Прибыльщики — налоговые инспекторы Петра I

В. Ключевский

Прибыльщики — это особая должность, учреждение, целое финансовое ведомство; обязанность прибыльщика, по указу, «сидеть и чинить государю прибыли», т.е. изо­бретать новые источники государственного дохода. За­мечательно, что они выходили большею частью из хо­лопов: […] среди многочисленной боярской дворни были люди, грамотнее и смышленее своих господ. Дворецкий боярина Шереметева Курбатов, путешествуя со своим барином за границей, узнал об изобретенном там неза­долго до того гербовом налоге; воротясь домой, он в подметном письме в 1699 г. предложил Петру ввести в России «орленую» бумагу, приносившую казне в первое время, по очень преувеличенному известию князя Ку­ракина, до 300 тысяч рублей в год; в 1724 г. гербовый сбор рассчитан всего на 17 тысяч рублей. За это изо­бретение он сделан был чем-то вроде директора депар­тамента торговли и промышленности, а потом архангель­ским вице-губернатором и умер под судом по обвине­нию в казенной растрате. За Курбатовым, родоначаль­ником прибыльщиков, следовали, все из боярских холо­пов, Ершов, бывший московским вице-губернатором, Не­стеров, обер-фискал, как бы сказать, генеральный кон­тролер, самый смелый обличитель вельможных казно­крадов и, наконец, сам уличенный во взятках и за то колесованный, далее Вараксин, Яковлев, Старцов, Акин­шин и много, много других. […]

Прибыльщики хорошо послужили своему государю: новые налоги, как из худого решета, посыпались на го­ловы русских плательщиков. Начиная с 1704 г. один за другим вводились сборы: поземельный, померный и весчий, хомутейный, шапочный и сапожный — от клейме­ния хомутов, шапок и сапог, подужный, с извозчиков — десятая доля найма, посаженный, покосовщинный, кож­ный — с конных и яловочных кож, пчельный, банный, мельничный — с постоялых дворов, с найма домов, с наемных углов, пролубной, ледокольный, погребной, во­допойный, трубный — с печей, привальный и отваль­ный — с плавных судов, с дров, с продажи съестного, с арбузов, огурцов, орехов, и «другие мелочные всякие сборы», говорит роспись в заключение. Появились на­логи, трудно доступные разумению даже московского плательщика, достаточно расширенному прежними по­рядками обложения, или прямо его возмущавшие. Об­ложению подвергались не одни угодья и промыслы, но и религиозные верования, не только имущество, но и совесть. Раскол терпелся, но оплачивался двойным ок­ладом подати, как едва терпимая роскошь; точно так же оплачивались борода и усы, с которыми древнерусский человек соединял представление об образе и подобии божием. […]

Прибыльщики проявили большую изобретательность. Из перечня придуманных ими налогов, «выданных при­былей», как тогда говорили, видим, что они устроили генеральную облаву на обывателя, особенно на мелкого промышленника, мастерового и рабочего. В погоне за казенной прибылью они доходили до виртуозности, до потери здравого смысла, предлагали сборы с рождений и браков. Брачный налог и был положен на мордву, черемису, татар и других некрещеных инородцев; эти «иноверческие свадьбы» ведала сборами медовая кан­целярия прибыльщика Парамона Старцова, придумав­шего и собиравшего пошлины со всех пчельников. Ди­виться надо, как могли прожектеры и прибыльщики проглядеть налог на похороны. Свадебная пошлина была уже изобретена древнерусской администрацией в виде свадебного убруса и выводной куницы и сама по себе еще понятна; женитьба — все-таки маленькая ро­скошь; но обложить русского человека пошлиной за ре­шимость появиться на свет и позволить ему умирать беспошлинно — финансовая непоследовательность, впрочем исправленная духовенством. Для сбора прибы­лей учреждены были канцелярии рыбная, банная, по­стоялая, медовая и другие, подчиненные главной Ижерской канцелярии под начальством ижерского губерна­тора князя Меншикова. Потому эти сборы назывались «канцелярскими». Они считались мелочными; но иные являются крупными мелочами: так, рыбная канцелярия, по словам князя Куракина, собирала тысяч по 100 в год, медовая — тысяч по 70. Но к концу царствования в системе прибыльщиков, если можно так назвать их налоговые ухищрения, обнаружилось двоякое неудобст­во: ее финансовая маловажность и дурное действие на настроение народа. Оба недостатка отмечены Посошковым. Перечислив некоторые из этих налогов, он с горечью замечает, что этими мелочными базарными сборами казны не наполнить, «а токмо людям трубация (турбация, смущение) великая: мелочной сбор мелок он и есть». Эти сборы усилили налоговое напряжение и раздражение, донимали не только тяжестью некоторых из них, но еще более своею численностью, заходившей за 30, назойливым июльским оводом приставая к пла­тельщику на каждом шагу.

Курс русской истории. Соч. в 8 т. М, 1958. Т. 4. С. 130-133.