Образ правления царя Московского

Московское царство, Флетчер, Цитаты и извлечения для рефератов

Д. Флетчер

О состоянии низшего класса и простого народа […]. Во-первых, о свободе их, в какой мере они ею пользуются, можно судить по тому, что они не причислены ни к какому разряду и не имеют ни голоса, ни места на соборе или в высшем земском собрании, где утверждаются законы и публичные постановления, клонящиеся обыкновенно к уг­нетению простолюдинов, ибо остальные два класса, т.е. дворянство и духовенство, которые имеют голос в таких собраниях (хотя далеко не пользуются свободою, необхо­димою в общих совещаниях для блага всего государства, согласно с значением и правами каждого по его званию), довольствуются тем, чтобы все бремя лежало на просто­людинах и что могут облегчить сами себя, сваливая все на них. Далее, до какого рабского состояния они унижены не только в отношении к Царю, но и к боярам и вообще дво­рянам (которые и сами суть не что иное, как рабы, особ­ливо с некоторого времени), это можно видеть из собст­венного сознания их в просьбах и других бумагах, пода­ваемых кому-либо из дворянства или высших правитель­ственных лиц: здесь они сами себя называют и подписы­ваются холопами, т.е. их крепостными людьми или раба­ми, так точно, как, в свою очередь, дворяне признают себя холопами Царя. Можно по истине сказать, что нет слуги или раба, который бы более боялся своего господина, или который бы находился в большем рабстве, как здешний простой народ, и это вообще, не только в отношении к Царю, но и его дворянству, главным чиновникам и всем военным, так что если бедный мужик встретится с кем-ли­бо из них на большой дороге, то должен отвернуться, как бы не смея смотреть ему в лицо, и пасть ниц, ударяя го­ловою о земь, так точно, как он преклоняется перед изо­бражениями своих святых.

Во-вторых, что касается до земель, движимого имуще­ства и другой собственности простого народа, то все это принадлежит ему только по названию и на самом деле ни­сколько не ограждено от хищничества и грабежа как вы­сших властей, так даже и простых дворян, чиновников и солдат. Кроме податей, пошлин, конфискаций и других пуб­личных взысканий, налагаемых Царем, простой народ под­вержен такому грабежу и таким поборам от дворян, разных властей и царских посыльных по делам общественным, особенно в так называемых ямах и богатых городах, что вам случается видеть многие деревни и города, в полмили, или целую милю длины, совершенно пустые, народ весь разбе­жался по другим местам от дурного с ним обращения и на­силий. Так, по дороге к Москве, между Вологдою и Ярос­лавлем (на расстоянии двух девяностых верст, по их исчис­лению, немного более ста английских миль) встречается, по крайней мере, до пятидесяти деревень, иные в полмили, другие в целую милю длины, совершенно оставленные, так что в них нет ни одного жителя. То же можно видеть и во всех других частях государства, как рассказывают те, кото­рые путешествовали в здешней стране более, нежели сколько дозволили мне это время или случай.

Чрезвычайные притеснения, которым подвержены бед­ные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами, ибо чем кто из них зажиточнее, тем в большей находится опасности не только лишиться своего имущества, но и самой жизни. Если же у кого и есть какая собственность, то старается он скрыть ее, сколько может, иногда отдавая в монастырь, а иногда зарывая в землю и в лесу, как обычно делают при нашествии неприятельском. Этот страх простирается в них до того, что весьма часто можно заметить, как они пугаются, когда кто из бояр или дворян узнает о товаре, который они намерены продать. Я нередко видел, как они, разложа товар свой (как-то: меха и т.п.), все оглядывались и смотрели на двери, как люди, кото­рые боятся, чтобы их не настиг и не захватил какой-нибудь неприятель. Когда я спросил их, для чего они это делали, то узнал, что они сомневались, не было ли в числе посетителей кого-нибудь из царских дворян или какого сына боярского, и чтоб они не пришли с своими сообщниками и не взяли у них насильно весь товар.

Вот почему народ (хотя вообще способный переносить всякие труды) предается лени и пьянству, не заботясь ни о чем более, кроме дневного пропитания. От того же про­исходит, что произведения, свойственные России (как бы­ло сказано выше, как-то: воск, сало, кожи, лен, конопель и проч.), добываются и вывозятся за границу в количестве гораздо меньшем против прежнего, ибо народ, будучи стеснен и лишаем всего, что приобретает, теряет всякую охоту к работе. […] Закон, обязывающий каждого оста­ваться в том состоянии и звании, в каком жили его пре­дки, весьма хорошо придуман для того, чтобы содержать подданных в рабстве, и так сообразен с этим и подобными ему государствами, чем менее он способствует к укорене­нию какой-либо добродетели или какого-либо особенного и замечательного качества в дворянах или простом наро­де, что никто не может ожидать награды или повышения, к которым бы мог стремиться, или же заботиться об улуч­шении своего состояния, а, напротив, подвергнет себя тем большей опасности, чем более будет отличаться превос­ходными или благородными качествами.

О государстве Русском или Образ правления русского царя (обыкновенно называемого царем Московским) с описанием нравов и обычаев жителей этой страны. // О государстве Русском. СПб., 1906. С. 53-57.

Миниатюра: А.М. Васнецов. Старая Москва. Отъезд с кулачного боя