказал, из полковника в генерал-полковники, если не в маршалы, потому что большинство людей — мы, учителя, наверное, виноваты — думают, что бояре — это вот такие английские лорды, это вот старая крупная аристократия. Думный боярин — это чин.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Чин.
А. КУЗНЕЦОВ: И одновременно думных бояр больше десяти не бывает. Вообще обычно пять-шесть человек.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вот вспомнил, что Борис Годунов назначил семь или пять всех их, то есть всех их.
А. КУЗНЕЦОВ: Практически. И к боярскому чину представители крупных, знатных, заслуженных семейств далеко не все доходили. В общем сначала через думного дворянина, потом окольничий… Это в общем колоссальная служба. И ему сразу дают боярина. И это сослужит ему очень плохую услугу, потому что казаки это воспримут совершенно однозначно: он нас променял на боярскую шапку. На воре и шапка боярская горит. Тем более, что Брюховецкий был крайне льстив. Он первый из гетманов украинских, кто в переписке начинает…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Левобережных?
А. КУЗНЕЦОВ: Левобережной Украины. Да. Он начинает себя писать холопом Ивашкой. Только так, как писали себя русские. Собственно это совершенно не совместимо с казачьими представлениями. Он себя называет подножкой царской власти, то есть то, на что царь опирается и так далее. И, конечно, теперь уже левобережные ворчать против Брюховецкого и говорить, что что-то здесь, в общем, не очень то. А тем временем в шестьдесят пятом году на правобережной Украине у него появляется очень серьезный противник. Тетеря отрекается от гетманства, и гетманом становится Петр Дорошенко.
А. ВЕНЕДИКТОВ: А Юрий тем временем уже в Стамбуле? Надо вспомнить, что Юрий там еще живой и здоровый, что называется.
А. КУЗНЕЦОВ: Юрий еще живой и здоровый. Хотя на счет здоровья: у него уже начинаются — видимо, это сумасшествие надвигающееся — припадки такого бешенства, в которых он становится, ну, просто абсолютно не вменяем. И, когда, в конце концов, турки примут решение его утопить, одно из мотивов будет то, что он уже не пригодится больше, потому что он уже психически нездоровый человек, его уже больше нельзя использовать. Но перед этим его два раза еще используют.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да?
А. КУЗНЕЦОВ: Перед этим его два раза еще используют. Он еще побудет дважды…
А. ВЕНЕДИКТОВ: В следующей передаче он еще побудет дважды гетманом.
А. КУЗНЕЦОВ: Ах, в следующей?
А. ВЕНЕДИКТОВ: У нас две минуты осталось всего.
А. КУЗНЕЦОВ: Так я хотел его уже утопить.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не-не-не. Он же должен еще вернуться. У нас там еще Брюховецкий и Дорошенко. Вот еще одна трагедия.
А. КУЗНЕЦОВ: Брюховецкий — Дорошенко.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Дорошенко — на правом, а Брюховецкий — на левом берегу.
А. КУЗНЕЦОВ: Брюховецкий — на левом. И оба они хотят быть гетманом всея Украины. И Дорошенко…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но не под Россией и не под Польшей.
А. КУЗНЕЦОВ: Понимаете как: видимо, к этому времени все уже понимают, что абсолютно независимая Украина — это проект нереализуемый. Значит, проект распадается на три варианта: автономная Украина в составе либо Польши, либо России, либо…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Султанской Турции.
А. КУЗНЕЦОВ: … Султанской Турции или, так сказать, на правах Крымского ханства, или в составе Крымского ханства, то есть…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Опять Султанская Турция.
А. КУЗНЕЦОВ: Опять Султанская Турция.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Вассальный.
А. КУЗНЕЦОВ: В любом случае, уже понятно, что нужен какой-то вассалитет. Но деремся за как можно большую автономию. Вот кто больше автономии даст и сможет главное ее гарантировать. И тут Дорошенко Брюховецкого переигрывает просто, что называется, в одни ворота. Понимая, что тот хочет быть правобережным гетманом, он начинает через своих агентов ему подсказывать: давай мы оба за Украину, давай, так сказать, объединяться. «Я, — говорит, — Дорошенко, готов уступить тебе свою булаву. Ради такого великого дела объединения давай признаем тебя гетманом, а я буду наказным гетманом».
А. ВЕНЕДИКТОВ: Но при условии если?
А. КУЗНЕЦОВ: Но при условии, что мы уходим из-под русской руки. А под чью руку? Не определено, но Дорошенко, видимо, уже склоняется под турецкую, потому что полякам не верит после всех вот этих многочисленных… Ну, и самое главное уже раскололись, уже Андрусовское перемирие заключено.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Шестьдесят седьмой год…
А. КУЗНЕЦОВ: Уже разрезано.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Шестьдесят седьмой год. Польша и Украина заключают договор, пока два гетмана — на польской Украине правобережной, скажем, Дорошенко, а на левобережной Брюховецкий — ведут тайные переговоры и от польского короля и от московского государя, скоро встретятся. И об этом мы узнаем в следующей передаче. А сейчас на «Эхе» «Новости».
