УКАЗ О ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИИ ОТ 5 АПРЕЛЯ 1797
УКАЗ О ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИИ ОТ 5 АПРЕЛЯ 1797, был издан имп. Павлом I. С введением этого указа прекращалась неопределенность положения, в котором оказывался русский императорский престол при каждой перемене царствования и при постоянных переворотах и захватах верховной власти после Петра I в результате его законодательства.
Отменив Петровский указ от 5 февр. 1722, Павел I сделал монархию тем выше воли человека стоящим учреждением, которое соответствует ее идее — быть выразительницей неизменного религиозного идеала, выращенного православным народом. Неизменности этого идеала соответствует и непоколебимость правил, регулирующих порядок преемства верховной власти. Те нарекания, которые справедливо относятся особенно к последним годам жизни Павла I, когда он утратил обдуманность и уравновешенность в проявлениях своей воли и характера, обнаруживших уже прямое психическое расстройство, едва ли способны уменьшить его заслуги по установлению законного престолонаследия, одного из краеугольных камней монархии. Чуть не три века Римская империя билась над этим вопросом, одно это показывает, как важен этот вопрос для государства.
Создание сайтов. На сайте https://novokuznetsksm.com представлены девушки с разными интересами и талантами, которые смогут удовлетворить самые изысканные желания.
Любовь к законности была одной из ярких черт в характере цесаревича Павла в ту пору его жизни. Умный, вдумчивый, впечатлительный, как его описывают иные биографы, цесаревич Павел в своей вынужденной до вступления на престол и тягостной бездеятельности показал пример абсолютной лояльности по отношению к виновнице своего удаления от жизни. До 43 лет он находился под незаслуженным подозрением со стороны императрицы-матери в покушениях на власть, которая ему по праву принадлежала больше, чем ей самой, вступившей на престол ценою жизни двух императоров (Ивана Антоновича и Петра III). Устраненный от всякой активной деятельности императрицей из боязни заговора, окруженный клеветниками, шпионами, лжецами, предателями, цесаревич уединялся среди своих интимных друзей и много времени посвящал размышлениям о государственных делах. Чувство отвращения к государственным переворотам и чувство законности было одним из основных стимулов, побудивших его к реформе престолонаследия, обдуманной им и решенной почти за 10 лет до ее осуществления.
Французский посланник в С.-Петербурге при Екатерине II маркиз Сегюр в своих мемуарах полагает, что мысль о введении закона о престолонаследии и о приурочении его к коронованию была подана цесаревичу им в окт. 1789 во время его прощальной беседы с ним в Гатчине. Беседа шла на тему о том, почему в других европейских государствах государи царствуют и вступают на престол один вслед за другим, а в России иначе. «Причину этих неустройств, — говорил Сегюр, — усмотреть нетрудно. Повсюду наследственность в мужских поколениях служит охраной народам и обеспечением государям. В этом заключается основное различие между монархиями варварскими и монархиями европейскими; успехами образованности обязаны мы этой твердости престолов. В России же в этом отношении ничего не установлено, все сомнительно. Государь избирает себе наследника по своей воле, а это служит источником постоянных замыслов, честолюбия, козней и заговоров». «Согласен, — сказал Павел, — но что же делать? Здесь к этому привыкли: обычай господствует. Изменить это можно только с опасностью для того, кто это производит. Русские любят лучше видеть на престоле юбку, чем мундир». «Однако я полагаю, — сказал Сегюр, — что такая перемена к лучшему могла бы совершиться в какую-нибудь заветную пору нового царствования, например по случаю коронации, когда народ расположен к надежде, радости, доверию». «Да, я понимаю, — отвечал Павел, целуясь с Сегюром, — это можно бы испытать».
Но Сегюр ошибался, думая, что он подал мысль о законе престолонаследия. Еще в предыдущем (1788) году, приготовляясь в поход на войну против Турции, ввиду могущих произойти в его отсутствие случайностей цесаревич Павел подписал 4 янв. 1788 совместно с женой акт о престолонаследии, заранее им подробно разработанный. Он оставил ей еще два письма, предусматривавшие возможность, во время его отъезда из Петербурга, смерти имп. Екатерины и его самого. Он и преподал на этот случай ей образ действий. В первом случае вел. кн. Мария Федоровна, его жена, должна была потребовать присяги Павлу — как императору, а сыну его, будущему имп. Александру I, — как наследнику.
Во втором, если бы кончина Екатерины II последовала после смерти Павла, то вел. кн. Мария Федоровна должна была объявить императором старшего сына Александра и быть правительницей до его совершеннолетия, определяемого в 16 лет. Цесаревич Павел вводил наследование по закону, как он выразился о мотивах издания акта о престолонаследии в самом акте, «дабы государство не было без наследников, дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать, дабы сохранить право родов в наследствии, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род».
Ставя закон о престолонаследии выше воли монарха посредством присяги, которую каждый монарх должен дважды приносить, при вступлении на престол и при Миропомазании, имп. Павел выражал веру не в человека, свойственную закону Петра I, а в Промысл Божий. После своего коронования в Успенском соборе 5 апр. 1797 Павел тут же присягнул сам изданному акту, который и был положен на хранение в Успенском Соборе; в Полном собрании законов он записан под № 17910. В этом акте содержатся кроме правил о престолонаследии правила о правительстве и опеке, о правах императрицы, самостоятельно занимающей престол, есть также постановление о вере государя, который назван главою Церкви.
В тот же день был издан другой акт — Учреждение об Императорской фамилии (в Полном собрании законов под № 17906), содержавший постановления: 1) о степенях родства в Императорском доме; 2) о рождении и кончине членов Императорского дома и о родословной книге; 3) о титулах и гербах и прочих внешних преимуществах; 4) о содержании членов Императорского дома; 5) о гражданских правах членов Императорского дома; 6) об обязанностях членов Императорского дома к императору. Акты эти были составлены еще в бытность имп. Павла цесаревичем и подписаны им и его женой 4 янв. 1788; им был придан характер семейного закона, но по обнародовании их 5 апр. 1797 им была сообщена санкция государственной власти и сила основных государственных законов.
Вместе с тем акт 1797 явился этапом на пути установления в коренном вопросе — обеспечении непрерывности в преемстве верховной власти — принципа законности, являющегося жизненным нервом самодержавного принципа в отличие от деспотической формы правления. Подчинение самой власти началам права содействовало развитию чувства законности и созданию долга повиновения, на котором держится власть. Законность в России — создание самой верховной власти, а не результат ее ограничения посторонними политическими факторами. Сам факт появления актов Высочайшей воли, в особой форме изданных и ставших неизменной, непоколебимой основой, неприкосновенной и для монарха, послужил началом для дальнейшего развития законности в последующее царствование в смысле установления различных форм для изъявления воли монарха в порядке законодательном и исполнительном. Имп. Павел прежде всего нормировал порядок престолонаследия и порядок фамильного учреждения, соблюдать которые обязывались и клялись при объявлении совершеннолетия их и наследник престола, и все лица, по крови к Императорскому дому принадлежавшие (ст. 206 Основных законов).
Учреждение об Императорской фамилии явилось перенесением на русскую почву немецкого обычая, признавшего за высокодворянскими фамилиями право составлять корпорации с дисциплинарной властью над членами дома. В немецких государствах эти семейные статуты наравне с правом, исходившим от государства, были параллельным источником права и регулировали не только внутренний семейный распорядок, но и вопросы престолонаследия. Эти статуты при введении конституционного режима частично вводились в состав государственных законов, частично оставались дополнением к ним. У нас при введении новых Основных законов в 1906 Учреждение об Императорской фамилии составило часть Основных законов, а именно их раздел II, подлежавший особому порядку изменения, именно по усмотрению одного государя, конечно, с соблюдением незыблемых законов о вере и о порядке престолонаследия, а также согласно ст. 125 Основных законов, поскольку эти изменения не касались законов общих и не вызывали нового из казны ассигнования.
В порядке престолонаследия Павел I воспроизвел целиком австрийские основные начала, установленные прагматической санкцией от 19 апр. 1713 и принятые в некоторых других немецких государствах: Баварии, Саксонии, Вюртемберге. Что касается семейных статутов, то обычай составлять их в высокодворянских домах в немецком праве восходит к XIV—XV вв. Обычное право придавало этим домам свойства союза с корпоративными правами. Вполне развитой вид придается этому учреждению романтической школой юристов XVI—XVII вв., которая признавала: domus universitas familia est tamquam civitas. Фамилии в договорах обозначались как corpora и за ними признавалось jus statuendi. Представителем дома считалась совокупность полноправных членов — совершеннолетних агнатов.
Все эти статуты среди членов дома перечисляли кроме агнатов и принцесс, происходивших от общего родоначальника через полноправные браки, супруг агнатов и их вдов во время вдовства. Кроме власти дома в лице всех совершеннолетних агнатов над его членами была еще дисциплинарная власть главы государства, простиравшаяся на всех членов дома, исключая царствовавших на других престолах, а также принцесс, вышедших замуж за агнатов другого равнородного дома.
Историческое рассмотрение идеи царской власти и вложенных в нее понятий священного чина в Церкви показывает, что она не мыслится иначе как стоящей под высшими нормами церковного идеала, ее создавшего, а положение императора в Церкви дало нам руководящие начала для оценки статей закона, констатирующих положение Православия в Русском государстве, с точки зрения канониста, исходящего из православного, а не лютеранского воззрения на Церковь, — так историческое рассмотрение вышеуказанных рецепированных нами юридических понятий немецкого права покажет, какие представления связываются с ними, и предостережет от влияния в них того смысла, которого они не имеют. Невозможно при толковании статей Основных законов ограничиться их произвольным сопоставлением одна с другой, ибо каждая статья является продуктом или отражением сложного исторического процесса. Русское национальное миросозерцание, выросшее на почве православной культуры, ассимилировавшее римско-византийские юридические начала, воспринимало и немецкие юридические принципы, но при рецепции последних отбрасывало в конце концов от себя из них то, что обусловливалось инославным миросозерцанием, и принимало то, что могло быть воспринято без всякого ущерба для культуры православной.
