Фискальные злоупотребления при Петре Первом
С. Князьков
В ответ на всеобщее недовольство царь Петр издал указ в 1714 г. об ответственности фискалов за ложные доносы. «Буде фискал, — гласил указ, — ради страсти или злобы затеет (т.е. злоумыслит), и пред судом от того, на кого-то возвел, обличен будет, то оному (т.е. фискалу), яко преступнику, то же учинить, что довелось было учинить тому, если б по его доносу подлинно виноват был». Хотя и тут в указе оговаривалось, что если неправильность доноса зависела от ошибки, то фискал освобождается от ответственности, «ибо невозможно во всем фискалу ведать аккуратно». И только при частом повторении ложных и неверных доносов, «не для корысти или злобы», фискал подвергался «легкому штрафу», «дабы впредь лучше осмотряся доносил».
Таким образом, сколько-нибудь заметной и крепкой границы злоупотреблениям со стороны фискалов закон не положил, и люди порочные и грубые, попадая на фискальские места, натворили много зла.
[…] Подобного рода злоупотребления и привели к тому, что слово фискал стало бранным, как слово шпион, и стало вместе с ним означать нечто низкое, подлое, корыстное, несмотря на то, что в некоторых случаях фискалы приносили и свою пользу. Так, например, только благодаря фискалам вскрылись невероятные притеснения, которые причиняли жителям Устюжского уезда посланные по деревням управлявшим уездом комиссаром подьячие. Эти подьячие «великими и непомерными муками мучали и священников, и взрослых мужчин, и женщин, и стариков, и детей; из озорства выхватывали у матерей грудных младенцев и бросали их в снег, мучили людей десятками, даже в церквах грабили имущество, «вымучивали себе деньги»»; «от всего этого и неправого комиссарского суда, — доносили фискалы, — запустело в Вахомской волости, в Вознесенском стану 150 дворов». В этом деле фискалы были последним средством для измученных людей найти суд и расправу на мучителей. Жаловаться местному начальнику — комиссару — не имело смысла, потому что подьячие комиссаром же и были посланы; идти выше, к губернатору, но комиссар подчинен губернатору и известен ему как чиновник, исправно доставляющий все казенные сборы, что для губернатора главное, а как достается населению эта «исправность» сборов, это для губернатора второстепенное дело.
Тогда-то обыватели и послали от себя выборных к устюжским фискалам; фискалы приняли жалобу и от-правили одного из своей среды на самое место происшествия, чтобы собрать точные данные и проверить жалобу. Сделав это, они донесли губернатору; это доношение было оставлено губернатором без внимания, тогда устюжские фискалы отправили дело к обер-фискалу в Петербург, и он представил его в сенат.
[…] При этом всеобщем грабеже и взяточничестве, неповинным в котором по авторитетному свидетельству, приписываемому молвой обер-прокурору Ягужинскому, никто не был даже и в высшем правительстве, учреждение фискалов приносило свою пользу, но сами фискалы тоже бывали и даже очень «не без причины», а с другой стороны, самый характер учреждения, члены которого должны были действовать путем сыска, шпионства, доносов, известного лукавства, не мог вызывать чувства уважения у обывателей к фискалам и их делу, и потому все их решительно ненавидели.
Очерки из истории Петра Великого и его времени. М., 1909. С. 164-166.
