Что носить, когда на дворе — революция?

Аудио-лекции Русская революция

Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Ну что ж, мы продолжаем программу «Не так» и переходим тоже в общем-то к достаточно лично-общественным историям. У нас 2007 год, как я напоминал всем. 90 лет назад был 1917. Как известно, Олег Будницкий здесь. Здравствуйте, Олег.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Добрый день.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Наше вот … У нас такая обширная получилась… Темы, подтемы, все наши революции, гражданские войны…

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да, но сегодня мы сделаем немножко шаг в сторону. Хотя по той же линии. Речь пойдет…

СЕРГЕЙ БУНТМАН: …побег. Если считать. Шаг влево, шаг вправо — побег.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Ну не совсем побег. Просто, когда мы говорим о революции, мы всегда говорим о политике. И впечатление такое, что люди только и делали, что занимались политикой в эпоху революции, причем все. На самом деле подавляющее большинство никакой политикой не занималось, люди просто реагировали на то, что происходит, и в принципе старались выживать в этой ситуации, или даже просто жить, причем не просто существовать, а получать от жизни какие-то удовольствия. Включая развлечения, скажем, или другие какие-то вещи. И революция — это, конечно катастрофа, у нас исключительно в таком ключе воспринимается революция, но это правильно, но катастрофа как бы не окончательная. И в этой катастрофе люди просто живут. Причем люди не знают, что будет потом, люди живут сегодняшним днем, но может, чуть завтрашнем, но не послезавтрашнем.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Всегда надеются на что-то надеются.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да. И не все всегда понимают, что происходит. Более того, те, кто как бы революцию делают, они только претерпевают, хотя тоже на самом деле не понимают, чем это кончится. Они думают об одном, а получается совсем другое. Ну это обычная ситуация с историей. С историей как с событиями, с историей как наукой и с историей как предметом нашего если уж не изучения, то наших разговоров об истории. Так вот 1917 год. Революция, сначала это революция, после которой рухнуло самодержавие. И главный вопрос революции для некоторых, скажем для Ульянова-Ленина — это вопрос власти. А для значительной части населения, особенно прекрасной половины населения России, это вопрос, что носить в революционные дни. И вот, что советовал носить журнал «Для хозяек» в марте 1917 года. Цитирую: «Настали дни великой свободы в России, и ярко-красные лучи коснулись многих сторон женской жизни. Красный цвет, которого так боялись, считали кричащим, занял прочное положение в туалете русской женщины. Витрины магазинов заметно оживились, платья, вышитые яркими шелками выглядят празднично, соседствуя с красными кофточками, шляпами, сумочками и прочими. Свободный, не стесняющий движения покров платья, блуз, рубашек, надевающихся через голову, прямые юбки — вот мода на наши дни. Когда открывшиеся перспективы широкого простора труда захватят все внимание женщины, и некогда будет думать о бесчисленных застежках сложного костюма, нужны простые платья, пальто, юбки, блузки, жакеты, которые можно одеть скоро и без помощи других. Теперь наш девиз будет: «Мы никому не одолжаемся и делаем все для себя самой». И далее. «Моды Парижа и Лондона во многом отличаются современной потребностью женщины, они дают массу прекрасных трудовых туалетов, которые мы, русские женщины, только освежим каким-нибудь небольшим штрихом нашего праздничного настроения и внесем больше живости и индивидуальности в наши костюмы.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Какой это месяц у нас?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Март месяц.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Март.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Март. Журнал «Для хозяек», номер седьмой. Хочу сказать, что я эти цитаты, которые буду приводить в изобилии в течение сегодняшней передачи, заимствую в книге, изданной «Интерросом» «1917 год». Из той же серии, где будет РККА.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Очень хороший том.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Но вы не подумайте, что это реклама, книжки уже нет.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Книжки уже не сыскать.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Просто отдаю должное тем людям, которые эту книгу делали. И очень интересная подборка документов и замечательные иллюстративный ряд, конечно. Не только для женщины революция несла радикальные изменения, особенно в части туалетов. Я в данный момент не обсуждаю хвосты, так называемые, которые называли очереди. Пока это еще не стало стихийным бедствием, хотя скоро станет.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Но вообще с хвостов некоторых и началось, с хлеба.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да, но люди-то еще не понимали, что их ждет впереди, когда хвосты становятся просто способом, времяпрепровождения, а не реально получения в конечном счете того продукта, того товара, за которым этот хвост выстроился. Серьезные изменения внесла революция в жизнь уголовных преступников, между прочим. Не только политические были выпущены из тюрем, но и уголовников очень много.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Когда открыли «Кресты», прямо…

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Вот это во время, да… В февральские события, февральско-мартовские. Но это было по всей России. Причем иногда уголовники просто на этой волне выходили, иногда их выпускали под честное слово, считая, что в новых условиях свободной России, когда почва для преступности если не отсутствует, то значительно сужается, то люди способны перековаться. И вот в Одессе состоялся митинг уголовных преступников. По сообщению «Русских Ведомостей». «В одном из ресторанов состоялся своеобразный митинг представителей уголовного мира. Митингом руководил отпущенный под честное слово из тюрьмы приговоренный к бессрочной каторге начальник разбойничьей шайки, наводившей ужас в Бессарабии, Катовский. Ораторы единодушно отмечали, что прежний строй способствовал росту преступности, что теперь положение изменилось и необходимо взяться за честный труд». Для обсуждения практических вопрос о возвращения к честной жизни созывается новое собрание. Как известно, лидер этого митинга Григорий Иванович Котовский, он стал писаться потом через «о», а не через «а» стал комбригом, а потом и начальником дивизии в Красной Армии и одним из таких культовых героев советской эпохи.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Вообще КАтовский — как-то очень мрачно.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да, да, да, не случайно, я думаю, да. И интересно, что в 1917 году в Одессу вернулся и другой известный персонаж, Михаил Винницкий, который до этого отбыл 10 лет на каторге за участие в анархистских экспроприациях. Совершенно верно, это он же Мишка Япончик, он же Беня Крик. И скажу, пользуясь этим случаем, что все эти легенды о Мишке Япончике, об организованной преступности в Одессе до революции, все это мифология чистой воды. Он лично сидел, во-первых, был на каторге в это время, а что касается Одессы как Одессы-мамы и главного города преступности России, это тоже мифология. Главным городом преступности был Нижний Новгород,

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Нижний Новгород?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Там было наибольшее число осужденных за уголовное преступление, и потом шла Казань, Баку и где-то там Одесса.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Интересно.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да. Это великая сила литературы, если бы не было Бабеля, не было бы Бени Крика и всего прочего, не было бы потом фильмов с этим самым Мишкой Япончиком, то не было бы этого самого великого одесского мифа, и Одесса-мама как столица российской преступности, так же как Ростов-папа, который вот там, где-то пониже Одессы шел, примерно на этом уровне. Во всяком случае, ничего выдающегося по сравнению с Нижним Новгородом из себя не представлял. Кстати говоря, Винницкий, он же Мишка Япончик, чуть было тоже не сделал карьеру в Красной Армии. Это 1917-1918 годы. В 1919 году он создает полк, который пошел служить в Красную Армию, составленный в основном из уголовных элементов города Одессы. Первое столкновение они выдержали с честью, второе уже нет.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Надоело?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Ну как сказать, на войне вообще убивают, и там совсем не так как на улицах славного города Одессы. И полк в полном составе, когда внезапно ночью, когда его атаковали петлюровские части, бежал с фронта, а Япончик, он же Винницкий, захватил поезд и поехал обратно. Но его по дороге перехватили чекисты и расстреляли вместе со всей компанией. Таков был финал жизни Мишки Япончика. Жизнь очень пестрая, и очень любопытно посмотреть на представление русских обывателей о настоящем и прошлом, о личностях тех или иных политиков, об отношении между теми или иными странами. Был замечательный такой рисуночек в «Ниве» по случаю объявления Америкой войны Германии. В апреле 1917 года США вступили в войну с Германией. Я напомню, если кто это забыл, что США были первой страной, признавшей Россию после свержения самодержавия, туда направился первый посол новой России Бахметьев, и американцы сразу стали думать, как России помочь.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Традиция, да.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: И вот рисуночек. Русский в косоворотке и картузе пожимают руку дяде Сэму на фоне статуи Свободы. Подпись: «Товарищи демократы Иван и дядя Сэм».

СЕРГЕЙ БУНТМАН: А дядя Сэм уже классический?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Классический.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Тот самый уже с бородкой.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Но, кстати говоря, американцы считали, что России нужно помочь, прежде всего, технически, советами и технологиями.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: То, что ни называют всегда технической помощью.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да, и они очень верно определили одну из двух известных бед России, в данном случае говорю о дорогах. О дорогах железных. Основной массив российских заказов США, это были не винтовки и пулеметы, это были паровозы, рельсы и вагоны. В России было катастрофическое положение с этим. И главная проблема со снабжением была не нехватка хлеба, невозможность его подвести к столице. Так вот послали в России миссию Стивенсона, железнодорожную такую, специально техническую. Джон Стивенсон был человеком выдающимся, это был главный инженер представителя Панамского канала. До этого строил железные дороги в районе Каскадных и Скалистых гор. Человек опытный, можно было послать его и в Россию. Приехала миссия, и столкнулась с потрясающими вещами, которые работать им толком не давали, бюрократические неразберихи и всякие политики. И вот появляется карикатура в «Русской газете». Карикатура такая: американец, он такой в виде дяди Сэма, что–то такое, с гаечным ключом, крутит на паровозе и говорит рядом стоящим русским рабочим: «Ну ладно, я буду за вас работать, только, пожалуйста, идите митинговать в другом месте и не мешайте мне своим шумом». Это уже осень 1917 года. Подлинным героем историческим России этого времени был, конечно, Григорий Распутин, а героем современным был, конечно, Александр Керенский. И вот как это отразилось.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Ну, может быть мы после новостей. Я на полтора вопроса отвечу. Да, Светлана Ивановна, имел именно в виду, что Котовский от «А» может быть от слова «кат», поэтому палач, то есть это серьезно. А дальше… Вот Котовский прославился с анекдотами благодаря своей прическе — это после фильма, «стриги под Котовского», это вот после фильма. Так что вот, это отдельная целая история. Мы слушаем новости, а потом продолжаем программу «Не так» пишите нам +7 985 970 45 45.

НОВОСТИ.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Продолжаем нашу передачу совместную с журналом «Знание-сила». «Что носить, когда на дворе революция». Олег Будницкий в студии. Много пришло SMS очень забавных, сейчас я быстренько скажу, замечательно. Стас из Самары здесь пишет: «Ну, вы даете, Сережа, почему тебе не сделать эту передачу ежедневной. Классные темы рассказываете». Классные темы мы рассказываем, Стас, но должен тебе сказать, что у нас есть ежедневные передачи столетней давности и там очень много любопытного, называется «Московские старости». «По-моему предреволюционная эпоха», — пишет Борис из Москвы, — «в том числе и бытовая сторона, замечательно описаны в дневниках Зинаиды Гиппиус, всем рекомендую ознакомиться».

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Никто не спорит.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Никто и не спорит, абсолютно. Так, дальше. В революцию носят белое и обтягивающее, пишет Андрей, так считает. Надежда спрашивает, какие цвета были в моде, модно ли было носить шубы зимой.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Давайте до осени доживем, до зимы…

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Да, да, да, извините, у нас весна на дворе просто здесь. «Самой популярной одеждой у обывателей в конце 1917 года была полицейская. В театре бешеным успехом пользуется номер: на сцену выходил городовой в полной форме и свистел в свисток, также говорят, что веселились все при пожарах архивов полицейских в особенности». Так, спасибо всем, дальше поехали.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: А кстати, полицейские архивы по счастью пытались сжечь видимо служащие полиции, но не сожгли, только на букву «А» картотека пострадала сильно, остальное все осталось. Сейчас в Госархиве Российской Федерации 2,5 миллиона карточек тех самых, которые тогда были на 2,5 миллиона человек. Так что было такое славное полицейское государство и это без всяких компьютеров. Вернемся к развлечениям эпохи революции. Главный персонаж, который всех интересовал, был, конечно, Григорий Распутин. Масса брошюр, спектакли, фильмы и вот «Театральная газета» пишет, борец за высокий вкус. Цитирую: «Григорий Распутин, вчера еще потаенный герой Царскосельского дворца, теперь вышел на Невский и стал сенсационным героем улицы. У ворот домов по Невскому расклеены огромные плакаты с изображением старца. Публика облепила их как мухи сладкое, у касс кинематографа с его сенсационной драмой «Темные силы — Григорий Распутин», целые хвосты. Гнойник недавней русской жизни, язва ее, распутинство на экранах обречено в кинематографическую глупую драму. Неужели не стыдно?» Прошло 70 лет, и Григорий Распутин тоже вошел на советский сначала экран… Помните, каким успехом пользовался фильм «Агония»?

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Да, а как тяжело он проходил?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Потом в постсоветское время масса всего потом вышло. Распутин, царица, царь и так далее. И героем современности тогда был Керенский. Один американский историк называл книгу о Керенском «Первая любовь революции». Это было действительно так. Популярность Керенского была невероятная, оглушительная просто. И ему писали стихи. Вот я процитирую один из них. «Привет Керенскому» называется стих. «(неразборчиво) Вы приняли министра, Керенский левый депутат, покровитель земли русской, будь народу друг и брат. Мудрый разумом Керенский, в изобилии добрых слов, сердце Ваше не угаснет, в народной мудрости любовь. Ты вождем всего народа на суше и на морях, пробуди ты дух народа в чувства каменных сердцах». Автор Герасимов, вагоновожатый московского трамвайного парка в Петрограде.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: А, ну тогда понятно.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Голос народа. Изменилось принципиально жизнь и у служащих трактирного промысла, так это называлось. Во всяком случае, они хотели ее изменений. И вот состоялось в Петрограде демонстрация официантов. Она открылась шествием нескольких сот ресторанных мальчиков, за которыми следовала кухонная прислуга, посудомойки и поварихи. После небольшого перерыва двигалась следующая группа официантов мужчин, он несли плакаты с надписями. Цитирую. «Мы заставим уважать в официанте человека», «Долой чаевые подачки». Подпись. «Служащие трактирного промысла новодеревенского района». «Восьми часовой рабочий день для служащих трактирного промысла», «Да здравствует Интернационал», и на громадном плакате были нарисованы три фигуры: повар, лакей и горничная в рабочих костюмах с подписью: «свобода, равенство и братство». Вот требования были довольно интересные. Они сводились к установлению хозяевами постоянного жалования или процентного отчисления со счетов.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Нормальные профсоюзы, профсоюзы прислуги существуют…

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Нормальные профсоюзы, чаевые упраздняются. Кстати говоря, в цивилизованных странах, во всяком случае, в Штатах меня поразило, что в такси или там в ресторане написано: «Предполагаемая сумма чаевых…», tip так называемый, они вносятся в квитанцию, в счет, ими можно отчитываться при командировках, например. И те люди, которые получают чаевые узаконенные, они платят с них налоги. Так что мечта служащих трактирного промысла новодеревенского района осуществилась через какое-то время, но пока не в России, хотя какие-то полуофициальные нормы несомненно существуют.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Да. Везде разные.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Ну за различные удовольствия приходилось платить и вот по сообщению главного санитарного инспектора профессора Бурденко, того самого. в России было зарегистрировано болеет миллиона людей больных сифилисом.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Миллион с сифилисом?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да, естественно после такого сообщения в газете «Новая жизнь», горьковская между прочим, целая реклама чудодейственного французского средства против сифилиса. Ну это мы проходим по другим болезням и в современную эпоху. Я имею в виду необыкновенное количество призывов бороться с различными такого рода недугами с помощью чудодейственных средств. Причем любопытно, что никакие катаклизмы не отвращали людей от жажды развлечений зрелищ. Народ хотел не только хлеба, он хотел зрелищ. И вот после большевистского путча. Это 3-5 июля 1917 года напомню, то, что в советских учебниках истории и в школьных и не в школьных называлось мирной демонстрацией, расстрелянной агентами Временного правительства и так далее. На самом деле это была такая первая попытка осуществления переворота неудачная. Но что произошло после? «Публика», — цитирую одну из газет, — «истрепавшая за эти тревожные дни свои нервы и изголодавшаяся по театрам, так жадно набросилась на открывшиеся первые увеселения, что у некоторых театров образовались длинные хвосты. В кинематографах тоже везде было полно. Ну, революция, революция. Но нужно отдыхать и думать, как отдыхать на водах и морях. И вот выпускается брошюра 1917 год, лето, весна точнее, «Курорты и санатории России». Боржом, щелочно-соляные источники. Цитирую некоторые фрагменты. «Боржомская вода прекрасно действует при золотухе, панкреатите, хронических катарах, базедовой болезни, болезнях печени и селезенке, диабетах и прочее. Лечебное заведение Боржоми устроено прекрасно. Некоторые дачи отделаны роскошно. В самом городе есть хорошо обставленные гостиницы. Жизнь в сравнении с другими курортами недорогая. Частные меблированные дачи отдаются по 300-400 рублей за весь сезон. Развлечений в Боржоми много. И библиотека, читальная, для которой выписывается в огромном количестве как русские так и иностранные журналы и газеты. Бывают танцевальные вечера, и можно совершать прогулки в самом Боржоме и его окрестностях».

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Заманчиво.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да, но было поздно пить Боржоми в то время. Хотя еще можно было успеть. На самом деле там было написано, что сезон продолжается с 1 июня по 10 сентября.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Ну, нормально, можно успеть.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Можно было успеть. Что еще волновало людей? Волновал гимн, между прочим. Точнее, его отсутствие и вопросы создания нового гимна. Известный музыковед Сабанеев это еще март 1917 года писал, что фактически за исчезновением из обихода львовского гимна «Боже, царя храни», вакантное место в порядке преемственности замещают революционными гимнами, имеющие за собой если не художественный, то широко демократический стаж. Таковыми гимнами являются рабочая Марсельеза и Похоронный марш. Вероятно, он имел в виду «Мертвые упали». И новый гимн с точки зрения Сабанеева должен был создаваться на основе конкурса, что даст выявить наиболее талантливые и тексты и музыку. И я цитирую финал его статьи: «Было бы крайне досадно, если бы русская нация, одна из первых, если не первая по музыкальности, получила бы в качестве гимна случайную композиторскую макулатуру. Русский гимн должен быть таков, что самая строгая художественная критика не могла найти в нем промахов против содержания и стиля». Золотые слова. Между прочим, было предложена масса вариантов и текстов и музыки гимна, но это все было конечно совершенно не приемлемо.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Большие композиторы не занимались этим? Не принимали участие?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Неизвестно. Сабанеев повторяю, это был один из первых музыкальных критиков России, он писал, что Горчанинов у нас есть, Рахманинов, но они не годятся. У них не тот стиль. Вот Мусоргский бы, но он умер. Вот в таком духе. Так что вопрос остался открытым, ну а потом был Интернационал, а потом то, что есть. Музыка Александрова.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Но рабочая Марсельеза побыла неофициальным гимном какое-то время?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Ну да, да. Исполнялась. Но это не было конечно официальным гимном страны. Но тем временем у нас подошла осень и вопрос, что носить опять встал в полный пост. Цитирую тот же журнал «Для хозяек», но это уж октябрь 1917 года. «На костюмах, манто, шубках все сильнее и сильнее сказывается мужской стиль, смягченный той неуловимой женственностью, какая сказывается в исполнении всех мелких деталей туалета. В Париже в настоящее время считается последним шиком надеть манто, похожее на адвокатскую тогу. Но стоит укоротить такую тогу, надеть небрежно спадающий пояс, подколоть или пристегнуть кокетливую пелерину, то дело выглядит совсем иначе. Головной убор должен несомненно соответствовать остальному туалету. Здесь мы видим массу беретов, которые носят обычно художники. Надетый кокетливо на прическу он дает тот мужской шик, каким щеголяют парижские модницы». Вот в военное революционное время почему-то женщин потянуло на подражание мужчинам в одежде. «Английский полумужские шляпы также прелестно дополняют свободный покрой дорожного манто, их делают часто из мягкого фетра», поясняется для интересующихся. (неразборчиво) это об обуви. Как дополняющие современный сравнительно короткий костюм. Такой недостаток как дороговизна кожи сказался сильно, и уже редко можно встретить те высокие, из одной кожи, сапоги. Фасон сапог в общем мало переменится, они настолько же высоки, но их делают большей частью из материи и только на носках, боках и задниках в виде отделки положены кусочки кожи». Все-таки время не простое.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: И потом у некоторых людей ведь обнаружены залежи кожаной одежды.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да, но впоследствии и не для всех.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Но это были действительно залежи, которые были предназначены для самокатных подразделение и не только подразделений. Ну это на военные нужды как раз было сделано.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да, но самым востребованным между прочим предметом обуви были калоши.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Калоши.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Калоши. Калоши были нужны всем. Калоши спасали обувь, которой было немного. Калош был страшный дефицит.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Воровали. Знаменитое воровство калош.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да. И были вообще всякие там погромы по поводу калош, что их вывозят, прячут и прочее. Громили магазины. Это было уже в июле 1917 года. И вот одна из газет, «Московский листок» пишет. Карточки на калоши. «Суть в том, что в домовые комитеты никак не поступят карточки на калоши. Время не ждет. Калоши нужны». Тем временем продолжают идти увеселения в театрах. Критика страшно не довольна, как ставит спектакли Мейерхольд, считая, что это уничтожение классики, и параллельно идет то, что проходит мимо внимание критики. Это спектакль «Скошенный сноп на жатве любви». Драма в 5 частях. Но, увы, все это веселье становится все менее веселым, и на почве все усиливающегося дефицита происходит страшные вещи.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Когда стал сказываться дефицит, вот уже когда это почувствовали серьезно?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Дефицит стал сказываться уже в конце императорской России. Все время нарастал. Летом было очень сильно. Осенью это обострилось еще в больше степени, когда были попытки нормирования, попытки нормирования привели естественно к исчезновению товаров. В общем, было очень не просто. И плюс, как я уже говорил, разруха на транспорте. Это была чуть ли не основная причина дефицита, кроме общего падения производства. Так вот, убили священника, настоятеля села Каримского, Звенигородского уезда. Убили священника, который служил в селе 17 лет. За что? Убили крестьяне, которым он служил. Дело в том, что священник образовал в селе кооперативное товарищество и был председателем. По мнению крестьян, он продал сахар, предназначенный для раздачи членам кооператива. И его просто забили до смерти, а имущество разграбили. Потом выяснялось, что священник не виноват в задержке выдачи сахара и его вовремя не привезли другие члены кооператива. «Теперь», — пишет газета, — «крестьяне сознали свою ошибку и стали просить прощения у вдовы, обещая все вознаградить и поставить на могиле памятник». Очень по-русски. Вот такая небольшая достоевщинка. Ну а тем временем, слухи о том, что, это октябрь месяц, напомню, то, что большевики вот-вот устроят революцию, все шире распространяются. Не надо думать, что октябрьская революция была тайной за семью печатями. О ней писали в газете заранее. Например, писал Максим Горький, статья небольшая «Нельзя молчать». Цитирую Горького. Тогда совсем не сторонника большевиков. «Все настойчивее распространяются слухи, что 20 октября предстоит выступление большевиков. Иными словами могут быть повторены отвратительные сцены 3-5 июля». Эпохи большевистского путча, грабежей и разбоя. «На улицы выползет неорганизованная толпа, плохо понимающая, что она хочет. И, прикрываясь ей, авантюристы, воры, профессиональные убийцы начнут творить историю «русской революции». Центральный комитет большевиков, очевидно, не принимает участие в предполагаемой авантюре, ибо до сего дня ничем не подтвердил слух о предстоящем выступлении, хотя и не опровергает их. Центральный комитет большевиков обязан опровергнуть слухи о выступлении 20-го, если он действительно является сильным и свободно действующим политическим органом, способным управлять массами, а не безвольной игрушкой в руках бесстыднейших авантюристов или обезумевших фанатиков». Это 18 октября опубликовано 1917 года за неделю до большевистского переворота. Естественно Центральный комитет партии большевиков ничего не опровергал, потому что готовил вооруженное восстание, о котором все знали.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Но мы же знаем, что тайные все планы выдали Зиновьев с Каменевым, мы же знаем это.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Ну это некоторая позднейшая интерпретация событий.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Я помню, как они сидели там, в уголке в темном.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Об этом не говорил только ленивый. Об этом писали все газеты и это вот тем не менее произошло при попустительстве, я бы так сказал. Ну никто не верил, что эта власть долго продержится, ибо они же безумцы, они проводят безумные меры, ну как это возможно, вот так все и прожили некоторое время и потом поняли, что это надолго, если не навсегда. И вот переворот свершился. Большевики у власти, но жизнь продолжается. Люди продолжают ходить в театры, писать и читать стихи. И вот замечательная зарисовка одного из современников о кафе поэтов. Кафэ по тогдашнему стилю с «Э» на конце. Автор этой заметки Нат Инбер, журналист, и это муж Веры Инбер, советской, известной поэтессой. Веры Инбер была советской поэтессой, а Нат Инбер отъехал за границу и где-то жил во Франции, в Париже, что с ним стало дольше, не знаю. Так вот Инбер пишет это о кафе поэтов. «В глухом и темном переулке низкое ужасно подозрительное здание. Может быть общедоступный притончик, когда после продолжительного, но опасливого вашего стука приоткрывается, наконец, дверь, изнутри валом валит пар, резко вырывается шрапнель декламации». И далее три кита в этом кафе поэтов. Давид Бурлюк, Маяковский и Василий Каменский. Лидеры футуристов. И вот характеристика Маяковского, зарисовка с натуры декабрь 1917 года. «Маяковский нагл, блестящ и умен. Еще он варвар, из нью-йоркского предместья. У него четырехугольный рот, из которого вылетают не слова, а гремящие камни альпийского потока. Ему очень хочется быть монументальным, но как пишут ему янки, величие представляется ему в виде огромных чисел. От того ему так мило тысячелетний, тысячерукий, тысячеглазые персонажи и вещи. У него замыслы космогонические, но он (неразборчиво). Ему к лицу бы властвовать над стихиями, но стихии, которые им приручены чуть-чуть оперны, как у Брюсова. Вообще Маяковский — настоящий Брюсов футуризма, такой же искусник и ювелир, затейник, мот и транжир головных слов, головных образов, головных распутств и безумств. Его поэма «Человек», которую он читает в кафе поэтов при всей своей кажущейся сумбурности невероятно точна. Логична и убедительна. Впрочем, это не мешает ей быть модерной и эпичной, хлесткой и сатирической, до краев наполненной рефлексами нашей машинно-пиджачной бульварного века, то есть именно такой какой должна быть поэма суперфутуристическая».

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Очень хорошо написал.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Блестяще. И Маяковский и вот таким, каким он был.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Такими точными словами.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Они умели писать.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Где критика?

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Где? Отъехала в Париж. Это только фрагменты статьи Ната Инбера, замечательные. И здесь же «голубоглазая девочка невнятно читает по смятой тетрадке про белокурого принца». Ну я думаю, что это Ирина Одоевцева, хотя фамилия не называется, я думаю, что это ни с кем не спутаешь. Это вот декабрь 1917 года «Театральная газета», один из последних номеров. Вот так весело, я бы сказал, прожила Россия, трагично и весело прожила Россия 1917 год, ибо революция это не только катастрофа и трагедия, это карнавал и праздник одновременно. И это карнавал и праздник, который для одних продолжается, а для других заканчивается весьма трагически, но если мы хотим понять, что и почему происходило, наверное, нужно рассматривать все стороны этого бурного и веселого времени.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: И вот сейчас, когда мы просмотрели 1917 год, первая мысль, которая приходит, ну ладно, 1917 год мы просмотрели, но вот декабрь 1917 и январь — самое начало 1918 год — это резкая перемена. Наверное, это не так. Событий было очень много. Перемены были явственные. Но они не резкие, не было такого, что вчера проснулись одной эпохе, завтра в другой.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Нет, газеты закрыли только весной, между прочим, 1918 года. Это независимые, я имею в виду, до того они выходили, менялись названия, но кадетские газеты выходили, съезды проводились кадетской партии в Москве, например, и так далее. То есть жизнь какая-то было. Другое дело, что положение, конечно, экономическое становилось катастрофическим просто, и не только в стране в целом, но и у людей в отдельности. Конфискация вкладов в банках, потом вот это вот принудительное уплотнение людей, которые жили, как казалось власти, чересчур вольготно. Вселение рабочих семей с окраин в квартиры буржуазии и интеллигенции. И постепенно проблема, что носить, она уходит.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Она приобретает совершенно другой аспект.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Это описал очень точно гениальный русский экономист Борис Бродскус, который прожил всю революцию и Гражданскую войну в Петрограде и который в 1921 году написал блестящую работу «Социалистическое хозяйство. (неразборчиво) русского опыта». И вот, что писал Бродскус. Цитирую: «Авторитарное распределение хозяйственных благ отрицает право на свободное удовлетворение потребностей. Авторитарное распределение хозяйственных благ — это значит, что я обязан есть то, хоть прекрасно изготовленное блюдо, которое мне предлагает наша коммунальная столовая. Это значит», — ну на счет прекрасно изготовленное, это конечно…

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Он сказал, «пусть даже».

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: «Это значит, что я не в праве выбрать ту мебель, которая мне по душе, это значит, что молодая барышня обязана одевать не ту шляпку, которая ей к лицу». А та, которая выдается по карточкам.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Наивно, но точно.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Поэтому вопрос о том, какую шляпку или берет в каком стиле носить, этот вопрос был снят последующими событиями, все той же русской революцией, которой так когда-то радовались дамы, поскольку одежда теперь может быть ярких, кричащих оттенков, а именно красного и надевать ее можно самой без посторонней помощи.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Выходя тогда еще в феврале, выходя со спектакля Мейерхольда, Маскарада, Маскарад же шел тогда. Вот в этот Петроград и думали, что еще надеть на следующий спектакль. Просит Павел напомнить, кто автор рецензии на Маяковского, на описание кафе поэтов.

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Инбер Нат. Нат — сокращенное от Натан.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Натан, да. Ну что же, спасибо большое, и вот здесь укоряют, что в отличие от программы «Все так» я не разыгрываю призы. Хотите? Пожалуйста, со следующего раза будем разыгрывать что-то. Обязательно будем это делать. Ну спасибо и мы будем возвращаться, событий масса и явлений масса и время от времени мы будем…

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Да и революция, конечно, не ограничивается только тем, что носить, но, тем не менее, именно этот важнейший аспект почему-то в серьезных книгах изданиях, передачах и так далее опускается, хотя это та жизнь, которая…

СЕРГЕЙ БУНТМАН: И с тех пор пошли с одной стороны школы (неразборчиво), с другой стороны стали выходить популярные книги «Повседневная жизнь в такую-то, в такую-то эпоху». Мы все больше…

ОЛЕГ БУДНИЦКИЙ: Но как-то к 1917 году это не прилагается или прилагается крайне редко.

СЕРГЕЙ БУНТМАН: Редко. Мы сегодня внесли свою лепту. Олег Будницкий программа «Не так» совместно с журналом «Знание-сила».