Василий Шуйский в жизни и истории

Аудио-лекции XVII век, Монархия

Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”

С.БУНТМАН — Наша совместная программа с журналом «Знание — сила», Владислав Назаров здесь в студии. Будем говорить о Василии Шуйском. Добрый день!

В.НАЗАРОВ — Добрый день! Будем.

С.БУНТМАН — Вы как-то печально говорите вот это «будем». Что, все так грустно, и все, как мы себе представляем, все ужасно в жизни Шуйского?

В.НАЗАРОВ — Да, наверное, нет, но хотя, конечно, жизнь его была исполнена таких треволнений, таких поворотов судьбы, что это не на один сериал.

С.БУНТМАН — Ну да. Но вообще, когда-нибудь кто-нибудь сделает, мне кажется, про Смутное время…

В.НАЗАРОВ — Возможно, возможно.

С.БУНТМАН — Но хорошо бы, сделать что-нибудь пристойное такое.

В.НАЗАРОВ — Я бы сказал так, что Василий Иванович Шуйский — это еще один герой в ряду тех персонажей, которые наполнили пространство Смутного времени, совершенно несхожими типажами, проявленной индивидуальностью, что раньше было редкостью, и вполне понятно, почему: любое средневековое общество — это, прежде всего, общество корпораций и групп, личность в них как бы растворяется. И если есть какие-то ярко выраженные черты характера, то они, как правило, соответствуют некоему стандарту, тому, что должно быть в человеке такого-то слоя, такой-то группы, такого-то статуса.

С.БУНТМАН — Относится ли это к царям, королям, к властителям?

В.НАЗАРОВ — Вне всякого сомнения. И вот, давайте прикинем просто, каков же был набор тех лиц, кто или посидел на московском троне или был, скажем так, в шаге от него. Борис Годунов.

С.БУНТМАН — Да.

В.НАЗАРОВ — Ну, из старого московского боярского служилого рода, но, в общем, таких-то родов не один десяток. Ничем особым с точки зрения своей генеалогической принадлежности не выделявшийся. Самозванец, первый Лжедмитрий — ну, это уж вообще, с точки зрения принятых норм московского общества XVI века, ни в какие ворота. Из младшей линии совсем незнатного рода Нелидовых, сын стрелецкого сотника, почти постригшийся монах — и оказался на московском троне. Василий Иванович Шуйский. Ну, это совсем другая песня, это из княжеского дома суздальских Рюриковичей — они себя почитали даже старше московской династии, поскольку вели свой род от князя Андрея, а не от Александра Невского. Как известно, Андрей был старшим братом Александра Невского. Но, тем не менее, и в XV, и в XVI веке, очень знатный род — Шуйские всегда были в боярах. И неоднократно, естественно, претерпевали все «прелести» придворной борьбы, когда оказывались не в фаворе, но это вполне законный претендент, иногда историография даже писала, что это принцы крови. Такого понятия в российской действительности не было, и, конечно же …

С.БУНТМАН — Но по факту это так, конечно.

В.НАЗАРОВ — …нет, и по факту…

С.БУНТМАН — И по функции, по функции.

В.НАЗАРОВ — По происхождению…

С.БУНТМАН — Вот, наверное, так.

В.НАЗАРОВ — …отчасти и по некоторым возможным претензиям, чтобы обосновать. Давайте сделаем небольшую ремарку: дело в том, что где-то с середины XV века во всей Северо-Восточной Руси, когда уже минуло полвека, когда Владимирский стол, великое княжение Владимирское стало вотчиной московских великих князей, учредился принцип унаследования верховной власти по прямой нисходящей линии, сначала с санкции Орды, потом без санкций, когда освободились от зависимости от нее. Но это было так. И не возникало никогда проблем, ни в малолетство Ивана IV, скажем, ни в какие-то в другие критические моменты, чтобы кто-то из Рюриковичей — суздальских, там, или тверских, или иных каких-то — мог как бы на законных основаниях претендовать на московский трон.

С.БУНТМАН — Но это пра…

В.НАЗАРОВ — Это было исключено.

С.БУНТМАН — Да. Понятно, но…

В.НАЗАРОВ — Поэтому один из признаков кризиса Смуты, он заключался в том, что надо было выработать новый принцип легитимности царей при прекращении московской династии.

С.БУНТМАН — Ну конечно, т.е. при прекращении прямого наследования — что дальше? Потому что как, вот, в разработанных уже потом монархиях, в разработанных монархиях существует много ступеней: вот после этого — этот, после этого — этот, и там человек 50 насчитывается.

В.НАЗАРОВ — Ну, у нас был принцип, на который опирался потом Петр I, о том, что, вот, сам монарх, сам государь имеет право назначать своих наследников. Правда, Петр-то это сделал понятно почему, но опирался-то он, скажем, на опыт Ивана III, который сначала дал наследственные права своему внуку — Дмитрию, внуку — а затем сыну от второго брака, старшему сыну от второго брака. Ну, это сейчас детали, важно, что начало Смуты и избрание Бориса Годунова Собором на царство придало легитимность этому, выборному принципу, который, конечно же, тогдашним обществом понимался совсем иначе, это было не воля людей грешных и чаще всего неправедных, а это была воля Бога, явленная через согласие сословий, представителей сословий на этом Соборе.

С.БУНТМАН — Понятно. Ну, все-таки, сейчас перейдем к Шуйскому, к Василию Шуйскому. Кстати, сразу уже очень много вопросов, и я их по ходу дела буду задавать. «Андрей Ярославич был все-таки младшим, а не старшим» — говорит Виктор.

В.НАЗАРОВ — Нет, старшим. Старшим.

С.БУНТМАН — Виктор… Виктор, сообщите выступающему… Нет, пожалуйста, Виктор, чуть-чуть сбавьте пафос, и, вот, все-таки есть на это достаточно точные сведения. Давайте ими оперировать. Итак, перейдем к Шуйским. «Почему, — спрашивает нас Артем, — среди четырех братьев Шуйских выдвинулся именно Василий и как?»

В.НАЗАРОВ — Ну, их, во-первых, было не четыре, а пять. Значит, по старшинству: Василий, Андрей, Дмитрий, Александр, Иван. Их папа, князь Иван Андреевич Шуйский, в общем, был… не делал большой карьеры в конце 50-х — начале 60-х годов, но стремительно стал подниматься в опричные годы, сначала в земщине, а затем, что казалось гораздо важнее и ценнее, уже в опричной думе. Когда первая волна кадров опричников погибла в репрессиях, то на смену им в значительной мере пришли знатные люди — князья Трубецкие, вот. И князья Шуйские, и Иван Андреевич Шуйский был главой опричной думы на ее излете. Буквально в самом конце думы он и умер, оставив достаточно в молодом возрасте своих пятерых сыновей. Мы знаем точную дату рождения князя Василия — 1552 год, значит, с разницей в один, два, три года все остальные братья где-то родились, вот, в промежуток 10-11 лет после него. Вот, этот карьерный задел, который был сделан отцом, благотворно сказался на братьях: они вошли в тот тесный круг близких к Ивану Грозному лиц, группировавшихся после отмены опричнины в так называемом особом дворе Ивана Грозного. И многие нити их и брачных связей, и личных каких-то сношений тянутся именно с этого времени. Отсюда их знакомство с Борисом Годуновым, их знакомство с семьей Малюты Скуратова — князь Дмитрий, уже после смерти отца и после гибели Малюты Скуратова, женился на одной из трех его дочерей. Отсюда и первые карьерные успехи. Тогда, когда мы застаем этих братьев со значимыми назначениями — они все были стольниками в середине — конце 70-х годов, выполняли почетные функции рынды в царских походах. Причем князь Василий Шуйский был первым рындом при Иване Грозном, а князь Андрей был первым рындом при царевиче Иване Ивановиче. Так постепенно они поднимались вверх — Дмитрий был уже кравчим после того, как Борис Годунов сделался боярином, опять-таки, на излете правления Ивана Грозного. И к 1584 году, к моменту кончины Ивана Грозного, весь клан Шуйских — а это помимо пятерых братьев два представителя более старшего поколения: это Василий Федорович Скопин-Шуйский и…

С.БУНТМАН — Так.

В.НАЗАРОВ — …Иван Петрович Шуйский — герой обороны Пскова от Стефана Батория, очень знаменитый воевода — они уже были боярами — составлял довольно мощную силу…

С.БУНТМАН — Мощная семья. Мощная семья.

В.НАЗАРОВ — Да. Мощная семья.

С.БУНТМАН — А насколько она была… насколько она была сплоченной, скажем так, или внутри были и амбиции, и раздоры, и… Это известно?

В.НАЗАРОВ — Ну, этого мы, конечно, не знаем, поскольку таких источников до нас не дошло, но по косвенным признакам мы можем сказать, что клан Шуйских, быть может, за вычетом Скопиных- Шуйских, которые были самой старшей линией, вот из тех Шуйских, которые тогда жили — они держались весьма сплоченно и весьма сплоченно попадали в опалы, весьма сплоченно прощались и выводились из опалы, получали вновь свои прежние чины, звания и посты, и опять-таки, сплоченно держались и дальше, попадая в новую опалу.

С.БУНТМАН — Значит, их воспринимали как нечто единое?

В.НАЗАРОВ — Да, это вне всякого сомнения, и те летописцы, которые писали о событиях 80-х — 90-х годов уже много позже этих событий, всегда представляли Шуйских как нечто единое, как некий родовой клан. Вообще, родовое начало, фамильно-родовое начало — это один из принципов образования придворных партий. Партии группироваться могли по родству, по брачным связям, иногда по общности карьер, когда люди одного поколения синхронно поднимались по тем или иным ступеням военных и административных назначений, и по схожести определенных позиций. Тогда когда требовалось нечто такое, что нужно было предложить обществу, когда обществу нужно было что-то менять.

С.БУНТМАН — Понятно. Итак, Василий Иванович. Как в дальнейшем, после 84-го года, начинает складываться его судьба?

В.НАЗАРОВ — Ну, также, как у большинства других лиц, прикосновенных, скажем так, к самым тайным и к самым важным сторонам политической, придворной жизни, при дворе. Ну конечно, надобно помнить, что… что такое политическая история России этого времени? Это довольно узкое пространство, это… за что они боролись? Боролись они, конечно, не за трон. Монарх уже был: 31 мая 84-го года короновался царь Федор. Боролись за влияние на него, боролись за наиболее значимые посты и назначения. Боролись за то, чтобы подниматься родом, а не отдельными личностями. Ну, тут выстраивается целая цепочка таких, возможных целей, каждая из которых отнюдь не представляла какие-то мощные общественные интересы. Но, тем не менее, именно это и составляло нерв той политической борьбы. А ситуация-то была сложная, поскольку в особом дворе Ивана Грозного сформировалась так называемая партия думных дворян, выходцев из совсем малопородных людей, которые стремились продолжить и оставить порядки этого особого двора. Ну, их главой был признанный фаворит Ивана Грозного, Богдан Бельский — Богдан Яковлевич. Но вокруг него было еще с десяток таких думных дворян, которые происходили из старых служилых фамилий боярских XV века. Но бояр не в думном чине, а бояр в смысле честности, как тогда выражались, происхождения. С точки зрения Рюриковичей или с точки зрения великих Юрьевых, Захарьевых, Романовых, это были люди не просто незнатные, а совсем незначительные. А вот сейчас с ними надо было считаться. Первый тур борьбы… кстати, именно в эту партию входил своим происхождением и своим положением и Борис Годунов.

С.БУНТМАН — Да, понятно, да.

В.НАЗАРОВ — Первый тур борьбы был как раз выигран на общей почве «против кого дружим». Дружили вместе и совместно против Богдана Яковлевича Бельского. Соответственно, было возмущение в Москве, естественное, не только инспирированное, и естественно, его отправили в ссылку. Затем уже стали разбираться внутри себя, но сначала, правда, успели друг друга наградить теми или другими почетными назначениями. Василий Иванович стал боярином…

С.БУНТМАН — Так.

В.НАЗАРОВ — Уже еще до коронации Федора. В мае же, опять-таки, до коронации, Борис Годунов стал конюшим боярином, а это означало первопредставительство в боярской думе, конюший — это была не просто должность очень важного ведомства дворцового, Конюшенного дворца, но это знало, очень большой почет означало среди других бояр. Через некоторое время боярами стали еще двое Шуйских — Андрей и Дмитрий, достаточно быстро. Но не менее быстро вся партия Шуйских оказалась в опале.

С.БУНТМАН — Из-за чего?

В.НАЗАРОВ — Причина была понятна. Значит, у Федора не было наследника, и Ирина, сестра, родная сестра Бориса Годунова, никак не беременела, а когда беременела, то случались выкидыши. Вся интрига заключалась на вполне, казалось бы, нормальном желании людей, ответственных за спокойную жизнь в стране, наградить правящего царя наследником. И ему, естественно, напоминали пример того же Василия III, который, не имея наследников от своей первой жены, развелся с ней, а затем, женившись на молодой супруге, на молодой княжне Глинской, этих наследников имел — два сына он успел родить. Интрига была серьезная, потому что во главе этой партии стоял Иван Петрович Шуйский, человек, пользовавшийся огромным авторитетом в стране, и в так называемом политическом классе, потому что этот человек — в значительной мере ему принадлежит заслуга того, что война с Речью Посполитой — Ливонская война — не закончилась полным поражением. Он выдержал осаду Стефана Батория, одного из лучших полководцев Европы вообще в то время. В этой интриге участвовал митрополит Дионисий, потому что он обращался с этим молебным челобитием к царю. В ней участвовал крутицкий епископ Досифей, московский посад. Разобрались не сразу, по очереди, как положено. Головы поотсекали тем, кто был незнатен, на пожаре, а Шуйских сослали, причем Ивана Петровича постригли в Кирилло-Белозерском монастыре. А через несколько месяцев пристав, который при нем находился, нашел оригинальный способ окончить его земные дни: был пущен угарный газ в его келью, и он задохнулся. Другой пристав, в Буйгороде, убил Андрея Шуйского, потому что он был самым активным человеком вот в этой интриге. Остальные Шуйские перетерпели несколько лет в опале, и появились уже при дворе только в апреле 91-го года, и появились, так сказать, ко времени: вот, в очередной раз возникало некое напряжение придворной жизни, а тут случилась смерть в мае месяце — 15 мая 91-года — в Угличе царевича Дмитрия.

С.БУНТМАН — Да, это ключевой момент просто, вообще, да.

В.НАЗАРОВ — Да, и естественно, это не случайная случайность, мы как-то говорили уже с Вами на этот сюжет, специально задуманного убийства, конечно же, со стороны Бориса Годунова не было, ему было это просто не нужно в данный момент ни с какой точки зрения. Но событие было, опять-таки, настолько неординарное, событие, связанное, опять-таки, с волнениями, можно сказать, почти с восстанием горожан в Угличе — оно могло иметь самые разнообразные отзвуки, нежелательные ни для царя, ни для Бориса Годунова. В стране нашелся политик, который должен был своим авторитетом прикрыть все происшедшие события и дать внятное объяснение того, что случилось. Это был Василий Иванович Шуйский.

С.БУНТМАН — Так.

В.НАЗАРОВ — С точки зрения того, что затем произошло, ну, достаточно сказать, вот, Василий Иванович Шуйский в июне 1591 года, возглавляя эту следственную комиссию, свидетельствовал о том, что убийства не было, а произошел несчастный случай. В июне 1606 года он перед москвичами свидетельствовал о том, что да, спасся царевич Дмитрий — он полагает, что это, так сказать, имело место быть. А еще через год Василий Иванович Шуйский говорил, что, конечно, это злокозненный еретик Гришка Отрепьев никакой не царевич Дмитрий, а царевича Дмитрия зарезали по приказу Бориса Годунова.

С.БУНТМАН — Всегда знал, что сказать. Всегда.

В.НАЗАРОВ — Вовремя.

С.БУНТМАН — Вовремя.

В.НАЗАРОВ — И кому.

С.БУНТМАН — И кому. Владислав Назаров, программа «Не так!», мы говорим о Василии Шуйском, через 5 минут продолжим.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН — Василий Шуйский сегодня наш герой, Владислав Назаров рассказывает. Да. Ну, мы подвели Василия Шуйского к ключевым событиям и отметили его способность вовремя нужную вещь нужному человеку сказать, заявить и показать.

В.НАЗАРОВ — Ну, человек был, конечно, чрезвычайно опытный, что особо проявилось в 1598 году. Он не принял никакого активного участия в политической борьбе после смерти царя Федора, более того, по не очень внятным известиям, исходящим от Льва Сапеги, литовского канцлера, братья Шуйские как будто бы даже налаживали контакты, налаживали понимание между Борисом Годуновым и их противниками в боярской среде. Насколько это правдиво, сказать сложно, но факт тот, что после прихода Бориса Годунова полностью к власти, когда он стал царем, Шуйские в опалу не попадали, за одним исключением: самый младший брат Иван по обвинению «ведовство» — на него донес холоп — временно терял свой боярский сан, на три или на четыре года. Вот тогда, когда заварилась крутая каша с появлением первого самозванца, вот тут уже в историографии традиционно, порою, скажем, в свое время об этом говорил Василий Осипович Ключевский, именно Шуйским и другим противникам, скрытым противникам Бориса Годунова в Москве приписывали саму идею этой авантюры. Это вряд ли так, потому что и приход Самозванца к власти, и то, что делал Шуйский в самые первые дни его появления в Москве, говорят скорее об обратном. Но факт заключается в том, что вплоть до апреля-мая 1605 года Шуйский был верным сторонником правящего царя, вплоть до смерти Бориса Годунова. Именно он был одним из командующих той армии, которая нанесла поражение войску самозванца под Добрыничами. И, может быть, не его вина в том, что армия затем долгое время топталась под Кромами, теряя силы, теряя настрой и…

С.БУНТМАН — Инициативу, все, что угодно. Да.

В.НАЗАРОВ — Да, и потеряли много чего. В конце концов потеряли царство. Самое интересное, конечно, начинается с того момента, когда в Москве образовалось безвластие. 1 июня в Москве происходит восстание горожан, инспирированное отчасти посланцами первого Самозванца, и власть, так или иначе… вакуум власти — его занимают бояре. Самозванец в это время в Туле, и бояре направляют первое посольство к нему. И вот, характерный штрих: в это посольство ни один из трех братьев Шуйских…

С.БУНТМАН — Не входит.

В.НАЗАРОВ — …а Александр уже умер к этому моменту…

С.БУНТМАН — Так.

В.НАЗАРОВ — …не входит.

С.БУНТМАН — Так.

В.НАЗАРОВ — Следующая встреча или, так сказать, некие договоренности между боярами в Москве и Самозванцем на маршруте движения к Москве — это Серпухов, и там уже Шуйские были: Дмитрий Шуйский во главе некой комиссии от боярской думы туда прибыл. После этого специальные посланцы самозванца появляются в Москве, после этого происходит убийство сына и жены Бориса Годунова, после этого уже, во время этих волнений в июне, Шуйский свидетельствует о том, что да, действительно, не был убит истинный царевич-то в Угличе, вот, тот, кто идет — это наш истинный царь. А когда этот истинный царевич прибывает в Москву, буквально через несколько дней выясняется, что в беседах с доверенными людьми из посада и с крупными купцами Василий Иванович однозначно называет его чернецом, еретиком за то, что он совершил это, и призывает к неким действиям московский посад.

С.БУНТМАН — Так.

В.НАЗАРОВ — Это дело вскрывается достаточно быстро, и еще до коронации, в конце, в самом конце июня 1605 года происходит суд над всеми братьями Шуйскими. И опять-таки, как всегда в подобных случаях, голова с плеч летит, скажем, у Петра Тургенева, у одного из купцов московских — ну, Тургеневы — это дворянский род, достаточно известный, достаточно заметный по своему происхождению, но очень скромный, естественно, по своим достижениям карьерным. А для того, чтобы осудить Шуйских, Самозванцу недостаточно, вот, некоего келейного или узкого события. Шуйских судит соборный суд, на нем присутствуют представители всех сословий, включая духовенство. К этому времени, естественно, уже сменился патриарх, на патриаршем престоле Игнатий вместо Иова — Иов отправлен в ссылку в Старицу. Самозванец произносит очень яркую речь, которая свидетельствует о его большой начитанности, в том числе в русских летописях, где припоминает все измены князей Шуйских на протяжении всего XVI века, не говоря прямо, но упоминая в том числе о том, что родного деда-то братьев Шуйских, Андрея Михайловича, Иван Грозный в свои юные годы приказал затравить псарям на территории Кремля — событие это имело место быть в 1543 году. Суд кончился полным обвинением Шуйских, они были признаны виноватыми в заговоре на жизнь и на достоинство монарха. Приговорили старшего Шуйского к смертной казни, его вывели на площадь, положили голову на плаху, и палач уже чуть было не занес топор над ним.

С.БУНТМАН — Так.

В.НАЗАРОВ — Но в этот момент прискакал гонец из Кремля — по некоторым данным, его отмолила мнимая мать Самозванца, Мария Нагая, Мария Федоровна Нагая — и Шуйских отправили в ссылку. Не прошло и 5 месяцев, как все три брата были из ссылки возвращены, и уже к началу 1606 года все они в Москве. Все они по-прежнему бояре, все они участвуют в нормальном ходе государственных дел столицы.

С.БУНТМАН — Непростительная ошибка, наверное, все-таки, это. Если так, цинично рассуждать, с точки зрения власти.

В.НАЗАРОВ — Да, в этом обвиняли Самозванца и Петр Федорович Басманов, самый близкий ему человек среди русских в боярской думе, его обвиняли близкие ему секретари из украинской шляхты, которые очень были приближены к нему. Но дело даже не в том, что он их простил, вот то, что он их вызвал, и то, что на протяжении зимы-весны 1606 года было несколько заговоров, которые тогда оканчивались ничем — ну, было казнено несколько человек — настолько внушило ему чувство полной уверенности в том, что он может управлять любой критической ситуацией, что это притупило его бдительность. И вот тогда, когда на свадьбу его с Мариной Мнишек в Москву съехалось больше 2 тысяч гостей из Речи Посполитой, когда в Москве и под Москвой, на ближайших ее подступах собрались многочисленные отряды уездных дворян — из Новгорода, из Смоленска, из других мест — поскольку он собирался совершать победоносный поход на Крым или, по крайней мере, продемонстрировать эту возможность. А злые языки говорили, что еще неизвестно, куда он потом повернет свою армию — против Крыма или против Речи Посполитой. У него же ведь вышел большой конфликт с послами короля на их приеме. Вот тут Шуйский, конечно, использовал самым мастерским образом свои способности к интриге, свои связи в посадской и купеческой среде, свои связи — он неоднократно бывал воеводой и в Новгороде, и в Смоленске — с местными корпорациями служилых людей, и дальше произошло все по его сценарию: 7 мая он тысяцкий на свадьбе, ведет под руку Марию Юрьевну, русскую царицу к ее трону — неслыханное дело, впервые в русской истории трон царицы — отдельный трон царицы — ставится рядом с троном царя — произносит приветственную речь ей от имени московского боярства.

С.БУНТМАН — Да…

В.НАЗАРОВ — А через 10 дней Василий Шуйский руководит заговором, в Кремль врываются конные отряды вооруженных лиц, в это время посадские люди, дворяне блокируют всех гостей, иноземных гостей на свадьбе, и некоторых верные отряды, скажем, дворцовой стражи Лжедмитрия I — лозунг-то был простой, «Бей поляков!», уж больно развязно вели себя гости на этой свадьбе — что факт, то факт. А «Спасай царя!» — это был второй лозунг. Они его и спасли — ударом ножа, нанесенным Татищевым и Воейковым.

С.БУНТМАН — Да.

В.НАЗАРОВ — Ну вот… Это случилось 17 мая, а уже 19 мая он был выкрикнут царем. Вот, один из вопросов, который всегда занимал историков, это вопрос о том, был или не был земский собор — отступил он от традиции или не отступил, тогда, когда его, так сказать, вот, как бы признали на царство. Но ситуация-то достаточно простая: с одной стороны, конечно, никакого правильно собранного — тогда, когда грамоты рассылались бы по городам и дожидались съезда этих лиц — не было. Но с другой стороны, соборы, скажем, XVI века, кроме 1598 года, именно и происходили по такой схеме. Представители двора — а это сотни людей, находившиеся в Москве и представлявшие верхи уездного дворянства — вполне могли почитаться такими депутатами, которые имеют право сделать свой выбор, занять определенную позицию, в том числе и по этому вопросу. А тут были не только представители московского двора, государева двора, тут были еще отряды рядовых, уездных дворян.

С.БУНТМАН — Да, вот они же здесь были.

В.НАЗАРОВ — Конечно.

С.БУНТМАН — Да.

В.НАЗАРОВ — Конечно, поэтому в этом смысле это был некий симбиоз… скажем так, в Речи Посполитой существовало такое понятие «сейма на конях», тогда, когда эти депутаты, как бы избранные из поветов, из воеводств, во время того или другой похода при необходимости срочного решения каких-то проблем, вот, изображали из себя некий такой походный сейм. Вот примерно такая ситуация, ситуативный момент наступил и в июне 1606 года. Казалось бы, вот, пройдя через многие суперкритические ситуации — чего стоило ему одно лежание на плахе.

С.БУНТМАН — Ну да.

В.НАЗАРОВ — И главное умел себя вести: он ведь на соборе не прекословил и не обличал, как потом писали некоторые удобные ему борзописцы позднее. Он каялся. Каялся, винился целиком и во всем и просил милости. Все. Ну, это опять-таки, не в укор ему — никакое иное поведение было просто-напросто невозможно. Тогда бы действительно уже он бы не удержал голову на своих плечах. Но вот в этой ситуации, когда, казалось бы, его придворная интрига, подкрепленная народным возмущением, достигла желаемого результата, и вот все упало к нему в руки — вот он победитель — выяснилось, что всех последствий своих шагов он — опытный уже государственный политический деятель — не предусмотрел. Он, видимо, не представлял глубины того кризиса, в который оказалась втянута страна. Через полтора-два месяца весь юг восстал против него, не было никакого реального носителя имени Лжедмитрия, абсолютно. Он сослал самых близких лиц, составлявших правящий кружок при Самозванце туда, откуда они и не могли оказывать серьезного влияния на ход дел. Он разослал по стране огромные грамоты с приложением тех писем, которые были изъяты в архиве у Самозванца, для того, чтобы показать — вот он, ну самозванец же! Ну верьте же, вот пишут про него самые близкие люди! Вот какие у него планы были: избить московских бояр, отдать земли Сигизмунду, ну люди, очнитесь! А итог — да никакого итога, весь юг восстал против боярского царя. Не был он боярским царем в точном смысле этого слова!

С.БУНТМАН — Может, он не стратег? Может он, действительно, он интуитивно правильно себя вел в самых тяжелых ситуациях, но не был планомерным таким вот стратегом? Наверное.

В.НАЗАРОВ — Ну, это вне всякого сомнения, т.е. он не понял ни глубины кризиса, он не выстроил линию своего поведения с какими-то среднесрочными и более дальними целями, ну а дальше известное выражение о том, как его сравнивал дьяк Иван Тимофеев, с орлом, оперение которого обвисло, и находится этот орел в клетке и ни вправо, ни налево, и никуда, и летать-то, естественно, он не может. Сначала восстание Болотникова — глубочайший политический, военный, социальный, какой угодно кризис. Выдержал его. Победил. С огромным напряжением сил. Не успел его победить, опять-таки, напрягая всю страну, и уже лишаясь в силу этого поддержки и горожан, и дворянства — надоело им воевать-то. Появляется второй самозванец на излете восстания Болотникова. И казалось бы, должен был понять — ну вот брат его, Дмитрий Иванович, ну, несчастлив этот щеголь в бою. Нет ему фортуны. Упорно посылает его в решающие моменты тех или других военных кампаний. Поражение под Болховым 30 апреля — 1 мая 1608 года, Москва в осаде, начинается новый период — теперь он сидит в осаде не от Болотникова, теперь он сидит в осаде от «тушинского вора». В Москве голод, в Москве волнения регулярные. Дважды покушаются на его жизнь. Василий Иванович умеет иногда обращаться с народом, он сам выходит на Лобное место и обвиняет заговорщиков, и этот временный заговор как бы лопается. Заговорщики бегут в Тушинский лагерь — ну выхода-то нет. Выход затем он находит — отправляет Скопина-Шуйского в Новгород, заключает договор со Шведским королевством, получает от него наемников. Скопин за год примерно, даже меньше года, очищает всю страну, а в это время новый противник, настолько грозный, о котором он даже и не думал — Сигимунд III в сентябре 1609 года начинает осаду Смоленска.

С.БУНТМАН — Так.

В.НАЗАРОВ — Даже не получив благословения и разрешения сейма. В итоге, тогда, когда появился вроде бы близкий и родственный ему человек, обладавший, несомненно, военным и организаторским талантом.

С.БУНТМАН — Скопин. Да.

В.НАЗАРОВ — Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Скоропостижно умирает и очень по вероятному мнению и современников, и историков он был отравлен на крестинах в семье князя Ивана Михайловича Воротынского женой Дмитрия Ивановича Шуйского, дочерью Малюты Скуратова. В итоге…

С.БУНТМАН — Хорошая семья.

В.НАЗАРОВ — …армия правительственная, которая одержала многие победы над тушинцами, идет навстречу и терпит поражение от корпуса Жолкевского, который уступал ей в численности, ну, примерно, в два с половиной раза. Вот все…

С.БУНТМАН — Вот все спрашивают: судя по всему, Василий Шуйский не был заинтересован в смерти Скопина? Или как?

В.НАЗАРОВ — Это вопрос, который не имеет однозначного ответа. Василий Шуйский знал, что тогда, когда Скопин пришел в Александрову слободу — это было накануне его появления в Москве в апреле 1610 года, к нему прибыли гонцы от Прокофия Ляпунова, который был фактическим правителем в Рязанском крае и плевать он хотел на московское правительство и на царя Василия Шуйского. Он был ему верен…

С.БУНТМАН — Да.

В.НАЗАРОВ — Он не подавался на сторону второго Самозванца, но правил он сам по себе. И Прокофий Ляпунов уговаривал через посланцев Скопина стать царем, говоря, что несчастлив на троне царь Василий Шуйский. Скопин эту грамоту порвал, но лиц, которые ему, так сказать, сделали незаконное предложение, преступное предложение, не арестовал и не отправил к Василию Шуйскому, а отпустил их назад.

С.БУНТМАН — Да…

В.НАЗАРОВ — Это припомнилось ему. Я думаю, что навряд ли Василий имел прямое отношение к факту отравления Скопина, но в том, что, вот, некий холодок между ним и Михаилом Васильевичем пробежал — это факт. Если…

С.БУНТМАН — Ну что же, у нас остается полторы минуты для того, чтобы рассказать…

В.НАЗАРОВ — Вот теперь надо сказать о последнем…

С.БУНТМАН — Да.

В.НАЗАРОВ — Окончил он свои дни достойно. Как это ни может показаться неожиданным. 17 июля он был сведен с престола, его противники через пару дней свели его в Чудов монастырь и насильственно постригли. Он отказался произносить необходимые слова при этом обете, за него говорили другие люди. В конце сентября, после того, как великое посольство уехало договариваться с королем, Жолкевский под ложным предлогом отправил его сначала в Осипов монастырь — Станислав Жолкевский — а затем прихватил его и его братьев из крепости Белой и явился королю под Смоленск. И вот первая торжественная встреча под Смоленском в конце октября 1610 года, король уже на пороге своего триумфа, он желает пожинать плоды, может быть, даже несколько преждевременные. Василий Шуйский молчит и не отдает ему поклона, как от него требовали. Он не отдал на поругание, как потом поздней говорили, честь государства. Через несколько месяцев его везут, там, по долгому маршруту до Гродно, когда падет Смоленск, то и на сейме 1611 года — в сентябре 11 года состоялся — Сигизмунд хочет устроить пышный триумф себе, своим полководцам, так, чтобы на всю Европу прокатились раскаты этого торжества. Всех братьев привозят под Варшаву, их устраивают под городом, и затем по всему городу едет, идет торжественная процессия, во главе которой едет коронный гетман Станислав Жолкевский, затем везут пленников.

С.БУНТМАН — Да. Триумф.

В.НАЗАРОВ — Их специально одели, даже потратили большие деньги на то, чтобы их торжественно одеть. И приводят к королю в зал. Шуйский вынужден отдать поклон королю и поцеловать ему руку, король сидит, не снимая шапки, а шапка у Шуйского у него в руке, но он не произносит за все время этого торжественного якобы приема ни слова. И ни слова о милости. А празднование это продолжалось несколько часов. Меньше чем через год, 12 сентября 1612 года, еще до избрания Михаила Романова, Шуйский умирает в Гостынском замке — это примерно 130 км к западу от Варшавы — в том же месяце умирает его брат Дмитрий. В живых остался только лишь один, Иван, который только в 1635 году вернулся в Россию.

С.БУНТМАН — Поразительная история! Владислав Назаров, программа «Не так!», сегодня нашим героем был Василий Шуйский.