Христианская мораль и народное мировоззрение в XII столетии

П. Милюков

Привить народу правила христианского аскетизма ду­ховенству не удалось. Покаянное настроение скоро пере­ходило в шутку, и нравоучительная притча легко превра­щалась в пародию. В те же самые века, когда народное творчество овладевало сюжетами христианской легенды, оно овладело также и знаменитой темой о «бражнике», которая, уже несомненно, шла вразрез с основными акси­омами христианской морали. Кажется, не было предмета, по поводу которого и христианская легенда и древняя нравоучительная литература чаще громила верующих, как «пьянственное питие». Легенда производила вино от ад­ского корня, посеянного в раю дьяволом. От виноградной лозы вкусили Адам и Ева, преступивши Господню запо­ведь. Церковная проповедь производила от пьянства все остальные грехи и грозила пьяницам вечными муками. В этом духе сочинена была известная русская повесть в сти­хах о Горе-злосчастье. Все бедствия героя повести проис­ходят от того, что, вопреки родительскому наставлению, он «принялся за питье за пьяное». После многих скитаний молодец находит себе спасение от горя там, где искал его древнерусский интеллигентный читатель, — в монастыре. Такова византийская струя, проникшая мало-помалу и в народное мировоззрение. Теперь сравним с этим запад­ную смехотворную повесть, полюбившуюся народу и при­нявшую в России особенно задорный характер. Герой по­вести во Франции мужик, в Германии — мельник. В Рос­сии мужика и мельника заменили пьяницей, превративши, таким образом, социальный протест в моральную браваду. «Был некий бражник, — так начинается русская повесть, — и зело много вина пил во вся дни живота своего, а всяким ковшом Господа Бога славил». По смерти бражник является перед воротами рая и начинает препираться с отворяющи­ми ему святыми. Сперва является апостол Петр и спраши­вает, кто стучится у райских врат. — Аз есмь грешный человек, бражник, — отвечает ему герой повести, — хочу с вами в раю пребыти, — Бражников сюда не пускают, — отвечает апостол. — А ты кто такой? — спрашивает браж­ник и, узнав, что с ним говорит Петр, продолжает: — А помнишь, Петр, как ты от Христа отрекся: зачем же ты в раю живешь? — Петр, посрамленный, уходит прочь. Та­кая же участь постигает ап. Павла, Давида, Соломона, свя­тителя Николая и Иоанна Богослова, которому бражник напоминает: «Вы с Лукой написали в Евангелии: друг друга любите; а вы пришельца ненавидите? Либо руки своей от­решись, Иоанн Богослов, либо слова отопрись». После этого Иоанн отвечает: «Ты еси наш человек, бражник», — и вводит его в рай. Бражник бесцеремонно располагается на самом лучшем месте и дразнит обидевшихся на это свя­тых: «Святые отцы, не умеете вы говорить с бражником, не то что с трезвым». Насколько распространилась среди читателей повесть о бражнике, видно из того, что списки запрещенных книг начали в XVIIв. включать в свой состав и ее заглавие.

Очерки по истории русской культуры. В3 т. Париж, 1931. Т. 2. Ч. 1. С. 293-294.

Миниатюра: Иоанн Богослов в молчании