Парамоновы от Ростова до Лос-Анджелеса
Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”
C.БУНТМАН — Через несколько минут мы начнем программу, собственно, сегодняшнюю… Добрый день, Сергей Бунтман у микрофона. … с Олегом Будницким «Парамоновы от Ростова до Лос-Анджелеса», вы заказывали историю Парамонова и Парамоновых, поэтому мы выполняем, да и самим тоже очень интересно. Рубрика Елены Сьяновой чрезвычайно любопытная сейчас у нас прямо и пройдет, вот, а потом мы с вами приступим к нашим рассказам.
Е.СЬЯНОВА — 1809 год, Соединенным Штатам Америки исполнилось 33. Президент страны Джефферсон сумел почти вдвое увеличить ее территорию, рассчитаться с долгами, снизить налоги. Американское государство — крепнущий младенец, сбрыкивающий пеленки, не станет ползать, оно уже стремится ходить. Ему еще нужна опора, сильная президентская партия. Но уважение к памяти Вашингтона не позволит президенту Джефферсону выдвинуться на третий срок, и это только добавит уважения к нему самому, а значит, и усилит партию республиканцев. Впрочем, в селении Нью-Рошель их всегда ненавидели. В таких местечках питаются слухами многолетней давности, каждую приходящую газету читают всей деревней по два месяца, прежде чем берутся за новую. Зато дороги тут хороши, дома добротны, люди живут долго, дети умирают редко. Законопослушные жители Нью-Рошеля все, как один, явились исполнить свой гражданский долг и проголосовать за того, кого укажут уважаемые в деревне люди, местные тори. Регистрировались, важно произносили длинные, увесистые и часто двойные фамилии, неторопливо чертили свой крест. Внезапно, точно две шальных пули впились в эту скучную добропорядочность. Это худой сутулый человек, незаметно стоявший в очереди, назвал свое имя — Том Пейн. Два удара хлыстом по застоявшейся кляче, два набатных колокола в сонной тишине. Том Пейн. Великие имена, известные всему миру, могли ничего не говорить славным фермерам Нью-Рошеля. Но это имя знали даже здесь. Ведь он был здравый смысл. Его книжку с таким названием пронес в своем тощем ранце каждый солдат континентальной армии, завоевавший для этих фермеров их свободу жить, работать и богатеть. Когда-то эта армия, измотанная неудачами, начали буквально разваливаться на глазах ее командира, Джорджа Вашингтона, который сам еще не мог четко объяснить, зачем бросил богатое имение и все земные радости, и застрял под Бостоном во главе горстки ленивых, своевольных янки, и куда все это может их завести. Он просто любил эту землю, уважал достоинство людей, на ней трудившихся, ненавидел алчность англичан, презирал их короля. Но как высказать все это? Как дать зачатой и уже выношенной нации обоснование, почему нужно еще натужиться и наконец родиться на этот прекрасный и опасный свет. Он был хорошим хозяином и становился неплохим генералом, но тут требовалось иное: армия нуждалась в слове. Том Пейн, англичанин, бывший корсетник из Стеттфорда, нищий журналист, написал тоненькую книжку под названием «Здравый смысл», в которой сумел втолковать маленькому человеку, для чего нужно ему восстать из грязи, как заявить свое право, и как его отстоять. Солдат Пейн прошел с континентальной армией весь ее путь, он всегда был там, где страна впадала в кризис, и очередной кризис, набранный крупными буквами, чтобы читать у костра на бивуаке, выходил из-под его пера. Джефферсон, составляя проект декларации независимости, опирался на «Здравый смысл» Пейна. Да и само название нового государства, Соединенные Штаты Америки, было впервые произнесено именно им, вечным солдатом революции, сторонившимся чинов и званий, нищим и неприкаянным Томом Пейном. Будут еще знаменитый права человека, век разума, много чего. Никогда не будет только респектабельности, жизненного обустройства, статуса. Хотя зачем оно тому, чье имя известно даже в Нью-Рошеле. И вот теперь он стоял перед избирательной комиссией, чтобы совершить последнее в жизни дело — поставить свой крест под тем, за что боролся. «В выборах участвуют только лица, имеющие гражданство», — ответил председатель комиссии. «А вы не являетесь гражданином Соединенных Штатов Америки». «Но я Пейн, Том Пейн». «Здесь вы никто» — был ответ. И покатились со смеху на этого старикашку, который мог иметь все, но не позаботился о малом. Он еще пробовал возмущаться, что-то доказывать, но потом махнул рукой и поплелся прочь, сутулый и нелепый, негражданин Пейн, никто среди славных граждан Нью-Рошеля.
С.БУНТМАН — Ну вот… граждане, вовремя оформляйте регистрацию. Даже если вы великие люди. Поучительная история. А сейчас мы приступаем к нашей программе, совместной с журналом «Знание — сила», и продолжаем… продолжаем историю. Олег Будницкий здесь, здравствуйте, добрый день!
О.БУДНИЦКИЙ — Добрый день!
С.БУНТМАН — Ну, мы обещали товарищам нашим и слушателям обещали, что рассказ о Парамоновых будет обязательно.
О.БУДНИЦКИЙ — Да. И вот, собственно, сегодня и будет.
С.БУНТМАН — Вот он… и он есть, да. И он начинается.
О.БУДНИЦКИЙ — Да. Ну, во-первых, все-таки какое отношение Николай Парамонов имел к белому движению.
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — Мы уже говорили, что он был начальником отдела пропаганды некоторое время, но это началось еще до того. А именно в Парамоновском дворце на улице Пушкинской в городе Ростове-на-Дону располагался… располагалась штаб-квартира Добровольческой армии. Естественно, помещение предоставил хозяин Николай Елпидифорович Парамонов, и именно отсюда, со ступенек Парамоновского дворца, начался Ледяной поход Добровольческой армии. Здесь генерал Корнилов обратился с краткой речью к собравшимся… это было — собственно, к воинам — это было 9 февраля по старому стилю 1918 года, начался Ледяной поход. Дом, между прочим, находится на том же самом месте, тот же самый дом, ныне в нем находится библиотека Ростовского государственного университета. Никаких опознавательных знаков, что это Парамоновский дворец, дом знаменитого, я бы сказал так, гражданина Ростова-на-Дону, так же, как то, что именно отсюда начинался знаменитый Ледяной поход, там, конечно, нет, не установлено. И еще до этого мы говорили о том, что Добровольческая армия испытывала постоянный финансовый кризис, как и вообще белое движение, на протяжении всего своего существования, и наступил такой момент, когда генерал Алексеев сказал, что если к определенному часу не будут деньги доставлены какие-то откуда-нибудь, то он армию распустит — вот то, что называлось армией — просто не на что содержать. И вот, за полчаса до назначенного времени подкатила, значит, пролетка, из которой вышел Николай Парамонов, тащивший мешок с деньгами, в прямом смысле этого слова.
С.БУНТМАН — Просто мешок с деньгами!
О.БУДНИЦКИЙ — Мешок с деньгами, да. То, что он собрал среди, так сказать, буржуев города Ростова-на-Дону славного, который называли русским Чикаго, между прочим, в начале века, как за бурный экономический рост, так и за легендарный уровень преступности. Кстати говоря, сильно преувеличенный — на самом деле, столицей преступности в царской России была вовсе не Одесса-мама и не Ростов-папа, а Нижний Новгород.
С.БУНТМАН — Нижний Новгород?
О.БУДНИЦКИЙ — Нижний Новгород, да, на первом месте по статистике. А это все, в общем, в значительной степени легенды. Ну, южные люди любят поговорить, и они, вообще, такие, гораздо более импозантные, да?
С.БУНТМАН — Распиарили, как бы сказали сейчас. Распиарили свою преступность.
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, не без того, да.
С.БУНТМАН — …южные люди.
О.БУДНИЦКИЙ — Вот. И кстати говоря, в итоге — не в этот только раз, не в этом мешке только, но и в ряде других выдач «добровольцам», ростовские эти самые буржуи, условные, конечно, потому что там были не только буржуи, там и среди рабочих, например, проводили сборы, и т.д., собрали, значит, 6,5 миллионов рублей. В Новочеркасске собрали 2 миллиона рублей, а московские собрали 800 тысяч рублей. Вот, на чьи деньги начиналось белое движение, в значительной степени. Ну а теперь о Парамоновых. Я назвал это во множественном числе, хотя речь пойдет в основном все-таки о Николае Парамонове, с моей точки зрения, наиболее интересном представителе этой династии. Основоположник — торговый казак Нижне-Чирской станицы Елпидифор Трофимович Парамонов, который, собственно, создал семейное дело, и это был, вот, владелец заводов, машин, пароходов. Пароходов точно — было пароходство, были мельницы парамоновские знаменитые, занимался он мукомольным делом, торговлей хлебной, и в общем, делал деньги всюду, где они делались. Был человеком уважаемым и вот из простых казаков стал председателем Ростовского биржевого комитета. Сыновьям своим оставил весьма приличное состояние — 4,5 миллиона рублей, о чем речь пойдет несколько позже. А теперь о младшем сыне, о Николае Парамонове. Николае Парамонове… как водится, если уж отец из простых, то сына он обязательно отправит учиться. И конечно, куда — в Московский университет. И естественно, на юридический факультет. А дальше начинается интересная история. То, что юридического факультета в Московском университете Николай Парамонов не закончил, поскольку был оттуда исключен, ибо дважды арестовывался. Вот, дважды арестовывался. Один раз это было в 1896 году, 20-летний Парамонов был арестован за то, что он вместе с товарищами студентами пытался отслужить панихиду по задавленным во время Ходынки, во время коронационных торжеств. И по дороге на Ваганьковское кладбище их арестовали. Он, там, просидел некоторое время в тюрьме — недолго, насколько дней. Выпустили, а через год опять арестовали, теперь уже за участие в студенческом землячестве. Вот, а кроме того, при обыске нашли нелегальщину у сына главного ростовского богача, и на этот раз уже полтора месяца тюремного заключения и высылка на родину — на родину, в город Ростов-на-Дону. Так что образование продолжать пришлось Николаю Парамонову в Киевском университете, опять-таки, на юридическом факультете. Так что образ мыслей Николая Парамонова нам с вами уже немножко понятен. И я хочу сказать, что в этом не было ничего удивительного. Вот у нас говорят, почему буржуазная революция в России потерпела неудачу, поражение? Да потому что не было буржуазии. Или она была незначительна, слаба, немногочисленна, безвольна, рептильна и т.д. Это правда и неправда. Потому что на самом деле, из среды вот этой самой российской буржуазии вышли и вполне такие, классические буржуазные лидеры — Рябушинский, скажем, Коновалов Александр Иванович и многие другие. Это столичные, так сказать, люди, а были и люди провинциальные, условно говоря — вот те же Парамоновы, Мешков, скажем, на Урале и можно назвать много других фамилий. И эти люди хотели жить так, как они хотят, а не как указывает местная или центральная власть — власть, которая совала нос, вообще, туда, куда нужно и куда не нужно очень часто, и власть, которая, собственно говоря, держала Россию в совершенно неприличном для тогдашней Европы состоянии. Все-таки вот этого самодержавия, абсолютной монархии ну нигде уже в Европе не было. И вот этому подрастающему, особенно молодому поколению, этих людей предпринимательского класса, им власть в России сильно не нравилась в том виде, в котором она была. И они с этой властью боролись. У нас ведь такое мышление у многих еще псевдомарксистское, что вот, власть осуществляет интересы каких-то там классов и т.д. Имущих классов. А на самом деле все было гораздо сложнее. И да, и нет. И вот, с этим поднимающимся самостоятельным классом буржуазии у власти российской были весьма серьезные противоречия. И чем занимается Николай Парамонов — он с этой властью борется, причем как? Во-первых, финансирует различные оппозиционные революционные организации, во-вторых, занимается просветительством и создает в России крупнейшее демократическое издательство «Донская речь». Знаменитое издательство, основано в 1903 году и поставлено по-настоящему по буржуйски, по капиталистически. Буквально в первые годы своего существования оно становится крупнейшим нестоличным издательством. А вскоре вообще одним из крупнейших в России. Просуществовало…
С.БУНТМАН — А кто крупнее, вот, кто крупнее, какие издательства? По масштабам.
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, столичные. Ну, Вы знаете, я…
С.БУНТМАН — По масштабам.
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, Маркса, например, издательство.
С.БУНТМАН — Маркса.
О.БУДНИЦКИЙ — Не того, конечно, Маркса, не Карла Маркса…
С.БУНТМАН — Да, да, да, да.
О.БУДНИЦКИЙ — Там, Сытинское наверняка было крупнее.
С.БУНТМАН — Сытинское, по охвату…
О.БУДНИЦКИЙ — Солдатенков, Павленков или Павленков, не знаю, как правильно поставить ударение.
С.БУНТМАН — По-моему, все-таки Павленков.
О.БУДНИЦКИЙ — Павленков, да?
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — Значит, так, вот эти были наши крупнее. Но Парамоновское…
С.БУНТМАН — Люди, основавшие «ЖЗЛ», на самом деле.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, да, да, сопоставимо. Сопоставимо. И я приведу такие данные: с 1903 по 7 год, когда издательство закрыли, оно издало почти 600 наименований книг и брошюр. Это колоссальное, вообще, дело. Причем тиражи были большие, а цены были фантастически низкие. Просто фантастически низкие. Скажем так, книги научные стоили от 8 до 35 копеек. А книги — ну, конечно, вы понимаете, что это не нынешние копейки, это более по тем временам увесистые деньги, но тем не менее — а беллетристика вообще, там, шла от копейки, там, до 8-10, 15, что-то вот так. И при этом издательство было не убыточным. Во всяком случае, оно точно было безубыточным и приносило, видимо, некоторую небольшую прибыль. За счет чего Парамонов этого добился? Скорость оборота, система… реклама, различная система, там, скидок, склады в целом… вообще, почти во всех крупнейших городах России. И массированная печать сразу во многих типографиях, когда большие тиражи и большое количество наименований. Достаточно сказать, что в период расцвета парамоновские книги печатались в 11 ростовских типографиях и в 16 петербургских — вот такой был масштаб. И каковы его взгляды, достаточно четко говорит его выступление в коммерческом клубе в Ростове в 1904 году по поводу… в связи с 40-летием судебных уставов. И что говорит Парамонов — он требует свободы слова, печати, демократизации образования. Программа российских либералов. Не случайно впоследствии Парамонов вступил в партию кадетов. В партию кадетов и… ну, по сведениям департамента полиции Парамонов был главой всех революционных партий в Ростове. Ну, это уровень охранного отделения, уровень мышления, да? Во-первых, «всех революционных партий» — довольно забавно, да? Вот, а во-вторых, человек, который, на самом деле, ни в одной революционной партии не состоял, но деньги давал. И как писал впоследствии один из видных социал-демократов, «Парамонов — человек американской складки», он и по капиталистически, по американски ставил дело, скажем так, финансирования нелегальной печати, не только «Донской речи», и власть предержащие легко могли заметить, что шрифты, которыми печатается нелегальщина в Ростове, те же самые, которыми печатается издание «Донской речи». Но до поры до времени это все Парамонову сходило с рук, тем более, что начинается революция 1905 года, и тут-то он начинает массированную такую кампанию разъяснения, что такое политические свободы, как ими пользоваться. Вот то, что издавал — я перечислю некоторые названия — Парамонов: «Крестьяне в Государственной думе», «Первые шаги Государственной думы», «Ответственность министров в конституционных государствах», «Что такое государственная роспись», т.е. бюджет, «Бюджетное право», «О сущности конституции». И т.д. Когда дело дошло до выборов, «Донская речь» стала выпускать листки четырехстраничные, написанные популярным языком, и вот на такие темы: что такое народное представительство, что такое всеобщее равное прямое и тайное избирательное право, что такое свободы слова и печати, как надо расходовать народные деньги, права человека и гражданина, и т.д., и т.п. Цена: от половины копейки — были такие монетки — до копейки. И в качестве примера для подражания выпускались такие брошюры, как «Права и обязанности английских граждан», например. «Гарантии личной свободы в Англии», «Всеобщее избирательное право на Западе», «Государственное устройство Североамериканских Соединенных Штатов» и т.д. Представляете, вот такие книжки для народа, чтобы люди понимали, о чем идет речь. И вопреки тем, кто утверждал тогда, и кстати говоря, утверждает сейчас, что Россия для демократии никак не приспособлена, что тут все, значит…
С.БУНТМАН — Да, любят рассуждать.
О.БУДНИЦКИЙ — Да. Все, значит, тут не то, и не так, и никогда не было, выходили такие работы, как «Народовластие в Древней Руси», «Самодержавие и общественное мнение», «Земские соборы в Древней Руси», «Роль челобитий и Земский собор в управлении Московским государством», «Когда и почему возникла рознь в России между командующими классами и народом» и т.д. Т.е. это шла вот такая массированная подготовка людей, народа к участию в политической жизни. И очень любопытно — была издана брошюра известного медиевиста Петрушевского «Великая Хартия Вольностей».
С.БУНТМАН — О той самой, 1215 года?
О.БУДНИЦКИЙ — Совершенно верно.
С.БУНТМАН — Ну, мы сейчас прервемся и через несколько минут продолжим с Олегом Будницким. Вот сейчас мы такую, широчайшую деятельность Парамонова, мы сейчас обозреваем и потом продолжим его судьбу рассматривать.
НОВОСТИ
С.БУНТМАН — Мы продолжаем нашу историческую программу, совместная с журналом «Знание — сила», приходят комментарии уже к нашей программе по sms. Михаил из Перми пишет… я напоминаю, что Олег Будницкий у нас в студии. Михаил: «Жаль, что нет сейчас у нас в стране таких просветителей». Ну да, как только не бывает движения, скажем, человека… богатого, да, человека, любящего дело, и между прочим, не гнушающегося дохода, разъяснить простые вещи. Сейчас почему-то такое убеждение, что, с одной стороны, или все всем понятно, а с другой стороны, мифы о Западе, мифы о либерализме, и, там, красивые мифы о России тоже чрезвычайно…
О.БУДНИЦКИЙ — Этого более чем хватает…
С.БУНТМАН — Да, да, да.
О.БУДНИЦКИЙ — И есть такой миф, что если люди умеют читать и писать, то они грамотны. Это не о чем не говорит, что понимать и отвечать за свои действия нужно еще раз…
С.БУНТМАН — Конкретные и изначальные вещи, вот… и вот то, что Вы говорили о вот, сейчас — о Великой хартии, о правах, там, гражданина такой-то страны, сякой-то страны. Они были… насколько я понимаю, они были написаны простым, доступным языком.
О.БУДНИЦКИЙ — Конечно, конечно. Ну, а что касается мифов о Западе, которые сейчас распространяются — ну, это просто, ну, где-то за гранью, по-моему, и нормы, и приличия, я бы так сказал.
С.БУНТМАН — Значит, это нужно.
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, естественно. Так вот, о Великой Хартии Вольностей, на которой мы прервались. И вот, рецензент, который рецензировал это издание, он писал, в частности: «Знаменитая 39-я статья Великой Хартии, в которой говорится о том, что ни один свободный человек не может быть арестован и заключен в тюрьму без суда — это основа гражданской свободы — некоторыми считается чересчур большой роскошью даже для культурной страны. И приходится доказывать, что административный произвол, разрушаемый принципами Великой Хартии, не есть что-либо такое, без чего не может жить организованное общество. Это 1215 год, да? То, что никто не может быть арестован без суда. Вот на чем…
С.БУНТМАН — Да, 1215 год.
О.БУДНИЦКИЙ — Вот что такое, кстати говоря, западная демократия, которая, в общем-то, развивается с этого времени… развивается-то еще гораздо раньше, но…
С.БУНТМАН — Мучительно…
О.БУДНИЦКИЙ — Да.
С.БУНТМАН — В противоречиях, через произвол, через все, что угодно, но установлена уже когда? Отправная точка.
О.БУДНИЦКИЙ — Конечно. Ну, и поэтому, наверное, англичане обходятся до сих пор без конституции. Как-то у них, видимо, уровень правосознания и нормативная база такова, что еще один специальный общий закон не потребовался. Этот парадокс — то, что, пожалуй, самая свободная, с моей точки зрения, и самая в то же время, как бы, законопослушная, что ли, страна в мире, Великобритания, живет без конституции. И видимо, хорошо себя чувствует. Вот, но кончилось все это дело тем, как следовало ожидать, чем и следовало ожидать в России — издательство закрыли, Парамонов и фиктивный хозяин издательства, приказчик его Сурат, оказались под судом, им вменяли оскорбление величества и еще Бог знает, что такое. Ну, чего, на самом деле, можно было найти, особенно в исторических работах. Кстати, Парамонов, что, может быть, и неизвестно даже специалистам, финансировал издание журнала «Былое» петербургского, знаменитого исторического журнала, историко-революционного.
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — Который редактировали Богучарский, Щеголев, Бурцев, а деньги дал Парамонов, причем по газетному объявлению: прочел обращение, что нужно такой журнал создать, связался немедленно с Щеголевым, Богучарским и дал денег. И издавал этот журнал, вот, до тех пор, пока его тоже не закрыли. Но процесс затягивали всячески. Затягивали всячески — и адвокатов наняли хороших, и парамоновский клан имел, видимо, определенное влияние, рассматривала там дело новочеркасская судебная палата. Дело тянули, тянули, тянули — в 1907 году начали, в 11 был суд. Парамонова приговорили-таки, Николая, к трем годам заключения в крепости, но тут против него были выдвинуты другие, более серьезные еще обвинения, поэтому, как бы, процесс продолжился. А смысл затягивать дело заключался в том, чтобы, вот, дотянуть до 1913 года. Не потому, что потом статистика все сравнивала с 13 годом, а потому что было 300-летие дома Романовых, ожидалось…
С.БУНТМАН — Да, да.
О.БУДНИЦКИЙ — И ожидалась амнистия. И удалось-таки дотянуть до 1913 года, и попал Парамонов под амнистию, и он, и Сурат, в крепость их не посадили, хотя избирательных прав Парамонова лишили. А пока все это происходило, для того, чтобы чем-то занять неугомонного просветителя, ему купили шахту в городе Александровск-Грушевский, ныне город Шахты Ростовской области. И Парамонов развернул там вот такую угледобычу, причем на современном европейском уровне. Оборудование шахтное закупалось в Германии, были выписаны инженеры — и столичные, и иностранные, и, в общем, дело велось по последнему слову тогдашней техники. Причем, Парамонов кое-что сделал и для развития городской инфраструктуры, для иногородних рабочих Парамоновым были построены общежития, дешевые столовые с вечерними курсами для взрослых, больница, детский сад…
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — Даже кинематограф. Что не помешало впоследствии рабочим курочить Парамоновское имущество и, в общем, активно участвовать в революционных действиях. Опять-таки, в городе Шахты, где, кстати говоря, я заканчивал среднюю школу номер 11 в свое время, уже достаточно давнее, к сожалению, там тоже никак не увековечена память Парамонова, а ведь город в значительной степени возник благодаря деятельности Николая Елпидифоровича Парамонова, да и вообще, название все-таки достаточно унылое — Шахты. Я бы все-таки вернул старое, историческое название Александровск-Грушевский, оно звучит гораздо красивей. Тем временем в 1909 году умер основатель клана Елпидифор Парамонов. Капитал его — имущество — составляло к этому времени 4,5 миллиона рублей, и 60 процентов капитала он завещал старшему сыну Петру, а 40 процентов — Николаю. Но братья решили не делиться, и продолжали вести хозяйство совместно. Вот, интересно, опять-таки, что оставил, так сказать, обществу Елпидифор Парамонов по завещанию. Своим служащим он завещал раздать 20 тысяч рублей — это по тем временам очень большие деньги, выдать обществу Нижне-Чирской станицы 5 тысяч рублей на устройство приюта или больницы, 50 тысяч рублей — городу Ростову-на-Дону на училища и больницы, а также установить стипендии своего имени в Ростовском коммерческом училище и имени своей жены в Ростовской женской гимназии. Ну вот, то, что называется социальной ответственностью бизнеса, да? Но только не по принуждению, а по движению души, скажем так, и по принятым тогда нормам поведения богатых людей. Сняты были эти ограничения прав с Николая Парамонова в период первой мировой войны, причем при таких анекдотических обстоятельствах — во всяком случае, так это воспроизводится в тогдашней печати: император Николай II во время посещения Ростова-на-Дону встречался с местным нобилитетом и с местным купечеством, и Петр Парамонов — Николая, естественно, на встречу не позвали, поскольку человек не благонадежный — Петр Парамонов, когда император протянул ему руку для рукопожатия, от растерянности полез в карман, достал оттуда заранее заготовленный банковский билет в 100 тысяч рублей, и положил императору в руку.
(смеются)
С.БУНТМАН — Ой, Господи!
О.БУДНИЦКИЙ — Передал, значит… ну, это было пожертвование на войну, значит…
С.БУНТМАН — Ну, понятно, да, но…
О.БУДНИЦКИЙ — Император Николай II — человек воспитанный, не дрогнув, так сказать, ни одним мускулом, передал этот банковский билет адъютанту и еще раз протянул руку Петру Парамонову, теперь уже, значит…
С.БУНТМАН — (смеется)
О.БУДНИЦКИЙ — …случилось рукопожатие. На следующий день в местных «Ведомостях» была опубликована… был опубликован указ о возвращении Николаю Парамонову всех прав. Значит, я не думаю, что лично император что-то и знал о Николае Парамонове, что-то держал в голове, но видимо, окружение должным образом оценило патриотический поступок Петра, а значит, и Николая, поскольку хозяйство-то совместное. А всего же за первую мировую войну Парамоновы пожертвовали на оборону страны миллион рублей. А Николай Парамонов, который в общественном плане был, конечно, более весомой фигурой, чем его старший брат, хотя его старший брат больше уделял внимания хозяйству. Николай Парамонов стал председателем военно-промышленного комитета местного, а когда свершилась Февральская революция, он был избран некоторое время городским головой, но потом ростовский охлос, естественно, предпочел людей более левых воззрений. Дальше немножко по воспоминаниям сына Николая Парамонова Елпидифора. Мне посчастливилось с Елпидифором Николаевичем познакомиться…
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — …я об этом уже как-то говорил, еще раз напомню. Вот уже 13 лет тому назад мне случилось в течение академического года работать в Стретфордском университете в Калифорнии, недалеко от Сан-Франциско. И я знал, что где-то в Калифорнии, в Лос-Анджелесе, вроде бы живет сын Парамонова. И отправил ему письмо. Через буквально день звонок. И человек на чистом русском языке говорит мне, что это Елпидифор Парамонов, «имею ли я честь говорить», ну, и т.д. Он даже не дочитал письмо, которое он получил. Он был в таком восторге, что кто-то Ростова-на-Дону, в котором я тогда жил, оказался вот здесь… и он меня немедленно пригласил в гости, и вот такой любопытный штришок: ему в это… это был 94-й год, ему было 85 лет. И «как я вас узнаю»… «Как мы узнаем друг друга?» Он сказал так: «Я буду стоять с табличкой Парамонов». Ну, я все-таки думал, что будет кто-то встречать, а не он. Ну, как мне казалось, человек преклонного возраста, сам за рулем — вроде бы, не должно такое быть, по нашим российским понятиям. И вот, прилетаю я в аэропорт Бербанк славного города Лос-Анджелеса и хочу вам сказать, что Елпидифор Парамонов мог никакую табличку не держать, потому что он был легко узнаваем. Ну, кто не бывал в Калифорнии, я скажу, что, вообще, у калифорнийцев униформа такая: зимой джинсы и свитер, а летом шорты и майка. И вот среди этого всего, значит, стоит европеец: высокого роста человек в брюках, в рубашке, без пиджака, но при галстуке…
С.БУНТМАН — Так.
О.БУДНИЦКИЙ — …и держит табличку «Парамонов». Естественно, мог не держать. И потом, когда мы пошли за машиной — там такое… стоянка такая, гараж, он сказал: «Ой, нам долго ждать лифта» и легко взбежал на четвертый этаж. Это была совершенно…
С.БУНТМАН — Прекрасно.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, очень здорово. Потом мы приехали в его дом, и стало понятно, что мы приехали в русский дом, потому что и закуски, и выпивки были совершенно ожидаемые. Вот, и в этот приезд я города Лос-Анджелеса так и не увидел, потому что мы сидели с Елпидифором Николаевичем и с его женой Людмилой Ивановной, выпивали и закусывали, и я всячески пытался из него вытрусить какие-то рассказы. Обычно люди очень склонны преувеличивать свои знания, свои представления, в общем, любят поговорить. Этот молчун. Говорит: «Да я был молодой, я ничего не знаю, я ничего не помню…» Мне пришлось его, вот, что называется, разговаривать. И разными наводящими вопросами что-то из него вытаскивать. И вытащил очень много интересного. Память у него феноменальная. Так, между делом, он сказал: «Когда мы в 17-м году в октябре вернулись с дачи в Финляндии, нас встретили на вокзале служащие и сказали, что вообще, революция, и вам бы не надо бы идти дома». Это человек помнит 25 октября 1917 года. И что сделал Николай Парамонов — он уехал в Москву. Отрастил… там же его не знали в лицо. Отрастил бороду и, в общем, скрывался там. Потом вернулся на Дон, когда власть перешла…
С.БУНТМАН — Да, да.
О.БУДНИЦКИЙ — …уже к противникам большевиков. А детей оставил в Ростове, и Елпидифор вспоминал, как они под столом там прятались при малейшем стуке в окно, боялись, у каких-то, значит, дальних родственников. И очень хорошо Елпидифор Николаевич помнил тот день, когда они оставили навсегда Ростов — это было 10 декабря 19 года, поскольку в этот день ему исполнилось 10 лет. И этот день…
С.БУНТМАН — 10 лет…
О.БУДНИЦКИЙ — …как раз они провели на поезде, на собственном паровозе с двумя вагонами, они уехали из Ростова в Новороссийск. И он меня спрашивал: ну а что находится сейчас на месте моей детской? Я-то знал, поскольку это библиотека университета.
С.БУНТМАН — Да, да.
О.БУДНИЦКИЙ — Вот, вот такие любопытные были штришки. И очень многие вещи, которые… о последующей жизни Николая Парамонова и его семьи — это как раз по рассказам, по семейному архиву Елпидифора Николаевича Парамонова. И Николай Парамонов, как мы уже знаем, был начальником отдела пропаганды у Деникина некоторое время, но хотел пропаганду ставить по-настоящему, он умел это делать, представил соответствующую смету на 30 миллионов рублей — заграничное представительство, массированная пропаганда, кинема… даже кинематографический отдел имел Парамонов в этом отделе пропаганды, за два месяца своего начальствования, привлечение левых, потому что он понимал, что на одних правых в России не уедешь, нужен более широкий фронт. Когда ничего из этого не получилось, когда он понял, что генералы хозяйничают, и генералы стремятся командовать и тем, в чем они не понимают, он ушел в отставку. Я думаю, это, конечно, не главная причина неудачи белого движения, но из этих отдельных кирпичиков и складывается поражение.
С.БУНТМАН — Конечно. Отсутствие политиков мощных во главе — мы об этом говорили.
О.БУДНИЦКИЙ — И пропагандистов.
С.БУНТМАН — Да, да, да. Соответственно.
О.БУДНИЦКИЙ — Да. Вот одним из таких, по существу, невостребованных людей оказался Николай Парамонов. Что было дальше? Дальше они, уже в период Деникинской катастрофы — это февраль-март 20 года — на собственном пароходе, «Принцип» он назывался, уходят в Константинополь. Уходят в Константинополь, и, собственно говоря, живут тем, что этот пароход совершает рейсы Констанца — Батуми — Поти и т.д. Белое движение потерпело крах, надо было как-то жить дальше. Стало понятно, что Константинополь, который рассматривался как такая, временная пересадка — не пункт для возвращения в Россию, а, видимо, отправная точка для дальнейшего движения. Куда двигаться дальше? Парамонов поехал в Берлин. Почему в Берлин — потому что до войны еще он перевел задатки за шахтное оборудование своим партнерам немецким и рассчитывал, что получит там какие-то деньги. Денег он не получил. Отчасти, может быть, потому что партнеры разорились, может быть, хваленая немецкая, так сказать, пунктуальность оказалась в данном случае подточена… подточена войной и революционными событиями в Германии. Так или иначе, денег он не получил, но в Германии остался, и выписал впоследствии туда свое семейство. Вопрос: есть все-таки некоторое количество денег. Основное богатство и состояние, конечно, осталось в Ростове, рухнуло, но какие-то деньги есть. Во что их вложить? Сергей?
С.БУНТМАН — Не знаю.
О.БУДНИЦКИЙ — Нет идей? Гиперинфляция, да? Вот…
С.БУНТМАН — Ну да, что можно сделать?
О.БУДНИЦКИЙ — Вот Пекуленко бы сразу догадался.
С.БУНТМАН — Автомобили?
О.БУДНИЦКИЙ — Не просто автомобили. Значит, казак донской оказался настолько сметлив, что сразу понял перспективы автотранспорта. И он вложил деньги сначала не в автомобили, а в пустыри. Он купил землю, в условиях дикой инфляции она стоила копейки. И на этой земле построил гаражи, авторемонтный мастерские, автозаправки.
С.БУНТМАН — Так.
О.БУДНИЦКИЙ — Первый парамоновский гараж открылся в 26 году, второй — в 29 году. И это приносило вполне хороший доход.
С.БУНТМАН — Когда уже инфляция кончилась и пошел подъем экономический.
О.БУДНИЦКИЙ — Совершенно верно. Кроме того, он построил на этих пустырях доходные дома квартирные и в общем, т.е. полностью поменял свой бизнес. Вот, полностью поменял свой бизнес и полностью преуспел. Вот история эмиграции обычно у нас как история дается трагедии и такого, падения, да? И действительно, очень многие…
С.БУНТМАН — За редкими исключениями.
О.БУДНИЦКИЙ — За редким исключением.
С.БУНТМАН — За редким исключением.
О.БУДНИЦКИЙ — На самом деле, это не совсем так. Если говорить о простых, так сказать, людях — солдатах, казаках и т.д., которые обосновались где-то за рубежом, они, конечно жили… они просто жили, во-первых, в отличие от многих их родственников и односельчан, которые просто погибли в СССР.
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — Во-вторых, они жили гораздо лучше. Это безусловно. И основная масса эмигрантов… эмигрантская, рядовых людей, они, в общем, в эмиграции сохранили жизнь и жили более достойно, чем их сограждане на родине. Предприниматели…
С.БУНТМАН — Те, кто работал на заводах…
О.БУДНИЦКИЙ — Совершенно верно, да, да, да.
С.БУНТМАН — …сколько мы знаем, вот, людей из очень хороших семей, которые работали на заводах и работали днем и ночью.
О.БУДНИЦКИЙ — Нет, ну для людей из хороших семей это, конечно, падение. А для…
С.БУНТМАН — Это падение, но…
О.БУДНИЦКИЙ — А для людей простых, для солдат рядовых и казаков, которых сотни тысяч было…
С.БУНТМАН — Между прочим, да.
О.БУДНИЦКИЙ — …это было отнюдь. Большинство в итоге там спаслось.
С.БУНТМАН — При этом люди из хороших семей дали образование своим детям за счет той работы.
О.БУДНИЦКИЙ — Совершенно верно, да.
С.БУНТМАН — Знаю много таких случаев.
О.БУДНИЦКИЙ — А второе поколение уже преуспевало.
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — И вот, конечно, предприниматели многие, они разорялись, там, и т.д., но некоторые преуспели. И среди них, вот, Терещенко, скажем, киевский сахарозаводчик, потом министр иностранных дел временного правительства. Приехал тоже, в общем-то, с пустыми карманами, но там опять поднялся, что называется. И Парамонов из таких. Который не растерялся и который сумел стать вполне состоятельным человеком и вести волне достойную жизнь, и пытаться даже какие-то проекты поддерживать, и издательские, в том числе. Что с ними произошло дальше? Ну, во-первых, участвовал ли он в политике? Если верить советской власти, то еще как. Шахтинское дело знаменитое 28-го года — там, естественно, в обвинениях говорится, что они, эти вредители, шпионы, диверсанты работали по заданию Парамонова.
С.БУНТМАН — Ну, это такой… такая, простая скобка, скрепка такая.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, да. Это абсолютная чушь, никакого отношения Парамонов к этому не имел. Парамонов давал немножко денег и оказывал некоторое содействие такой организации как «Братство русской правды» Соколова-Кречетова — я тоже когда-то это уже упоминал. Вот этот поэт-символист, который основал, там, эту организацию нелегальную, втянул туда Краснова, еще разных людей. На самом деле, единственным реальным делом этой организации, кроме сбора денег, было издание газеты «Русская правда», где, вот, Соколов-Кречетов, поэт-символист, печатал такие стихи собственного сочинения… цитирую — без стихов как-то скучно, да? — «Братский наш такой наказ: коммунистов бей ты враз. Бей обрезом, бей колом, бей крестьянским топором».
С.БУНТМАН — Да, да, да.
О.БУДНИЦКИЙ — Или Марианна Колосова, известная дальневосточная поэтесса эмигрантская: «Граната и пуля — закон террориста, наш суд беспощаден и скор. Есть только два слова, «убей коммуниста» за русскую боль и позор». Вот такие вирши — это после стихов о Прекрасной Даме, да? — значит, вот…
С.БУНТМАН — Да, да.
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, и… у нас как раз день рождения Ленина завтра, и вот такие частушки собственного сочинения, опять-таки, пишет Соколов-Кречетов: «Ночью Сталину не спится, все ему веревка снится. Слышит он из Ада клич «заждался тебя Ильич» И т.д. В общем, вот на это издание Парамонов давал некоторые деньги, но потом выяснилось, что это, в общем, афера, и пожалуй, в этом его участие в российской политике и на этом и закончилось. Подружился он в эмиграции с атаманом Красновым, с которым очень сильно враждовал в период Гражданской войны…
С.БУНТМАН — На чем сошлись-то?
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, сошлись… во-первых, общий крах сближает, хотя и тот, и другой в эмиграции не бедствовали, но тем не менее, да, это все-таки была колоссальная потеря, по сравнению с тем, чем они были в России. Во-вторых, они поняли, что те расхождения, которые были, они не столь существенны по сравнению с тем, что их сближает. А сближало их, конечно, непринятие советской власти и некоторые, вот, общие ценности. Хотя в России Краснов был самостийник и германофил, а Парамонов был союзнической ориентации и, конечно, вот такой, общерусской ориентации, за что был даже немцами арестован одно время. И вот, по иронии судьбы, он оказался в этой самой Германии. После прихода к власти нацистов положение их никак не изменилось, хотя Парамонов вызывали на допрос на всякий случай, интересовались, как он относится к Советскому Союзу и к украинскому вопросу почему-то. И больше не трогали. Сын, Елпидифор — он человек блестящих дарований, он закончил с блеском один из германских университетов, ему предложили место помощника профессора с последующей, понятно, перспективой занять эту должность. Но надо было, по германским законам, принять гражданство. Это означало службу в немецкой армии.
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — Парамонов отказался. Отказался, и он не был поэтому оставлен при университете, работал инженером. В отличие от Краснова, который участвовал активно в нацистских делах в России, Парамонов, которому предложили поехать на родину для восстановления экономики, и обещали вернуть имущество, отказался это сделать. В 44 году он уехал в Карлсбад, как бы, лечиться. Его жена была чешского происхождения, между прочим — Анна Игнатьевна, дочь учителя чеха. А потом туда сбежал и Елпидифор — он работал на военном заводе, выбрал фальшивые документы и тоже ухал в Карсбад, в Карловы Вары.
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — А что дальше? Дальше пришла Красная Армия. И… которую встретили, в общем, так, с восторгом поначалу, но потом заметили, что из церкви, где собирались русские эмигранты, начинают исчезать люди — их становится все меньше и меньше. Забирают. А Парамоновы были уверены, что за кем, за кем, но за ними охотятся. И вот, может быть, решающим таким фактором стало то, что когда однажды они вернулись в свою квартиру, то там был полный разгром, чудовищный. Просто какие-то красноармейцы — не потому, что это Парамоновы, а просто разгромили эту квартиру, что-то забрали и оставили записку. У меня есть ее ксерокопия, но я по цензурным соображениям не могу ее процитировать. Не по содержанию, а по форме. Вот, они поняли, что нужно, в общем, бежать. И жена Елпидифора, Людмила Ивановна, которая на многих языках говорила, служила переводчицей у коменданта, добилась права поехать в германскую зону под обещание, что коменданту привезут часов — это была самая твердая валюта того времени.
С.БУНТМАН — В какую зону? В американскую?
О.БУДНИЦКИЙ — Да, в американскую.
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — В американскую зону, и там они остались. Там они остались, все выехали. Дальше то, что мы видим, не успеем уже рассказать, Николай Парамонов возобновляет издательскую деятельность.
С.БУНТМАН — Потрясающе.
О.БУДНИЦКИЙ — Он издавал книжки и брошюры для перемещенных лиц на русском языке. За банку тушенки купили русский шрифт и возобновили издательство, которое не только утоляло книжный голод, но приносило небольшую, но прибыль. Скончался Николай Парамонов в 51 году в городе Байроте, Бавария. Его сын и внучки, и другое потомство оказалось, в основном, в Соединенных Штатах Америки.
С.БУНТМАН — Олег Будницкий. Много здесь — не имею возможности перечислить — масса благодарностей. От Светы, например, Руженко из станицы Горлыкской, уроженка Шахт Ольга, из Ростова нам… вот Вам много приветов и нашей передаче много благодарностей.
О.БУДНИЦКИЙ — Спасибо вам!
С.БУНТМАН — Спасибо большое!
