Бироновщина

П. Полежаев

Читая известия того времени, можно было бы соста­вить понятие о Бироне как о каком-то адском чудовище, злодее и вампире, но это неверно. Эрнест-Иоганн Бирон не был злодеем и адским чудовищем, он был только иностранец-немец, любивший пожить в полное свое удо­вольствие, с положительным пренебрежением относив­шийся ко всему русскому, не подозревавший возмож­ности мучительных оскорблений в отношении к русскому, считавший русских лгунами, людьми подлыми, жи­вотными, способными и достойными только упитывать драгоценную плоть иностранцев. До него не доходили народные стоны, а когда и доносились отдаленным эхом, то тотчас объяснялись обманом, крамолою, неблагодар­ностью к учителям.

Презирая русских и постоянно не доверяя им, Бирон, естественно, должен был всеми возможными средствами обеспечить свою власть и свое существование. Влияние его на императрицу установилось прочно и до такой степени сильно, что даже тяготило и его самого; оста­валось, следовательно, только оградить себя от всяких зловредных покушений со стороны неблагодарных рус­ских, зорко наблюдать за ними и пресекать в корне всякое вольномыслие, всякое суждение, омрачавшие ве­личие заслуг его в особенности, и иностранцев вообще. Для этой цели явилась необходимость в шпионах и в усиленной деятельности канцелярии тайных розыскных дел. И то, и другое развилось до крайних размеров.

На всех гульбищах, постоялых дворах, питейных кру­жалах, улицах, случайных и не случайных сходках шны­ряли шпионы фаворита, обязанные доносить о каждом неосторожном, неодобрительном о нем отзыве. Во все дома проникали доносчики. В Зимнем дворце службу доносчиков ревностно исполняли камер-медхены, камер-фрау, а в особенности шуты и шутихи. Каждое слово императрицы передавалось во всей точности. Доноси­лось обстоятельно, кто бывал у молодой принцессы, ког­да, зачем и о чем были конверсации; в особенности же сторожились дома подозрительных вельмож и дворец це­саревны Елизаветы Петровны, возле которой постоянно сновалась паутинная сеть лазутчиков.

[…] Добытые или придуманные доносы складывались в общем казнохранилище — канцелярии тайных розыск­ных дел, помещавшейся в одном из деревянных строений, за Летним садом, позади Бироновских покоев, под кры­лышком неутомимого генерала Андрея Ивановича Ушако­ва. Эти доносы рассматривались, иногда оставлялись, — что случалось редко, — без последствий, но вообще же отдавалось распоряжение о посылке за обвиняемым, в со­провождении воинской команды, самого доносчика, кото­рый получал техническое название языка.

Язык — это народный бич, который, с словом и де­лом, составляет позорное клеймо в нашей истории XVIII столетия. На доносчика надевался черный мешок, охва­тывавший его во весь рост, с отверстиями только для глаз и рта, и в таком наряде его отправляли с командою за жертвою. При появлении на улице языка ужас охва­тывал мирных обывателей; все прятались, лавки запира­лись, разговаривающие разбегались в разные стороны. Приблизясь к жертве, язык выговаривал «слово и дело», и тогда команда схватывала обвиняемого и вела его в канцелярию.

Создание сайтов. Сайт https://yahromasm.com предлагает вам общение и интересное времяпровождение с привлекательными девушками в вашем городе. Смотрите здесь продвижение сайтов симферополь.

Не один серый люд попадался в когти тайной кан­целярии, не церемонились и с лицами, занимавшими видное положение в обществе, и с женщинами. Одним из жарких сторонников верховников считался князь Григорий Дмитриевич Юсупов, горячо преданный Дмит­рию Михайловичу Голицыну и разделявший все его убеждения. Когда попытка ограничения самодержавия не удалась, Григорий Дмитриевич стал сохнуть, болеть и, наконец, умер, как говорили, с горя. По смерти его, сирота-дочь Прасковья Григорьевна, не надеясь, по уча­стию отца в замыслах верховников, на милость импе­ратрицы, обратилась к чародейству, для привлечения к себе расположения государыни. Об этом злом ухищре­нии было донесено и княжну сослали в Тихвинский женский монастырь. Такое наказание возмутило девуш­ку, сознававшую себя невиновною, и она, разумеется, стала высказывать в кругу своих близких людей жалобы на императрицу, называть ее просто Ивановною, гово­рить об ее пристрастии к любимцу, бранить Бирона. Об этом новом преступлении донесла служанка, и княжну вызвали в канцелярию, где галантный генерал Ушаков не затруднился высечь ее кошками. Но и этого чувст­вительного наказания показалось мало, виновную по­стригли в монашество, под именем Проклы, и сослали в Сибирь, в Введенский девичий монастырь, близ Дол­матова. Княжна и там не только не усмирилась, а, на­против, стала вести себя безчинно, сбросив с себя мо­нашеское платье и имя Проклы. Ее высекли шелепами.

150 лет назад. Бирон и Волынский. СПб., 1887. С. 23-26.