Гетман Её Величества
Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”
С. БУНТМАН: Добрый день. Сейчас мы начнем программу «Не так» совместно с журналом «Знание — сила». Как всегда Сергей Бунтман у микрофона. Но вопрос то нам, я думаю, надо задать. И вопрос этот будет вот о чем — о переулках. Напомню, что Алексей Кузнецов. Алексей, добрый день.
А. КУЗНЕЦОВ: Добрый день.
С. БУНТМАН: Добрый день. И сегодня предпоследняя у нас будет программа о гетманах. У нас будет перерыв как и в истории потом некоторый, и мы потом к фигуре, которую привыкли воспринимать комической.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, благодаря Булгакову, конечно.
С. БУНТМАН: Да, благодаря, конечно, блестящим сценам из «Дней Турбиных» и из «Белой гвардии». А сейчас я задам вопрос. В Москве, как известно, много переулков, правильно названных по цехам, профессиям, по слободам, где те или иные ремесленники или другие люди, не только ремесленники жили. Например, Кожевнический, Плотниковский. Вот Плотников переулок здесь, например. А кто жил в Воротниковском? Я здесь специально как-то… толстый намек, что здесь всегда борьба ударений. Между старыми и менее старыми москвичами есть борьба ударений. И когда вы дадите ответ, мы это с вами констатируем. Чтобы получить альбом «Русские узорные ткани» Государственного Исторического музея, изданный в 2004 году, вы позвоните по телефону 363 36 59 в 14:35, как полагается. А смс-ки: + 7 985 970 45 45, смс-ки на сайте и для аккаунта @vyzvon по твиттеру можно ответить, чтобы получить пять экземпляров, будут у нас пяти слушателям, книги Андрея Пионтковского «Третий путь к рабству». Вот, думайте, в Воротниковском переулке кто же такие жили. Наверное, будет часть неправильных ответов, что-нибудь связанное совсем не с тем, но это всегда даже любопытно как люди думают. Ну а сейчас мы обращаемся, можно сказать, к предпоследнему формально гетману Украины. Мы обращаемся к Кириллу Григорьевичу Разумовскому, который… Вот интересно, в прошлый раз был не предыдущий, был Мазепа, да? У Вас с Левой был Мазепа в гостях и вы все говорили о нем, вот такая трагическая эпоха, эпоха выбора. Эпоха выбора, который оказался неправильным для Мазепы.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, сначала то он был правильным на протяжении двадцати лет, но…
С. БУНТМАН: Мазепа, который маневрировал, пытался сохранить, насколько я понимаю, все-таки пытался сохранить эту форму государства, власти, какого-то существования этих земель…
А. КУЗНЕЦОВ: Безусловно. И он до поры до времени считал, что если он будет верным союзником, как он полагал, младшим, но все-таки союзником, царя, то это собственно…
С. БУНТМАН: Это гарантия.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, гарантия не гарантия, но это наиболее правильный путь, и, в общем-то, двадцать лет этот путь работал. И если бы уже у совсем пожилого Мазепы нервы не дрогнули и он на старости лет, что называется, не попал в цвет…
С. БУНТМАН: Он попал, но поставил не на ту клетку.
А. КУЗНЕЦОВ: Поставил не на ту лошадь, не на ту клетку, не на ту карту, да, и, в общем… А так, в принципе, вполне возможно, что мы бы его вспоминали как одного из крупнейших деятелей этого периода, как соратника Петра. Еще Николай Иванович Павленко его мог бы включить в «Птенцы гнезда Петрова». Хотя он по возрасту не очень подходил ему, но включали же туда Патрика Гордона, который…
С. БУНТМАН: Да, Патрик Гордон, который старше всех вместе был, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Так что видите, как иногда от каких нюансов зависит посмертная слава человека.
С. БУНТМАН: Совершенно верно, да, это и ирония истории, это и трагедия истории. Этот романтический образ Мазепы, который появился в 19 веке по всей европейской поэзии. Романтическая поэзия очень любила скачущего Мазепу, Мазепу — трагическую фигуру, и вплоть до Пушкина.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, потому что даже если он злодей, то он все равно в 19 веке злодей романтический.
С. БУНТМАН: Конечно, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Которому не откажешь ни в доблести, ни в своеобразном представлении о чести, ни в страстях, которые он испытывает к этой почему-то Марии.
С. БУНТМАН: Но вот поразительно, что здесь вот это представление очень о многом… Представление об истории, представление о Малороссии, Украине и о собственной истории, в европейском представлении о собственной истории оно формируется, когда удивительная фигура Разумовского как раз некоторое время становится гетманом Украины. Ведь фигура то гораздо большая, чем булава, скажем так, как бы велика она не была.
А. КУЗНЕЦОВ: Фигура совершенно потрясающая. Это человек, который… вот говорят, что родился с серебряной ложкой во рту, да? Мне кажется, что братья Разумовские родились с половником из чистейшего серебра во рту. Потому что представить себе такую биографию — ну, наверное…
С. БУНТМАН: Если учесть, что у них достаточно большие глотки были.
А. КУЗНЕЦОВ: Большие, да. И у старшего еще достаточно луженая она была, поскольку, как известно, начинал свою карьеру в качестве певчего, и говорят, что обладал очень красивым голосом, но голос этот очень скоро закончился.
С. БУНТМАН: Вы имеете в виду Алексея.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, Алексей, конечно. Вообще между братьями очень большая разница в возрасте — девятнадцать лет. И собственно этому совершенно неслыханному возвышению и такой совершенно потрясающей биографии, как будто сошедшей со страниц, опять-таки, романтического какого-то произведения Кирилл Григорьевич, конечно, обязан исключительно старшему брату. Старшему брату, который до двадцатилетнего возраста вел жизнь достаточно обычную для казачьего сына. Они из казачьего рода. Их отец был простым, правда, казаком. Вот он имел прозвище «Розум». И причем, я нашел такую, не знаю, насколько эта версия подлинная, но вроде бы это относилось не к ему умственным способностям, а к тому, что, выпив, он любил повторять некую поговорку, где вот это слово «розум» тоже фигурировало. Вот отсюда таким образом, может быть, насмешливо и назвали. А затем уже, когда взошла двойная звезда братьев, то когда они были пожалованы графами Российской империи, то им было соответственно от этого прозвища дана фамилия Разумовские. До 20 лет он был… он сбежал из своего дома — я имею в виду Кирилла — пас скотину и пел в церковном хоре, где и был замечен одним человеком, полковником, который набирал как раз певчих для Петербургского хора. Он привез его и дальше уже встреча с Елизаветой, тогда еще совсем молоденькой, тогда еще, в общем, находящейся в довольно сложном положении при дворе своей двоюродной сестры Анны.
С. БУНТМАН: Несчастная цесаревна и которой все грозило. В любую секунду.
А. КУЗНЕЦОВ: Ей все грозило, и то, что получилось — это настолько счастливое для нее стечение обстоятельств. Видимо все-таки Анна Иоанновна при всем своем достаточно скверном характере была не до конца злой и жестокой женщиной и она стерпела.
С. БУНТМАН: Вообще-то вопреки тому, что думают, она не совсем то живодерка была.
А. КУЗНЕЦОВ: Нет, она не совсем живодерка, и вот замечательная книга Анисимова в «ЖЗЛ», она, в общем, об этом говорит. Там много вполне себе человечески… Потом ведь судьба была страшная. У Анны Иоанновны, я имею в виду. У кого угодно характер испортит. Смерть мужа через несколько месяцев после свадьбы, причем, по общепринятой версии, от пьянства и обжорства во время свадьбы же. И после этого это жалкое прозябание в Митаве, когда там куры ходили по двору герцогского замка. Сам замок, в общем, больше похож был на дом зажиточного горожанина. К счастью для Елизаветы Петровны, ну, то есть, наверное, ее заслуга в этом тоже есть, она, безусловно, была дипломатична, она была очень умна, она, видимо, понимала, на какой когда нужно к своей двоюродной сестре подъезжать. Но в результате эти все тучи, которые сгущались десять лет над ее головой, они как-то, в общем, рассосались более или менее благополучно. Алексей Разумовский становится ее возлюбленным. И несмотря на то, что у Елизаветы — она, видимо, отличалась таким фамильным, скажем аккуратно, темпераментом, несмотря на то, что и до него, и после него у нее будут любовники, но тем не менее только с ним она, судя по всему, все-таки обвенчалась. Вот этот знаменитый морганатический брак. Документы ведь не найдены. Когда Екатерина их запросила, то при ней какие-то документы были брошены в огонь. Вполне возможно, что это были какие-то, может быть, свидетельства, может быть, сам документ, выписка из церковной книги. Но, судя по всему, она действительно сочеталась браком с Кириллом Разумовским.
С. БУНТМАН: С Алексеем.
А. КУЗНЕЦОВ: Ой, прошу прощения. Да, конечно, с Алексеем Разумовским. И, кстати говоря, очень интересная загадка, были ли дети от этого брака. Потому что называется очень разное количество. Максимально называется семь человек, но это совершенно невозможно. Но вот в принципе о двух, наверное, можно говорить как о гипотезе. Случай с княжной Таракановой, который совершенно неожиданным образом икнется его младшему брату, о чем я сегодня расскажу, хотя он здесь как раз ни сном ни духом, к этой ситуации причастен не был. Но тем не менее эта любовь, эта страсть, она для Алексея оказалась… для Кирилла оказалась совершенно действительно такой путеводной звездой, потому что он делает совершенно головокружительную карьеру. Может быть, даже в каком-то смысле более головокружительную, чем его брат. Кстати…
С. БУНТМАН: Там есть на этот счет соображения, я потом задам вопрос, когда будет понятно по фактам. Я задам вопрос, потому что мне всегда это очень интересно.
А. КУЗНЕЦОВ: Но вот по фактам… Вы знаете, Сергей Александрович, если смотреть на формальный момент, на должности, то оба были пожалованы графами, оба получили огромные состояния, но если говорить о чинах, то Алексей будет пожалован главным егерем — грос-егермейстером, а ведь именно Кирилл станет президентом Академии наук.
С. БУНТМАН: В 18 лет?
А. КУЗНЕЦОВ: В 18 лет, только-только вернувшись из Европы, где он проходил такой достаточно краткий курс наук.
С. БУНТМАН: Но проходил.
А. КУЗНЕЦОВ: Проходил. Он пол-Европы объездил вместе со своим, можно сказать, ментором, наставником, вообще человеком, который очень интересную сыграет роль в его судьбе. Был такой адьюнкт Академии наук Григорий Николаевич Теплов. Вот он человек ученый, ботаник, по крайней мере он числился адьюнктом по ботанике. Вот, видимо, встреча их произошла и он понравился Кирилл Григорьевичу, и вот был отправлен его сопровождающим, его, можно сказать, таким играюшим тренером-наставником в Европу. Учился в нескольких странах. Был в Германии, был в Италии, был в Австрии. Кстати говоря, некоторое время в Германии слушал курс науки у знаменитого Леонардо Эйлера. То есть, в общем, учился у знаменитостей. Но, конечно, за два года, будь он даже семи пядей во лбу… О нем ведь так никто так не говорит, хотя о нем все отзываются как о человеке умном. Вот я хочу привести мнение Екатерины Второй о братья Разумовских и о Кирилле она напишет в своих знаменитых записках так: «Он был хорош собою, оригинального ума, очень приятен в общении и умом несравненно превосходил брата своего, который, однако, был великодушнее и благотворительнее его». То есть вот Екатерина, у которой еще до ее, естественно, вошествия на престол Кирилл Разумовский успел побывать в любовниках… И даже есть версия, но она, видимо, такая маргинальная, что Павел — это его сын.
С. БУНТМАН: О да. За отцовство павловское, вот я не знаю…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, есть три основных претендента и множество второстепенных. Чаще все-таки называют либо Петра III, оставляя ему шанс.
С. БУНТМАН: Но все-таки давайте не будем уже так совсем, его и так убили, давайте ему сына хоть оставим.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, тем более что когда… Помните, у Натана Яковлевича Эдельмана об этом в «Грани веков» есть такое замечательное рассуждение, что в качестве примера такого доказательства чуть ли не идиотизма Павла приводится то, что когда он буквально только-только стал императором, он тут же фельдмаршалу Гудовичу задал вопрос: «Жив ли мой отец?». И все говорят: «Ну идиот, отца убили тридцать с лишним лет назад».
С. БУНТМАН: Хи-хи-хи, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Павел то спрашивал ведь не об этом, конечно. Павел как раз спрашивал о загадке его отцовства.
С. БУНТМАН: То есть «Жив ли мой отец?» — это была форма..
А. КУЗНЕЦОВ: «Кто мой отец?».
С. БУНТМАН: «Кто мой отец?».
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. Потому что к этому времени Кирилл Разумовский был еще жив. Он проживет еще семь лет после вошествия Павла на престол. Вот, честно говоря, я не помню, был ли жив… По-моему, Салтыков был еще жив.
С. БУНТМАН: Салтыков Сергей? По-моему, жив…
А. КУЗНЕЦОВ: Сергей Салтыков, которого обычно как-то пополам с Петром III называют кандидатом. Он действительно был таким более или менее постоянным возлюбленным Екатерины как раз в те времена, когда последовало рождение Павла. Так вот Екатерина о братьях таким образом отозвалась, что младший был оригинального ума и несравненно превосходил своего брата. В общем, Алексея тоже никто не называет человеком глупым и недалеким. Президент Академии наук и художеств в 18 лет. Причем он долгое время находился на этом посту. Правда, в его жизни будут периоды, когда он по несколько лет не будет бывать в Петербурге. С этой точки зрения, он, конечно, не был руководителем Академии, занимались всем директора. Он только занимался тем, что вынужден был решать, разрешать бесконечные совершенно склоки академиков между собой. В частности, наша с вами предыдущая программа была посвящена нормандской теории, вот эта склока Ломоносова и Миллера.
С. БУНТМАН: Да-да-да.
А. КУЗНЕЦОВ: Здесь Кирилл Григорьевич тоже был одним из арбитров и, в общем, встал на сторону Ломоносова.
С. БУНТМАН: Должен сказать, Сергей Васильевич Салтыков уже умер. В 1765 году.
А. КУЗНЕЦОВ: Умер к этому времени.
С. БУНТМАН: Он рано довольно умер.
А. КУЗНЕЦОВ: Но вот тогда получается, что возможно сам Павел не исключал того, что его отцом был Кирилл Григорьевич Разумовский.
С. БУНТМАН: Но при том как он относился к матери, он мог…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну да, он мог подозревать, что у него вообще этих отцов могло сколько угодно быть.
С. БУНТМАН: Кто угодно, варианты большие.
А. КУЗНЕЦОВ: Может быть. Ну, вот собственно к теме нашей передачи, которую мы назвали по аналогии с «Корсаром Ее Величества» Френсиса Дрейка. Кирилл Григорьевич был гетманом Ее Величества, потому что к моменту, когда он по настоянию Елизаветы будет избран гетманом, ведь гетманства уже более пятнадцать лет опять не было. То есть опять был период безгетманства.
С. БУНТМАН: Последний Апостол, да?
А. КУЗНЕЦОВ: Перед ним Даниил Апостол, да. И в середине тридцатых годов там происходят различные изменения, после этого опять гетмана нет.
С. БУНТМАН: А какая форма правления идет между…?
А. КУЗНЕЦОВ: Есть в это время на Украине наказные гетманы — это, так сказать, исполняющие обязанности, можно сказать. Местоблюстители.
С. БУНТМАН: Да, булавоблюстители.
А. КУЗНЕЦОВ: Булавоблюстители. Плюс на Украине в соответствии с разными соглашениями размещено некоторое количество российских войск и вот их командиры, полковники соответственно тоже имеют определенные… Была Петром в свое время учреждена Малороссийская коллегия. Собственно после смерти, точнее, перед смертью еще — он умрет буквально через несколько недель после этого, когда станет известно о переходе Мазепы к шведам — то гетманом будет избран Иван Ильич Скоропадский. Вот эта фамилия Скоропадский впервые в этом именно ключе звучит.
С. БУНТМАН: Да-да.
А. КУЗНЕЦОВ: И после этого Петр, все-таки не доверяя, хотя Скоропадский не давал вроде никаких оснований к этому, но не доверяя собственно украинским деятелям, он создает Малороссийскую коллегию, куда войдет несколько полковников, офицеров войск, расквартированных на Украине. И собственно эта коллегия будет практически все решать.
С. БУНТМАН: Алексей Кузнецов. Мы продолжим историю все-таки восстановления и потом закате гетманства при Кирилле Разумовском. Через пять минут мы встретимся с вами и найдем ответ на заданный вопрос. Потом продолжим передачу.
НОВОСТИ
С. БУНТМАН: Мы продолжаем нашу программу. Сергей Бунтман у микрофона. Наша передача совместно с журналом «Знание — сила» «Не так». Сегодня один из последних гетманов и последний перед большим перерывом — это Кирилл Разумовский, наш с Алексеем Кузнецовым. Я должен перезадать вам вопрос, потому что есть у меня уже победители, которые получат книгу Пионтковского «Третий путь к рабству». Они правильно с помощью смс ответили на вопрос «Кто жил по профессии в Воротниковском переулке?». Так пока назовем его. Чтобы получить альбом «Русские узорные ткани», вы позвоните по телефону 363 36 59 и я сейчас включаю телефон. Алло, добрый день.
СЛУШАТЕЛЬ: Алле, добрый день.
С. БУНТМАН: Как Вас зовут?
СЛУШАТЕЛЬ: Дмитрий, Подмосковье.
С. БУНТМАН: Ну, скажите мне, пожалуйста, кто это жил там.
СЛУШАТЕЛЬ: По-моему, караульные.
С. БУНТМАН: А как они назывались? Почему?
СЛУШАТЕЛЬ: Если не ошибаюсь, воротники.
С. БУНТМАН: Я Вам прощу ударение. Потому что в том то и дело. Все правильно, только они ворОтники.
СЛУШАТЕЛЬ: ВорОтники.
С. БУНТМАН: Хорошо, спасибо Вам большое. Получаете альбом «Русские узорные ткани». Спасибо, всего хорошего. Ну вот, Алексей. Здесь мне, кстати, прислали и в одной из смс-сок с правильным ответом, сейчас я скажу, кто победил, а потом скажу, что еще прислали. Артур 962 363, София 903 573, Владимир 916 319, Юрий 903 628 и Галина 903 246. А мне прислали, когда слышали ударение. Дело в том, что я последний раз тоже ударение «ВорОтниковский переулок» я слышал в том же самом месте, что наш слушатель — в троллейбусе Б.
А. КУЗНЕЦОВ: От водителя троллейбуса.
С. БУНТМАН: Троллейбус Б. Да, это был Б, не 10-й, которые идут по Садовому кольцу. И это было так подчеркнуто и так сказано с таким московским шиком, что было очень приятно.
А. КУЗНЕЦОВ: На самом деле среди водителей городского транспорта иногда встречаются большие знатоки и патриоты города, и люди достаточно образованные.
С. БУНТМАН: Да, этого все меньше и меньше, потому что у нас мало кто идет на эту работу из москвичей.
А. КУЗНЕЦОВ: Если я не ошибаюсь, по-моему, до сих пор или по крайней мере до недавнего времени в Питере прямой потомок Федора Михайловича Достоевского, по-моему, трамвай, если не ошибаюсь, водил.
С. БУНТМАН: Но так как в Питере трамваев становится несколько меньше…
А. КУЗНЕЦОВ: Ну да. Но и потомков Достоевского, боюсь, не прибавляется.
С. БУНТМАН: Да, хотя, казалось бы, потомков должно становиться больше. Ну хорошо, вернемся к Кириллу Разумовскому, у которого, кстати говоря, потомков было, во всяком случае детей было много.
А. КУЗНЕЦОВ: Детей у него было много, а вот тем не менее род по мужской линии пресекся довольно быстро.
С. БУНТМАН: Да, но у него же славнейший сын, известнейший.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, как минимум два.
С. БУНТМАН: Один Алексей Кириллович.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, министр народного просвещения, видный деятель в этой области, а второй посол, видный дипломат, строптивец большой. Настолько окатоличился, будучи послом в Вене, принял католичество и остался там же, женился.
С. БУНТМАН: Страстные натуры Разумовские.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, натуры они были безусловно страстные. А если иметь в виду, что Наталья Николаевна Гончарова некоторым образом в себе тоже разумовскую кровь имеет…
С. БУНТМАН: А собеседница, изумительная собеседница Пушкина Наталья Дмитриевна Загряжская?
А. КУЗНЕЦОВ: Совершенно верно. Человек на редкость непрезентабельной внешности, она была очень некрасива, она была горбунья, но слыла самой остроумной женщиной Петербурга. Пушкин ценил ее как собеседника.
С. БУНТМАН: Не только Пушкин. Вот можно из тех книг, которые не так исторически давно изданы, можно посмотреть ее разговоры через другого человека того же круга — через Петра Андреевича Вяземского.
А. КУЗНЕЦОВ: Вяземского, конечно.
С. БУНТМАН: В его старой записной книжке целый панегирик Наталье Кирилловне Загряжской есть.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, и тут прям не знаешь, может быть, тут как раз пример, когда свежая народная незнатная кровь дает такое блестящее совершенно потомство. Потому что действительно, надо сказать… Кстати, о семейной жизни нашего героя. Он женился. Вообще он был специалистом по женской части, и народная молва, да и он сам любил это не отрицать, ему предписывало романы с очень многими женщинами, но в конечном итоге он… Как я понимаю, Елизавета сама устраивала этот брак. Она женила его на своей родственнице, на своей, как я посчитал, получается, что это ее троюродная сестра Нарышкина.
С. БУНТМАН: По бабушкиной линии.
А. КУЗНЕЦОВ: По бабушкиной линии, да. Это, я так понимаю, внучка брата Натальи Кирилловны Нарышкиной. Соответственно, Елизавете она приходилась, видимо, троюродной сестрой. И с точки зрения потомства, брак этот действительно был весьма удачным, плодовитым. Но вот почему-то… То есть почему — понятно. Действительно, видимо, граф Кирилл Григорьевич имел репутацию такого, скажем так, человека, в чьи добродетели не входила супружеская верность, но почему-то в голове его супруги созрела какая-то совершенно фантастическая версия, при том, что, видимо, были основания для вполне реальных, а тут она каким-то образом связала мужа с княжной Таракановой и решила, что это его дочь. То есть она заподозрила его, что он был любовником Елизаветы. Надо сказать, что супруги даже разъезжались, между ними были большие контры. И вот мне понравилось объяснение в одном из источников, которые я читал, готовясь к этой передаче, что версия была настолько бредовая, что Кирилл Григорьевич даже не знал, каким образом оправдываться.
С. БУНТМАН: А очень сложно, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Он видимо был готов ко многому, но не к тому, что вот такое совершенно, так сказать, клубок фантазий.
С. БУНТМАН: Извините за такую профанацию: верую, потому что абсурдно.
А. КУЗНЕЦОВ: Действительно, да. Причем абсурдно в нашем сегодняшнем понимании, не том, которое Тертуллиан вкладывал в свое время.
С. БУНТМАН: Да-да-да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вообще довольно разные мнения о Разумовском. Что особенно, видимо, важно для нашей сегодняшней передачи — какую роль он сыграл в истории Украины, в истории гетманства…
С. БУНТМАН: Да, вот это бы очень хотелось сейчас понять. Почему я спрашивал тогда, как управлялась Украина тогда, и вот эта коллегия у нас малороссийская… Но там ведь очень много было сложнейших со времен Мазепы и Петра и экономических барьеров, и препонов, и сложностей. Очень замысловатая была система.
А. КУЗНЕЦОВ: Вообще, надо сказать, что Петр, конечно, Украине отомстил за Мазепу. Ну, я не думаю, что только в этом дело. Петр вообще придерживался политики меркантилизма и откуда что можно он выжимал. В частности, меркантилизма и протекционизма. И это ударило по Украине. Потому что, с одной стороны, Петр всеми своими действиями показывал, что левобережная Украина — это часть империи, а с другой стороны, например, существовали таможенные барьеры. Существовали таможенные барьеры, взимались таможенные пошлины при пересечении товаром границы. И уж совсем абсурд для ситуации, когда мы воспринимаем Украину как часть уже Российской империи — то, что были запрещены некоторые товары, которые традиционно Украина экспортировала, заинтересована была в их экспорте — был запрещен их ввоз в историческую Россию. То есть на словах одно, а экономическая политика показывает, что мы рассматриваем как некую дискриминируемую территорию.
С. БУНТМАН: Такая особая зона. Во многих смыслах.
А. КУЗНЕЦОВ: Особая зона. Во многих смыслах, и в экономическом. Потом на Украине по-прежнему была эта старшина, очень сложное явление, переплетенное сложнейшими родственными, династическими, можно сказать, связями, дружбами, недружбами, со своими корыстными интересами. В этом смысле украинская старшина от придворных той же Елизаветы ничем не отличалась. Каждый писал доносы на другого.
С. БУНТМАН: Жесткая интригантская была и в более ранние времена.
А. КУЗНЕЦОВ: И в более ранние времена.
С. БУНТМАН: Сколько решала старшина дел и судеб.
А. КУЗНЕЦОВ: Сожрали того же Самойловича, чуть ли не единственного до конца верного российскому царю гетмана. То есть действительно на самом деле это, конечно, было для человека, который всерьез собирался управлять Украиной, это, конечно, место было очень опасное.
С. БУНТМАН: Он как-то разумно подходит. Извините за повторение.
А. КУЗНЕЦОВ: Он действительно себя вел как гетман Ее Величества. Он постоянно подчеркивал, что он прекрасно понимает, что своими клейнодами Елизавете обязан. Он старался лавировать. При этом поскольку он не был сам никакими родственными, он же из простых казаков, он не из этих самых. Он не был связан никакими родственными обязательствами, поэтому он старался старшину, с одной стороны, не раздражать. Вот, например, перед самой последней отменой гетманства немецкий дипломат Сольме… вот какую он дает характеристику Кириллу Григорьевичу: «Он ленив и беспечен, любит только комфорт и хороший стол, и чистосердечно ненавидит труд и занятия. В настоящее время у него хотят отнять присвоенную его званию власть и низвести его в положение, более сходное с положением частного человека. Но в подобное затруднение он поставил себя сам своею беспечностью, предоставив управление Украиной своим старшинам, вследствии чего народ был ужасно притесняем, сам он обеднел, а все эти люди обогатились». Сам — имеется в виду народ, не Кирилл Григорьевич, который обогатился невероятно. Впрочем, обогатился не столько за счет украинских богатств, сколько за счет пожалований. Ему только к свадьбе было пожаловано 43 тысячи душ. А когда он умирал, у него было сто тысяч душ. То есть он был, безусловно, одним из богатейших помещиков Российском империи. Вот другая точка зрения, которая… Я не смог найти точный источник, но, судя по некоторым косвенным данным, это Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский, младший современник Разумовского и краевед, и автор по сути первого труда по истории Украины. Вот что пишет этот источник: «Управление Разумовского было для малороссиян тягостнее всех его предшественников, хотя, быть может, последний гетман был лучшим человеком из всего ряда правителей XVIII века. Несмотря на свое происхождение, Разумовский не знал больных мест своей родины, слишком полагался на местных чиновников, старшина окончательно взяла вверх и, пользуясь родственными связями с гетманом, спешила забирать оставшиеся свободными села на вечное потомственное владение». Родственные связи с гетманом — имеется в виду, что многочисленную свою родню Разумовский тоже пристраивал, они становились замечательными перспективными женихами и невестами, поэтому таким образом старшина обросла как бы гетманом очень быстро.
С. БУНТМАН: Можно ли сказать, если немножко спрямить путь, что Кирилл Разумовский готовил эту организацию к ликвидации вообще-то?
А. КУЗНЕЦОВ: Вы знаете, у меня был соблазн. Когда обсуждалось название передачи, у меня был соблазн назвать его кризисным менеджером, имея в виду то, что ему при его назначении была поставлена такая задача — действительно подготовить гетманщину…
С. БУНТМАН: Назначение по чисто внешним признакам. Ну что, вот как Пушкин писал: из хохлов? Из хохлов. Вот.
А. КУЗНЕЦОВ: Вы знаете, не получается.
С. БУНТМАН: Не получается. Почему?
А. КУЗНЕЦОВ: Может быть, такие планы были. Хотя у Елизаветы непохоже. Никаких собственно оснований для этого нет. Ведь ликвидация гетманства — это решение уже Екатерины. Это 1764 год, это через два года с небольшим после ее вошествия на престол. А непохоже вот почему. Кирилл Григорьевич… Вот то, о чем Сольме говорит, он «в подобное затруднение поставил себя сам своей беспечностью». Дело в том, что как раз после вошествия Екатерины Кирилл Григорьевич в очередной раз возбудился к активной деятельности. Это, в общем, не совсем правда, что он ленив и беспечен. Он, скорее, производил такое впечатление. Он действительно любил праздность. Да и Потемкин временами любил праздность.
С. БУНТМАН: А как деятелен то был.
А. КУЗНЕЦОВ: А иногда по несколько недель сапоги не снимал.
С. БУНТМАН: Не иногда. В принципе бездеятельность Потемкина была тоже формой деятельности.
А. КУЗНЕЦОВ: Безусловно, безусловно. Это как раз тот случай. Но Разумовский не Потемкин, он, конечно, к такой лихорадочной деятельности не возбуждался, хотя иногда был весьма активен. Почему-то я встретил в некоторых справках, не в источниках, в справках о Разумовском упоминание как об активном участнике переворота в пользу Екатерины. Он не был активным участником. Другое дело, что, видимо, то ли автор, то ли один из авторов манифеста об ее вошествии на престол, он обладал хорошим слогом… Но вот как раз в ночь переворота, ссылаюсь теперь на младшего Бантыш-Каменского Дмитрия Николаевича, человека очень информированного, но, правда, очень расположенного к Разумовскому, и в своей последней книге «Русские генералисимусы и фельдмаршалы» Бантыш-Каменский приводит замечательных анекдотов — в старом смысле этого слова — о Кирилле Григорьевиче. И вот якобы в ночь переворота к нему, к Кириллу приехал Григорий Орлов и уговаривал его принять участие, на что Разумовский внимательно, не перебивая Орлова, выслушал и отправил его к своему брату со словами «Они умнее нас». После чего разделся и опять лег спать. И вот таким образом принял участие в перевороте. Но тем не менее он, безусловно, строил свой расчет на Екатерине. Он не мог не понимать, что Екатерина пока нащупывает опору, что она пока себя чувствует неуверенно. Об этом многое в начале ее правления говорило. И видимо он решил, что пришел удобный момент для этого. И он с согласия старшины, по крайней мере, формально это так выглядело, обратился с проектом, суть которого сводилась к тому, чтобы гетманство Разумовского стало наследным.
С. БУНТМАН: Ой-ой.
А. КУЗНЕЦОВ: И вот на этом он нарвался. Похоже, что Екатерина в этом увидела… Трудно сказать что именно: то ли стремление к автономии, то ли какие-то непомерные политические амбиции.
С. БУНТМАН: А зачем ей новая династия на огромной и перспективнейшей территории?
А. КУЗНЕЦОВ: Тем более, что ее собственные династические права более чем зыбкие, как известно. Фактически в это время единственное в это время по какому праву она сидит на престоле — как регентша при малолетнем Павле.
С. БУНТМАН: Ну как бы как регентша при Павле. Во всяком случае есть такая занавесочка. А здесь у нас никто становится… Это очень плохой пример.
А. КУЗНЕЦОВ: Плохой пример, плюс территория уж больно своенравная, постоянно смотрящая в разные стороны. Опять-таки, не следует забывать, что это 1764 год, очередная русско-турецкая война уже в воздухе носится, уже не за горами это все. И, конечно, в этой ситуации… Да, и плюс запорожское казачество возрождено. Петр ведь его упразднил, в том числе в значительной степени чисто физически, а в середине тридцатых годов при Анне Иоановне, когда с турками опять очередная война 1735-1735 года, запорожское казачество было возрождено и поставлено…
С. БУНТМАН: И гетман запорожский.
А. КУЗНЕЦОВ: … и поставлено нести свою обычную службу заслоны пограничной… Видимо, здесь чувство меры Кириллу Григорьевичу изменило, и Екатерина была очень холодна с ним, и даже еще некоторое время после отмены. Ну потом, правда, вернул он свое к себе расположение бывшей возлюбленной. Тем не менее было принято решение о ликвидации гетманства как института. Я не стал бы…
С. БУНТМАН: А может, сам попросил, что по другим, в меньших, больших масштабах. Екатерина сама отдавала. Сам попросил, никто ж не просил. Впрямую проектов никто не делал. Проектов от себя, проектов о себе.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну вот может быть. В любом случае чем-то он ее вспугнул, он ее напугал.
С. БУНТМАН: Не будем здесь спекулировать.
А. КУЗНЕЦОВ: Хотя я думаю, что не стоит обвинять Разумовского в том, что он все испортил. Я думаю, что все равно рано или поздно в правлении Екатерины гетманство было ликвидировано. Потому что его существование уж слишком очевидно противоречило самой централизаторской идее. Украина, я думаю, если бы не сейчас, то под губернскую реформу была бы превращена просто в губернию или несколько губерний Российской империи.
С. БУНТМАН: Потом Украина превращается в очень серьезный плацдарм для завоевания Малороссии, Крыма.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно, разумеется. Это ведь любимый проект той же самой Екатерины — времена очаковские и покорение Крыма. Нет, в общем, гетманство было обречено. А Кирилл Григорьевич каким-то своим неловким движением, явно совершенно сам того не ожидая, дал повод…
С. БУНТМАН: Дал повод и обозначил точку.
А. КУЗНЕЦОВ: Этот повод был бы не этот, так другой через несколько лет мог бы явиться. В любом случае Екатерина сделала все и даже, на мой взгляд, больше чем все для того, чтобы всячески скрасить эту пилюлю. Разумовский получил совершенно какую-то фантастическую гетманскую пенсию — 60 тысяч рублей в год. Абсолютно запредельные деньги. Он стал сенатором. Ну вот все, что можно было, все было сделано.
С. БУНТМАН: Обижен не был.
А. КУЗНЕЦОВ: Обижен, судя по всему, не был, да. Причем интересно, что явно совершенно свою роль и, с точки зрения личных отношений, роль неприглядную во всей этой ситуации сыграл тот Григорий Николаевич Теплов, который до этого был… Вот как он прилепился к Разумовскому с момента их совместной поездки заграницу, так он при нем и был. Когда Разумовский едет на Украину, Теплов с ним — заведовать его канцелярией, становится там его доверенным лицом. А потом Теплов переселяется в столицу и он собственно становится чуть ли не главным проводником этой идеи ликвидации малейшей автономии. О нем, кстати говоря, Сергей Михайлович Соловьев, человек, не склонный к каким-то таким необоснованным эпитетам, дает ему такую характеристику: «безнравственный, смелый, умный, ловкий, способный хорошо говорить и писать». То есть вот такой талантливый пройдоха. И вот Теплов подает Екатерине документ, большой документ, который называется «О непорядках, которые происходят от злоупотребления прав и обыкновений грамотами, подтвержденных Малороссией». То есть сколько мы на этой автономии теряем. Интересно, что Теплов, видимо, понимая, на что в данном случае нужно в первую очередь давить, в основном, о том, как много теряет экономика. О том, как много теряет экономика. Там у него подробнейший расклады как все это, эти привилегии, эти откупа, вот сколько, а вот тогда было столько людей, а сейчас налогов платится столько же, хотя явно совершенно людей стало больше, и так далее, и так далее. Но мне больше всего понравилось, я хотел бы процитировать нашим слушателям отрывок из этого документа, как Теплов обосновывает необходимость закрепощения украинских крестьян. Потому что пока они могут менять помещика как некогда могли крестьяне российские, потом — Юрьев день, потом — вообще отмена. «К внутреннему и собственному разорению есть вред наиближайший малороссийскому народу вольный переход с места на место, который причиною, что бедные помещики час от часу в большую бедность приходят, а богатые паче усиливаются; а мужики, не чувствуя своей погибели, делаются пьяницами, ленивцами и нищими, умирая с голоду в благословенной плодородием стране». Вот какая извращенная логика, да? Мужик именно из-за того, что нет страха от одного помещика, что он может его менять, от этого мужик спивается.
С. БУНТМАН: Для него, наверное, она вполне естественна, для метившего в кольберы.
А. КУЗНЕЦОВ: Конечно. Это ж какой гимн благодетельному рабству, да?
С. БУНТМАН: Да, да.
А. КУЗНЕЦОВ: Вот холоп он счастлив должен быть, что над ним есть хозяин, который его вразумляет. « Ничто столько не вредительно крестьянину, как праздность. Она не только его нищим, но и вперед к работе по отвычке неспособным делает». Он еще и педагог, в общем-то, да. « Мужик, имея власть переменять свое селение, всеконечно ищет прежде всего как бы ему найти удобности свой хлеб жевать без труда; сего ради не допускает обременять себя никакою излишнею работою». Прекрасно совершенно, да? Вот безусловно, на мой взгляд, блестящее подтверждение соловьевской фразы: «безнравственный, умный, ловкий, способный хорошо говорить и писать».
С. БУНТМАН: Ну вообще здесь интересно было. С одной стороны, такой физиократической Екатерине это написать, но, с другой стороны, в глубине души…
А. КУЗНЕЦОВ: А вполне ничего, с теорией физиократии то не расходится. Главный производитель продукта — это крестьянин, селянин. Он себя губит тем, что ему дана слишком большая свобода.
С. БУНТМАН: Ну да. Становится непроизводительным.
А. КУЗНЕЦОВ: Прекрасная мысль. Как раз конкурс Вольного экономического общества примерно к таким же придет идеям.
С. БУНТМАН: Как раз как у Алексея Константиновича Толстого про это событие сказано: «Она им говорила: «Messieurs, vous me comblez?»…
А. КУЗНЕЦОВ: .. И тут же прикрепила…
С. БУНТМАН: Украинцев к земле.
А. КУЗНЕЦОВ: Ну, а граф Кирилл Григорьевич проживет еще долгую жизнь, надо сказать. И проживет хорошо. Проводит Екатерину, проводит Павла, который, кстати, очень неплохо к нему относился, успеет получить личный рескрипт Александра I при вошествии того на престол, так сказать, с поминанием заслуг графа Кирилла Григорьевича.
С. БУНТМАН: Но проектов не подавал.
А. КУЗНЕЦОВ: Не подавал. Он вообще тихо жил, спокойно в последнее время. В 1803 году он и умирает то легко. Он, правда, болел, у него был сахарный диабет, но умирает он легко, он умирает от сердечного приступа, от разрыва сердца, от инфаркта. Вот такая жизнь. 75 лет, что для того времени великолепный возраст. Фантастическое, сказочное, какое-то гарун-аль-рашидовское богатство. Достаточно легкий характер.
С. БУНТМАН: И блестящая карта… Вот то, что я как раз хотел предположить: что младший брат фаворита и от того более свободен был в своей юности.
А. КУЗНЕЦОВ: Безусловно.
С. БУНТМАН: И учиться…
А. КУЗНЕЦОВ: И учиться, и пошаливать, видимо. Ведь Алексей Григорьевич, в общем, даже несмотря на неверность Елизаветы все равно на всякий случай был ей верен, не позволял себе ничего, та уже с Шуваловым была.
С. БУНТМАН: Очень серьезная дама.
А. КУЗНЕЦОВ: Да, это правда.
С. БУНТМАН: Алексей Кузнецов. Мы встретимся через две недели для того, чтобы уже в двадцатом веке посмотреть на гетмана Скоропадского.
