СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ. В христианском понимании судебная власть рассматривается как сила, оберегающая Правду, выраженную в форме права, т.е. правопорядок. Она защищает человека и охраняет его земное бытие. Уже самим фактом своего существования судебная власть предотвращает дурные поступки людей — граждан государства, пресекая их возможные попытки предаться соблазнам и нарушить социальный порядок и духовные основы общежития. Не случайно в любой политико-правовой доктрине уделяется пристальное внимание судебной власти, начиная с определения ее источника и заканчивая вопросом основных принципов (начал) организации судопроизводства. В светских доктринах, где понимание власти, права и самого государства получило искаженное, одностороннее и по идее своей неверное содержание, власть судебная, как правило, противопоставляется верховной власти государя, действия которого она якобы должна контролировать. За этот счет, по мнению теоретиков светской, антихристианской науки, и может быть реализована идея господства права. Право в этом случае берется уже не в качестве нормы высшей справедливости, имеющей своим источником христианство, а как обезличенное, формальное и условно-историческое правило поведения, которое обеспечивает максимальное разъединение (атомизацию общества) людей, гарантируя каждому из них известное невмешательство всех остальных в сферу его деятельности.
В христианстве все эти определения имеют качественно иное содержание. Исходя из значимости суда для жизни государства и человека, русская философия права выводит источник судебной власти из принципа самодержавия, определяя эту деятельность как одну из важнейших прерогатив государя. Не народная, а Божия воля, налагаемая на самодержца, наделяет его способностью творить правду и суд, блюсти порядок и справедливость. Государь есть источник и высшая инстанция судебной власти.
В течение тысячелетий верховная власть органически понималась людьми не только как источник и сила правосудия, от чьего имени выносятся и оглашаются судебные акты. Напр., еще в Древней Руси высшим судьей являлся князь, поставленный Богом «на казнь злым и добрым на помилование». Власть судебная безусловно представляет собой аналог Христова Судилища, точно так же как и государь являет собой прообраз Бога, а земное государство — Царства Небесного. Но как земное учреждение она не может претендовать на абсолютную справедливость и окончательное осуждение преступника. Ее задача — не допустить зла, а если и допустить, то наименьшее, осудить не человека, а его поступки, не рассудить людей (в гражданском споре), а примирить. Вместо прекращения ссоры через обращение к букве закона Христос предлагает прощать друг друга и мириться. «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете» (Лк. 6, 37). Христос и апостолы допускают только примирительный суд из разумных и справедливых людей, которые могли бы «рассудить между братьями своими» (1 Кор. 6, 5). Положены и главные принципы поведения христианина в суде: «Никто не ищи своего, но каждый пользы другого» (1 Кор. 10, 24), «Не судите по наружности, но судите судом праведным» (Ин. 7, 24), «Не клянитесь вовсе» (Мф. 5, 34), поскольку, где праведность, там клятвы излишни, и не лгите.
В этом отношении роль государя как помазанника Божия, как источника судебной власти невозможно переоценить. Он следует не только букве писаного закона, но и голосу высшей справедливости, хранимой в христианстве, сочувствию как брату во Христе к падшему преступнику, способен перешагнуть через формальные запреты и осудить не по «стандарту», а исходя из реальной ситуации. Издревле государь воспринимался как сила, не только дающая фактом своего существования основу деятельности суда, но и как сила милующая, способная простить, помиловать уже осужденного по закону преступника. Даже в тех конструкциях, где преобладают или монопольно господствуют секулярные настроения и идеи, право помилования верховной власти не оспаривается и остается как ее отличительная черта.
Государи с древнейших времен непосредственно осуществляли правосудие, одновременно являя народу высшую власть в любом ее проявлении. Но очевидно, что древние формы реализации идеи судебной власти не могут оставаться неизменными. По мере развития государства и нации, усложнения форм организации верховной власти, увеличения вопросов, которые она должна решать, государь оказывается физически не в состоянии непосредственно осуществлять судебную власть в государстве, т.е. быть судебным, равно как и законодательным и исполнительным органом, и военным вождем, ведущим в бой воинов. Особую актуальность приобретает вопрос установления основных начал организации судоустройства и судопроизводства как способов реализации идеи самодержавия, как источника судебной власти и основной задачи суда примирить людей и обеспечить им «тихую и безмятежную жизнь» (см.: 1 Тим. 2, 2).
История показывает, что наряду с государевыми наместниками, от имени его вершащими суд, в устойчивых общественных группах (общинах) всегда существовал свой суд — суд мiра, общества. Объединение этих двух форм, стихийно возникающего в обществе судопроизводства и устанавливаемого верховной властью царского суда, является наиболее важной задачей Русского государства. Отдав суд на откуп чиновнику, государь рискует создать особое кастовое сословие, самодостаточное в своей замкнутости и внутренних традициях, где осознание источника судебной власти либо замутняется, либо, что еще хуже и вероятнее, забывается вовсе. Вместо суда справедливого, суда Правды, чиновный суд превращается в учреждение, далекое и от государя, и от народа. Противопоставляя себя мiру, существуя параллельно с ним, такой суд в любом случае не решит главную задачу, ради которой создается, — монополизацию судопроизводства, его централизацию и единообразие. Не служа Богу и государю, формируя свою «бумажную справедливость», «буквенную правду», такой суд будет подрывать и авторитет верховной власти, поскольку, во-первых, она его породила, и во-вторых, ее именем суд выносит решения.
Напротив, децентрализация суда, превалирование в нем общественных элементов без органической связи с верховной властью приводит к утрате понимания правопорядка как Богом и через государя установленного наиболее справедливого социального устройства, к отторжению народом государя, пониманию его не как силы национальной и народной, а как внешней, сопутствующей государству, но не олицетворяющей его. Вместо общественной справедливости, освещенной абсолютными началами власти, возникает «справедливость» анархическая, своевольная и сиюминутная. Задача устранения этих анархических элементов усложняется тем обстоятельством, что развитие государства неизбежно требует известной специализации, т.е. формирования отдельных групп специалистов, основной и единственной задачей которых является осуществление от имени государя правосудия.
Отыскание наиболее гармоничных форм взаимоотношений верховной власти и народа в деле отправления правосудия является исторически непрерывным процессом, порождающим в разные эпохи свои опытные формы. Очевидно, что этот процесс не может быть произвольным и стихийным по принципу «само собой все образуется», но должен основываться на некоторых постулатах, носящих вневременной, духовный характер. Главный принцип гласит: чем крепче в народе монархическое сознание, чем полнее для людей содержание христианских догматов, тем большее значение имеет не физическое осуществление государем судебных функций, а поддержание общей гармонии в государстве, укрепление его духовных основ, распространение Правды на земле, воспитание в ней народа. Чем более укрепляется государство, тем выборнее и народнее должен становиться суд. На любой стадии этого развития необходимо добиться гармоничного сочетания административного и выборного начал: доверия государя к своему народу в смысле способности самостоятельно, через своих выборных лиц творить правосудие и признания народом высокой роли судебных органов, напрямую назначенных государем.
Это условие достигается через четкое определение видов судебных органов и правильное распределение между ними компетенции в смысле подведомственности и подсудности разных категорий дел. В частности, высшие судебные органы, в чьем ведении могли бы находиться наиболее сложные гражданские и хозяйственные споры, уголовные преступления, должны формироваться посредством прямого назначения государем должностных лиц. Ниже по судебной иерархии должны располагаться мировые суды, в чью компетенцию входят все остальные категории дел. Наконец, в самом низу судебной пирамиды надлежит формировать третейские суды, назначаемые сторонами по спору. Они должны примирить стороны, а в случае невозможности — провести расследование по существу спора, вынеся судебное решение. Указанные органы находятся друг по отношению к другу в подчинении, как ведомственном, так и процессуальном, т.е. вышестоящий суд вправе отменить при наличии оснований решение нижестоящего судебного органа. Верховная власть как высшая судебная власть в лице государя вправе отменить решение любого суда по основаниям и в порядке, определенном процессуальным законодательством, а также амнистировать осужденных или помиловать.
По способу формирования судебные органы должны быть максимально выборными, народными, но, конечно, по сословно-цензовому принципу. В отношении высших судебных органов выборное начало не утрачивает своего значения, но проявляется не напрямую, через избрание мiром судей, а через максимально доступную для национальных сословий возможность вступить в судебное сословие, стать государственным судебным чиновником. Но в любом случае должность судьи освящается личностью монарха, который утверждает выборных лиц, освобождает их от занимаемых должностей (при ошибках и злоупотреблениях своим местом, личной неспособности осуществлять судебные функции).
Только при условии твердого и неуклонного воплощения высших начал судоустройства и судопроизводства верховная власть будет иметь суд, способный воспитывать в народе чувство Правды, справедливости, обучающий человека праву и закону. Только при правильной внутренней государственной политике можно создать народную власть и народный суд, научить любить закон, понимать его и жертвовать во имя него самым дорогим, что есть у человека, даже собственной жизнью.
