НАСЛЕДОВАНИЕ В ДРЕВНЕЙ РУСИ
НАСЛЕДОВАНИЕ В ДРЕВНЕЙ РУСИ. Дела о наследстве по Владимирову и Ярославову уставам подлежали духовному суду и производились по Судному закону. О них не упоминается в прежних редакциях Русской Правды. Но, по всей вероятности, Номоканон (см.: Кормчая) не имел на Руси всеобщего приложения, ибо на Руси еще до принятия христианства были свои обычаи, которые действовали наряду с Номоканоном. Вообще дела о наследстве производились большей частью по старым обычаям — судили сами родственники, к церковному же суду прибегали только те, кто был недоволен старыми обычаями. При таком положении дел стали возникать споры между наследниками, из которых одни опирались на старые обычаи, другие — на Номоканон. Чтобы прекратить такие столкновения, законодатель издал новые законы.
1-й из настоящих сборников узаконений о наследстве состоит из 5 статей, определяющих собственно порядок наследования детьми после родителей без завещания.
В первых двух статьях говорится о различии наследования у смердов и у бояр, лучше сказать, у общинных и частных поземельных собственников. Приводим эти статьи. 1-я: «Аже смерд умрет, то задницю князю; аже будут дщери у него дома, то даяти часть на не; аже будут замужем, то не даяти части им». 2-я: «Аже в боярех, любо в дружине, то за князя задниця не идет; но оже не будет сынов, а дщери возмуть». Статьи эти узаконивают, что смерду могут наследовать только сыновья его, а боярину — сыновья и дочери. Такой порядок наследования был не у одних русских, а у всех славян: чехов, сербов, поляков и др. Основанием для такого порядка было то, что у русских (и др. славянских народов), как у народа, занимавшегося по преимуществу земледелием, земля составляла главную собственность, прочее же имение, движимое и недвижимое, для него составляло неопределенную и сомнительную собственность, которая не могла служить основой в деле исполнения им общественных обязанностей. А т. к. поземельное владение у них было двоякое, общинное и частное, то это и послужило причиной различия в наследовании у смердов и у бояр. Смерд владел землей на общинных правах, т. е. с обязанностью нести известные общественные повинности. Поэтому естественно, что право наследования в классе смердов ограничивалось только сыновьями, потому что только сыновья смерда могли по смерти его заступить его место, т. е. сделаться членами общины, способными отбывать общественные повинности и исполнять различные обязательства в отношении к общине. Дочери же смерда не могли заменить своего отца в обществе, поэтому как скоро умирал смерд, не имея сыновей, то имение его, за исключением части незамужним его дочерям, отдавалось князю, а земля — князю или общине. Напротив, бояре были полными владельцами своих земель, поэтому им могли наследовать и дочери, и имение боярина только тогда считалось выморочным (см.: Выморочное имущество), когда после него не оставалось ни сыновей, ни дочерей. Этот порядок наследования указывает еще на то, что закон тогда знал только семью и не знал рода. Братья, дяди, племянники и другие родственники не имели права на наследование, и имение боярина, если у него не было ни сыновей, ни дочерей, а у смерда — только сыновей, считалось выморочным. Т. о., здесь видно полное отсутствие родового порядка наследования. 3-я статья настоящего сборника говорит: «Аже кто умирая разделит дом своим детем, на том же стояти; паки ли без ряду умрет, то всем детем, а на самого часть дати по души». Из этой статьи видно, что завещатель мог по своей воле разделить имение между сыновьями, не стесняя себя никакими требованиями. Такой порядок явно противоречит Судному закону, по которому завещатель должен был делить свое имение между всеми детьми поровну, и вполне согласен с характером русских законов о наследстве, выраженных в Договоре кн. Олега с греками. Следовательно, статья эта была составлена в отмену узаконений Судного закона. Впрочем, это можно сказать только относительно первой половины этой статьи, вторая же половина ее, где узаконивается, что завещатель должен отделять часть своего имущества на церковь, на помин души, целиком взята из Судного закона. 4-я статья определяет участие жены в наследстве после мужа. Она в основе своей взята из Судного закона. Вот эта статья: «Аще жена сядет по мужи, то дати ей часть, а у своих детей взяти часть; а что на ню муж взложил, тому же есть госпожа, а задница ей мужня не надобе; будут ли дети, то что первой жены, то то возмут дети матери своей, любо си на жену будеть взложил, обаче матери своей возмут». В силу этой статьи жена по смерти мужа имела право на такую же долю в наследстве, какую получали и все сыновья, если только муж при жизни своей не выделил уже ей часть своего имущества. Несмотря на то что статья эта имеет много общего с подобной статьей Судного закона, она имеет и свою важную особенность, а именно: по Номоканону жена получала долю из мужнина имения только на прожитие, по Русской же Правде она получала такую долю в полную собственность, так что если она выходила второй раз замуж, то по ее смерти дети первой жены ее мужа не имели права на ее имущество, если она сама, по доброй воле, не отказывала им имущества своего. В 5-й статье говорится: «Аже будет сестра в дому, то той задници не имати, но отдадят ю братия замуж, како си могут». Статья эта удаляет сестру от участия вместе с братьями в наследовании имения после отца. Она, очевидно, составлена на основе русских или общеславянских обычаев. В Судном законе подобной статьи нет, напротив, она находится во всех славянских законодательствах, по которым сестра не допускалась к участию в наследстве; только братья должны были пристроить ее сообразно своим средствам.
Эти пять узаконений о наследстве, очевидно, вскоре оказались недостаточными; в практической жизни возникло очень много юридических вопросов, которые должно было разрешить законодательство русское. Ответил на эти вопросы новый сборник узаконений о наследстве.
Во 2-м сборнике узаконений о наследстве решается, во-первых, вопрос, имеют ли незаконнорожденные дети права наследования, равные с законнорожденными. По древним русским и вообще славянским законам не делалось никакого различия между законнорожденными детьми и незаконнорожденными, но с введением христианства на Руси относительно этого вопроса возникли недоумения, т. к. по Номоканону незаконнорожденные дети не признавались равноправными с законнорожденными. Настоящий памятник разрешает этот вопрос так: «Аще будут робьи дети у мужа, то задници им не имати, но свобода им с матерью». Т. о., настоящий памятник разрешает этот вопрос явно в духе старинных русских юридических обычаев, т. к. по этому памятнику дети незаконные, прижитые с рабой, хотя и не пользовались наравне с законнорожденными детьми правами наследования имущества отца, зато получали, как наследство, от свободного отца свободу вместе с матерью. Очевидно, и это исключение незаконнорожденных было основано частью на том порядке, существовавшем в русском обществе, что честь и значение человека определялись честью и значением его матери: мать у таких незаконнорожденных — рабыня, следовательно, и они должны быть рабами. Во-вторых, настоящий памятник разрешает вопрос, каким должен быть порядок наследования детьми после матери. Мы видели, что мать могла иметь свое имущество: приданое, подарок и др. Этот вопрос разрешается полным отрицанием того порядка, который был узаконен относительно наследования детьми после отца. В законе прямо сказано: «А матерня часть детем не надобе, но кому мати взхощеть, тому даст: дасть ли всем, и вси разделять; без языка ли умреть, то у кого ли будеть на дворе была и мертва и кто ю кормил, тому взяти». Из этой статьи видно, что жена могла завещать свое имущество кому хотела, как сыновьям, так и дочерям; если же она умирала, не объявив своей воли, то долю ее имущества брал тот, в доме кого она жила и умерла, без различия, был ли это сын или же дочь. В-третьих, в настоящем памятнике определяется порядок наследования детьми от двух отцов и одной матери. Дети разных отцов наследовали каждый своему отцу, но они делили имения своих отцов не прежде, как пригласив свидетелей, которые знали имения обоих отцов и при которых имение первого мужа их матери было сдано на руки второго для сохранения. Эти свидетели показывали, что такие-то вещи составляли имение первого отца, а такие-то — второго. Если при этом не оказывалось известной части имения первого отца, то оно пополнялось равной долей из имения второго отца, растратившего не свое имение. Когда все это было исполнено, то дети первого отца делили имение своего отца, а оставшееся затем делилось между детьми второго отца. Это узаконение, кажется, заимствовано в основных своих чертах из Эклоги Льва Философа, но отличается от нее тем, что по последней отчим, принимая имение детей своей жены от первого ее мужа, обязан был обеспечить его собственным имением, тогда как по Русской Правде не требовалось подобного обеспечения. В-четвертых, Русская Правда разрешает вопрос о наследовании имения детьми от одного отца и двух матерей. Вопрос этот в Русской Правде разрешается так: «…Будут ли дети (от второй жены), то что первой жены, то то возмуть дети матери своей, любо си на жену будеть взложил, обаче матери своей возмут». Это значит, что дети от двух жен делят поровну имение отца, но имение, принадлежавшее каждой из жен, поступало в раздел только между ее детьми; так, напр., имение первой жены и делилось только между сыновьями первой жены. Этот порядок также заимствован из Эклоги Льва Философа, только по ней отец, вступивший во второй брак, не должен был отказывать второй жене более того, что получали от него дети от первой его жены, по Русской же Правде он в этом отношении ничем не был ограничен.
