Правила приема иноземных послов в Московии

С. Герберштейн

Посол, отправляющийся в Московию, подъезжая к ее границам, посылает в ближайший город вестника, кото­рый возвещает начальнику этого города, что он, посол та­кого-то государя, намеревается вступить в пределы кня­жеских владений. Начальник тотчас тщательно осведом­ляется не только о том, от какого государя он послан, но также какого сословия и достоинства сам посол, равным образом как велика его свита; узнав это, он посылает ка­кого-нибудь чиновника со свитой для приема и сопровож­дения посла, причем принимается в расчет как достоинст­во государя, от которого он послан, так и достоинство самого посла. Между тем он немедленно дает знать вели­кому князю, откуда и от кого приехал посол. Точно так же посланный на встречу с дороги посылает вперед кого-нибудь из своих уведомить посла, что приближается Боль­шой Человек, который примет его в известном месте (ме­сто означается). Они употребляют титул Большого Чело­века, потому что этот эпитет — Большой — придается всем важным особам; какой-нибудь вельможа, благород­ный или барон не величается у них ни светлейшим, ни вельможным, ни каким-либо другим подобным титулом. Впрочем, при встрече, этот посланец не сходит с места; в зимнее время, напр., по его приказанию сметается или расчищается снег там, где он остановился, чтобы посол мог пройти к нему, а сам он между тем не двигается с расчищенной или большой дороги. Кроме того, при встре­че соблюдается еще следующее. Отправляют к послу ве­стника с просьбой сойти с лошади или выйти из повозки. Если же кто-нибудь станет извиняться или усталостью, или болезнью, тогда отвечают, что государевых слов нель­зя ни произносить, ни слушать иначе, как стоя. Кроме то­го, посланец тщательно остерегается первый сойти с лошади или выйти из повозки, чтобы не уронить этим досто­инство своего государя; потому он только тогда сходит с лошади, когда заметит, что сходит посол.

В первое мое посольство я объявил посланцу, встре­тившему меня за Москвою, что я устал с дороги, и что мы выполним весь церемониал на лошадях. Но по его мне­нию, этого никак нельзя было сделать (причем он повто­рил приведенную прежде причину). Толмачи и прочие уже сошли с лошадей и убеждали меня сделать тоже. Я отве­чал им, что я также сойду, как только сойдет московит: видя, что они так высоко ценят это, я сам не хотел унизить моего государя и уменьшить его значение. Но так как он отказался сойти первым, и эти перекоры немножко затя­нулись, то я, желая положить им конец, вынул ногу из стремени, как бы в намерении сойти. Заметив это, посла­нец тотчас сошел с лошади; я же медленно спустился с седла, так что после он досадовал на меня за этот обман.

Полезная статья про кухни.

[…] Таким образом, выйдя из Дубровны, литовского го­родка, лежащего на Борисфене, и сделав в тот день 8 миль, мы вступили в пределы Московии и переночевали под от­крытым небом. […] 26-го апреля достигли мы Москвы. Ког­да мы были на полмили от нее, нам встретился спешивший и покрытый потом старик дьяк, тот самый, который был при посольстве в Испании; он объявил нам, что его государь по­сылает нам навстречу великих людей, называя этим именем тех, которые ожидали и должны были принять нас. К этому он прибавил, что при свидании нам следует сойти с лошадей и стоя слушать государевы слова. После того, подав друг другу руки, мы разговаривали. Между прочим я спросил его, что за причина, что он в таком поту, — и он тотчас отве­чал мне громким голосом: «Сигизмунд, у нашего государя иначе служат, чем у твоего». […] перейдя через Москву и послав вперед всех других, сами следовали за ними. На бе­регу есть монастырь: оттуда нас вели по равнине, через тол­пы людей, которые стекались отовсюду в город, до самых гостиниц, находившихся на противоположном конце. В до­мах не было ни людей, ни мебели. Оба пристава говорили каждый своему послу, что они, вместе с теми приставами, которые пришли с нами из Смоленска, имеют приказание от государя заботиться о доставлении нам всего нужного. Приставили также при нас писца, говоря, что он поставлен для того, чтобы ежедневно приносить нам пищу и все нуж­ное. Наконец они просят нас, чтобы мы им сказали, если в чем будем нуждаться. Потом они посещали нас почти каждый день, постоянно осведомляясь о наших нуждах. Содер­жание для германских послов у них определено в таком размере, для литовских — в ином, для других — опять ина­че. Назначенные пристава имеют, говорю я, известную предписанную меру, сколько именно они должны давать хлеба, напитков, мяса, овса, сена и всего другого, по числу людей. Они знают, сколько дров для кухни, также сколько для нагревания бани, сколько соли, перцу, масла, луку и других самых малейших вещей они должны давать на каж­дый день. Эту меру соблюдают также пристава, которые провожают послов в Москву и из Москвы. Впрочем, хотя они обыкновенно доставляли довольно и даже больше, чем нужно, как пищи, так и напитков, однако почти все, что мы просили сверх того, они давали нам, обменяв на прежде данное. Они всегда приносили нам пять сортов напитков, три сорта меда и два сорта пива. Иногда я посылал на свои деньги за некоторыми вещами на рынок, в особенности за живой рыбой. Они упрекали за это, говоря, что это большая обида их государю. Я говорил приставу, что хочу достать кровати для дворян, которых было со мною пятеро. Он тот­час отвечал, что нет обыкновения доставлять всякому кро­вать. Я отвечал ему, что не требую, но хочу купить, и потому сообщаю ему это, чтобы он потом не рассердился как прежде. И так, возвратясь на следующий день, он сказал: «Я докладывал советникам моего государя, о чем мы вчера говорили. Они велели сказать тебе, чтобы ты не платил де­нег за кровати. Ибо они обещаются обходиться с вами так­же, как вы обходитесь с нашими людьми в ваших странах».

Записки о Московии. СПб., 1866. С. 180-182,185-187.

Миниатюра: В.Г. Шварц. Посол князя Курбского Василий Шибанов перед Иваном Грозным

Похожие материалы