Люди 1905 года
Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”
С.БУНТМАН — У нас идет с вами серия и сегодня мы такое, подсерию завершаем, революция 1905 года, люди 1905 года. Вы нам сами задали тему прошлый раз, нам с Олегом Будницким, эта тема — отражение и в печати, и в сатире… Добрый день!
О.БУДНИЦКИЙ — Добрый день!
С.БУНТМАН — …и именно революции 1905 года. Искусство политизировалось, и даже самые простые вещи очень часто фигурировали даже и в какой-то политизированной форме. Мы сейчас с вами со всеми послушаем такие, куплеты некие того времени, которые называются «Моя платформа» просто-напросто.
КУПЛЕТЫ «МОЯ ПЛАТФОРМА»
С.БУНТМАН — Это Станислав Сарматов, куплетист знаменитый, и такая вот, очень французская песня, смешная, «Моя платформа». В общем, хорошо жить — моя платформа, хорошо, спокойно.
О.БУДНИЦКИЙ — Хорошая платформа!
С.БУНТМАН — Амур, но в меру, вот, друзья, еда, обед — хорошо. Вот, но само слово «платформа» здесь, конечно, оно, вот, отражает очень сильно политизированную эпоху, и вот как когда уже стали разные платформы, разные программы, партии появились, и вот здесь вот такой, я бы сказал, кабаретный ответ этому всему. Очень хорошие, кстати, нам задавали вопросы в Интернете. Было несколько вопросов. Например, был такой вопрос, из Риги нам пришел: чем отличались, вообще, события все и отражение их в Москве и в таких губерниях как, например, нынешняя Латвия, вот как это отличалось в Прибалтике, например, революция. Дальше был вопрос: «Революция 1905 года разбудила Азию, а сейчас что у нас — Азия будит всех, и это пойдет цепная реакция?» — имеется в виду то, что происходит в Киргизии сейчас. Хорошие были вопросы, а потом «Как изменила менталитет русского народа революция?» — тоже хороший и отдельный, и очень большой вопрос. Ну что же, займемся отражением, вот, всех событий.
О.БУДНИЦКИЙ — Да. Ну, кстати, вопросы, действительно, очень интересные, но я боюсь, что на каждый из этих вопросов надо отвечать очень долго. Если говорить о Прибалтике — ну, буквально в двух словах — то там шла… там было переплетение различных, я бы сказал, событий-противоречий, и одним из факторов событий именно в Прибалтике была борьба, война крестьянства против немецких баронов-землевладельцев. Там были очень острые национальные противоречия, причем замешанные еще и на экономике, причем, как бы, острие было направлено не против имперской России, а против конкретных — так уж исторически сложилось — остзейских этих самых баронов, которые были в Латвии. Ну, там много чего было, и я думаю, что это должен быть отдельный сюжет — вот революции в национальных, скажем так, районах.
С.БУНТМАН — Да, потому что везде были свои особенности…
О.БУДНИЦКИЙ — Конечно, конечно.
С.БУНТМАН — …если в Прибалтике были остзейские бароны, то много было другого, например, и в Польше, совершенно особые и…
О.БУДНИЦКИЙ — Конечно, и в Закавказье, и в Средней Азии…
С.БУНТМАН — Естественно, да.
О.БУДНИЦКИЙ — …ну, в порядке информации: русские составляли меньшинство населения империи, вообще-то, около 42 процентов, поэтому понятное дело, что своеобразия более чем хватало. Более чем хватало. Ну, а теперь то, что, собственно, задали сами слушатели в прошлый раз, когда натолкнули на тему отражения революции в литературе и искусстве, причем не когда-нибудь потом, а тогда же, сразу. Точнее, литература и искусство как элемент революции. И здесь я бы сегодня хотел говорить прежде всего о сатире. О сатире, в какой-то степени, может быть, и юморе, хотя в период революционных событий беззлобного юмора практически не было, а была самая злобная сатира, которая была, в общем, таким орудием политической борьбы и, во всяком случае… или иногда орудием борьбы всех против всех, я бы так сказал. Когда иногда отражалась на страницах печати вот такая реакция озлобленного обывателя, которому все надоели. Ну, первое: свобода печати. Свобода печати, которая явочным порядком возникла после 17 октября, и с которой немедленно стали бороться. Появилось невероятное количество печати и органов печати свободной и в том числе сатирические журналы. Я вот назову цифру, которая меня, например, когда-то просто потрясла. С 1905 года, т.е. с октября 1905 года, до 1908 в России выходило 429 сатирических журналов.
С.БУНТМАН — С ума сойти!
О.БУДНИЦКИЙ — Да. Подавляющее большинство на русском языке, но вот сюда включены и на польском, и на идише, так — других что-то национальных языков я не припомню. Но вот подавляющее большинство, конечно, на русском, и подавляющее большинство, конечно, это Петербург, Москва. Названия были у этих журналов самые такие, убийственные. Например: «Бомбы», «Пулемет», «Адская почта», какой-нибудь, там, скажем, «Жупел» или «Сигнал», или еще что-нибудь — это так были, мелочи жизни. И очень часто эти журналы, в них сотрудничали или даже их издавали художники, причем известные художники. Такие как Добужинский, Лансере, Билибин — мирискусники, да, которые такое, отвлеченное искусство, маркизы, прогуливающиеся где-то вот в Версале.
С.БУНТМАН — Да, да, да.
О.БУДНИЦКИЙ — Но знаменитые картины, скажем, такие как, «Октябрьская идиллия», да, когда, вот, кровь на стене, и рядом валяется кукла, и галоша кем-то забытая — это Добужинский, Мстислав Добужинский, это мирискусник…
С.БУНТМАН — Очень всегда по его контуру видно всегда…
О.БУДНИЦКИЙ — Да, да, да. Билибин…
С.БУНТМАН — Добужинский всегда очень… абсолютно четко. Да. А Билибин что?
О.БУДНИЦКИЙ — А Билибин, он писал, например, там, злобные всякие карикатуры на государя императора. Ну как писал карикатуры? Вот, скажем, портрет: рамка, и вообще, такой, парадная рамка, которая всегда использовалась для царских портретов или часто использовалась — а там нарисован осел.
С.БУНТМАН — Так вот?
О.БУДНИЦКИЙ — Ну да. И попробуй, вообще, возбуди дело, потому что придется доказывать, что под ослом имеется государь-император, как это когда-то Розенберг знаменитый, адвокат того времени, использовал этот прием, когда защищал Корнея Чуковского, издателя журнала «Сигнал», который писал сатирические стихи, и которого, там, штрафовали, приговаривали, освобождали под залог, потом опять сажали — ну как обычная судьба журналиста того времени — и он говорил в частности на процессе: «Ну вот, например, нарисован осел — а что, следует читать «господин прокурор»?» И вот такие приемы использовались. Или писали стихи, скажем, была такая Ольга Чумина, уже далеко не юная поэтесса, которая когда свернули Чуковского, писала, там, значит, всякие сатирические стихи, скажем, о Марии Павловне, о царской тетке, и называла ее Поль Мари. Причем писала, что это как бы переложение с венгерского, а по-венгерски принято менять имена-отчества местами…
С.БУНТМАН — Ну, как бы, да, там фамилии-имена скорее…Поль Мари, да.
О.БУДНИЦКИЙ — Вот, и дальше шло об этой самой Поль Мари, в которой все узнавали, там, Марию Павловну, все это дело, опять-таки, штрафовали, запрещали, сажали, арестовывали, ну, тем не менее, «Сигнала» несколько номеров вышло, потом его запретили, потом он начал выходить под названием «Сигналы», ну и далее — это был обычный прием, переименовывали журналы многократно. Вот, Корней Иванович, любимый поэт советских детей — ну, не только советских, досоветских тоже, уже тогда был, но, вот, был в свое время не только знаменитым литературным критиком, но и вот таким острым сатириком, поэтом. Но, пожалуй, самый знаменитый такой постер, я бы даже сказал, используя современный сленг, современную терминологию, эпохи революции — это был, конечно, Манифест 17 октября с кровавой пятерней на этом манифесте. Мало кто знает, кому принадлежала эта пятерня, т.е. конкретно совершенно, кто эту пятерню поставил на этот самый Манифест. Т.е. она, естественно, была подписана, что, значит, «приложил руку Трепов», который «патронов не жалеть» и прочее, и такова была и подпись под этим самым постером. А рука была совершенно конкретного человека, Николая Григорьевича Шебуева, издателя журнала «Пулемет», который свою руку обмакнул в красную краску, потом это все на Манифест и на обложке своего журнала «Пулемет» напечатал. Естественно, «Пулемет» немедленно стали запрещать, изымать, конфисковывать, но было поздно, он прошел в продажу — тираж был около 10 тысяч экземпляров — это гигантский тираж по тем временам, имейте в виду, что Россия все-таки, она в основном малограмотна или вовсе неграмотна, журналов не читает, это все распространяется достаточно, как бы, в узком кругу, 10 тысяч экземпляров — это огромный тираж. И успех был настолько велик, что номер журнала, как современники вспоминали, перепродавался по 5 рублей при цене исходной, там, что-то, 50 копеек, если не меньше, это были…
С.БУНТМАН — В 10 раз больше, да, получается, да.
О.БУДНИЦКИЙ — …были серьезные деньги, значит, один разносчик газет хвалился, что он на этом самом «Пулемете», который, сообразив сразу, несколько… много довольно закупил, заработал 500 рублей за день, что по тем временам были очень большие деньги, зарплата… оклад министра был 1000 рублей, для сравнения — не в день, конечно, а в месяц. Этому же Шебуеву принадлежит вот такой стих о тех условиях, в которых приходилось все выпускать. Я сказал в прошлый раз, что по сравнению с советской властью это был период царства свободы для печати, но только по сравнению с советской властью. По сравнению с нормальной, скажем так, европейской страной это было далеко не так. И вот что писал Шебуев по этому поводу: «Даровал свободу слова Манифест / На год, на два года садят под арест / Требуют залога гласности кроты / Подожди немного, посидишь и ты». Вот. Или, вот, анонимный автор такого журнала «Овод»: «Печатая книги и брошюры / Свободой пользуйся святой / Без предварительной цензуры / Но с предварительной тюрьмой».
С.БУНТМАН — Хорошо!
О.БУДНИЦКИЙ — Ну кроме… это вот, как бы, сатира литераторов, да? Но очень любопытно почитать и, наверное, любопытно было б услышать, что сочиняли и что пели крестьяне — вот тот самый народ, на который, кстати говоря, полагалась власть. Ведь крестьянам по избирательной системе отводился теоретически больший контрольный пакет в думе, и наверху предполагали, что крестьяне пошлют туда хороших, верных царю людей. Но вот некоторые частушки, которые были собраны тогда или чуть позже в деревне. «Бога нет, царя не надо, губернатора убьем. Платить подати не будем, во солдаты не пойдем».
С.БУНТМАН — Вот это платформа.
О.БУДНИЦКИЙ — Вот это платформа. Да, это крестьянская… ну, некоторой части крестьянства то, что называется, вот, ментальность и голубая мечта. Ну а вот Саша Черный из длинного такого стихотворения «Две думы»: «Торжествует клика злая / Торжествует Сатана / Здравствуй, русская родная / Обновленная страна». Ну, Саша Черный, вообще, я думаю, самый блистательный поэт-сатирик и того времени, может быть, и всего ХХ века в России. Вот его пародия того времени, которая называется «До реакции». Еще до реакции. «Дух свободы, к перестройке вся страна стремится» — очень любопытно, да, «к перестройке вся страна стремится» — «Полицейский в грязной Мойке хочет утопиться / Не топись, охранный воин, воля улыбнется / Полицейский, будь покоен, старый гнет вернется».
С.БУНТМАН — Интересно, что это пародия на пародию.
О.БУДНИЦКИЙ — Конечно. Это «Юнкер Шмидт»
С.БУНТМАН — Это ведь пародия на прутковскую пародию «Юнкер Шмидт из пистолета хочет застрелиться».
О.БУДНИЦКИЙ — «Юнкер Шмидт», конечно, да, да, да.
С.БУНТМАН — Да. Это уже двойная такая пародия.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, значит, что «лето возвратиться», там, и т.д.
С.БУНТМАН — Да, «погоди, безумный», да.
О.БУДНИЦКИЙ — Вот. Еще вот один тут анонимный автор и удивительно, я бы сказал, современно это звучит. Называется «Из напевов и… ну, вообще, такой заголовок, «Из напевов и перепевов», цикл, а название «Вопль истинного русского сердца». Значит, «истинное русское сердце» — это, в общем, были такие «истинно русские люди», в основном это были те, кого называли обычно черносотенцами или те, кто были такие уж, самые-самые главные патриоты. В частности, было такое, дворянское собрание, одним из лидеров которого был князь Муравлин-Голицин, и вот в качестве эпиграфа берется две строки из сочинения Голицина — человек Голицин был не бесталанный. Голицин писал в частности: «Русь создалась своим домашним строем / Им дорожить, что кладом, мы должны». Вот, как это интерпретирует анонимный автор: «О храбрый росс! Наплюй на заграницу! / И без границ люби святую Русь! Как не хвали чужих земель жар-птицу / Славней всех птиц отечественный гусь. / Русь создалась своим домашним строем / По Сеньке шапка, а тот строй — по нам. / Любезен он грингмутовским героям, и русского собрания сынам / Пойдите прочь со всей Европой вашей / Нам нечего заимствовать у ней. / Милей всего нам поросенок с кашей / И сказки торжествующих свиней».
С.БУНТМАН — Сурово.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, 1905 год.
С.БУНТМАН — 1905 год.
О.БУДНИЦКИЙ — Вот, ну, я поясню на всякий случай, что Грингмут — это Владимир Грингмут, редактор «Московских ведомостей», одной из самых в то время консервативных, и, я бы даже сказал, реакционных газет. Ну, в общем, мир этой самой сатиры стихотворной, он был велик. Только то, что вошло в «Избранной библиотеке поэта» — «Стихотворная сатира первой русской революции» — это толстенный такой том, страниц, по-моему, на 600 — это далеко не исчерпывающий том, и много туда не включали и по идеологическим соображениям, и по причинам просто объема. И напоминаю еще раз, что журналов было более 400, а стихи и стихотворные фельетоны, эпиграммы, пародии были неотъемлемой частью. И некоторые, на мой взгляд, были совершенно замечательные. Вот, тоже анонимный автор, эпиграмма, можно по всякому относиться к тому, что он хочет сказать, но я бы хотел показать, как он это говорит: «Чем хочешь, будь себе свободно / Буржуем, барином, купцом / Нововременцем, подлецом / Ну всем, чем душенька угодна. / Семеновцем, прохвостом, вором / Жандармом будь, будь прокурором / Будь палачом, будь октябристом / По мне, хоть будь себе шпиком / Но если стал социалистом / Мой друг, не будь меньшевиком».
С.БУНТМАН — Слушайте, а какое перспективное, вообще, стихотворение-то!
О.БУДНИЦКИЙ — Да, блестящее, да?
С.БУНТМАН — Абсолютно такое, провидческое, да!
О.БУДНИЦКИЙ — Ну знаете, это еще Петр Струве, он иронизировал по поводу большевиков-меньшевиков и как-то писал, что «меньшевики — такие же большевики, только в полбутылках».
С.БУНТМАН — Хорошо!
О.БУДНИЦКИЙ — Вот, причем надо иметь в виду, что Петр Бернгардович в известном смысле — отец русского марксизма…
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — …он же первый легальный марксист, и он же написал манифест первого съезда РСДРП в свое время, а потом главный, был ненавистный человек был почему-то Владимиру Ильичу Ленину, может быть, именно потому, что за право первородства шла борьба, по крайней мере, идейная, и потом одним был из вождей русских либералов и уже тогда критиковал свои собственные марксистские заблуждения.
С.БУНТМАН — Но это ведь… как ведь замечательно, как точно все сказал, потому что, как дальше будет, что самый главный враг — это тот же самый социал-демократ, только несколько другой. Самый главный враг — это еретик, это не тот, который другой веры, а еретик!
О.БУДНИЦКИЙ — Совершенно верно, да
С.БУНТМАН — Да, отступник.
О.БУДНИЦКИЙ — Но автор эпиграммы, наверное, имел в виду нечто другое, но это да. Но здорово, да.
С.БУНТМАН — Но все равно абсолютно такой, да, в десятку попадает. Мы продолжим после кратких новостей и, кстати говоря, воспользуемся случаем и представим новый номер, так, коротко представим новый номер замечательного журнала, который сейчас выходит, «Историк и художник», вышел первый номер 2005 года, мы его представим, очень коротко, потому что это тоже такое отражение всего, от кинематографа до знаменитых книг, отражение истории, истории времени, когда они написаны и о чем идет речь.
НОВОСТИ
С.БУНТМАН — Сегодня мы продолжаем разговор о революции 1905 года, и в преломлении и сатиры, и плаката, и художественных произведений. Олег Будницкий здесь у нас, Олег Будницкий — еще член общественного совета, общественный редакционный совет журнала, да?
О.БУДНИЦКИЙ — Да, да, есть такое дело.
С.БУНТМАН — Журнал «Историк и художник», это очень хороший журнал. И первый номер вышел за 2005 год, он раз в три месяца выходит, и действительно, всегда очень интересно посмотреть глазами историка на художественное произведение или глазами писателя или художника на историческое событие. Этим журнал занимается планомерно сейчас. И вот в первом номере за 2005 год, так, навскидку скажу, такие разные вещи: например, оборона Царицына как, вот… в сталинскую эпоху именно Гражданская война — ведь это же очень интересно, как преломлялось все. А потом совершенно другое: в эпоху Людовика XIV восстанавливать надо было и представлять себе всю генеалогию французских королей, и как они представляли себе династию Меровингов, например, в гравюрах как представляли себе, что писали, какие лица придавали этим, в общем-то, неизвестным людям для той эпохи — какими они себе их представляли. И т.д. и т.п. — Карл VII и Жанна Д’Арк, масса всего интересного. Я думаю, что этот журнал, стоит на него даже подписаться, он не такой дорогой, это можно сделать в отделениях связи, можно спросить, а можно и в редакцию позвонить, т.е. я совершенно в наглую сейчас скажу вам телефон, потому что это дело такое, это не наживаться, а именно в диалог вступать с людьми — вот что самое главное. Запишите себе, возьмите какой-нибудь карандашик или ручку, запишите 361-93-77. Это, я думаю, наше общее дело — понимать и как-то задумываться и об истории, и о ее преломлении в художественных произведениях, «Историк и художник», это первый номер за 2005 год.
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, а я хочу к этому добавить, что 20 апреля в 18:30, в доме-музее Герцена на Сивцевом Вражке, 27, состоится встреча читателей с авторами и друзьями журнала. Так что, вот, все приглашаются.
С.БУНТМАН — Да, так что пожалуйста, приходите, там нет никаких билетов, 10 тыс. долларов…
О.БУДНИЦКИЙ — Нет, это уж точно!
С.БУНТМАН — Так что приходите, действительно, это нормальный диалог. Это на Сивцевом Вражке, вы прекрасно знаете этот чудесный домик Герцена. Вот, мы возвращаемся на 100 лет назад. «А наш народ всегда обвиняли в рабском сознании» — пишет нам Людмила — «Да они были смелее нас». Да не смелее, такие же были. Почти такие же. И события заставляют быть когда смелее, когда не смелее, когда… люди реагируют по-разному, и я думаю, что это как раз, потом очень все было зажато и вдавлено так.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, вот просто, понимаете, что получилось…
С.БУНТМАН — Загнано в бетонное русло такое.
О.БУДНИЦКИЙ — Ведь часть этих людей просто уничтожили — тех, которые остались здесь. А часть бежала за границу — ведь первая волна знаменитая русской эмиграции — это и есть эта самая элита интеллектуальная, которая успела унести ноги. Поэтому к сожалению, такой провал образовался. И вот только сейчас, в последние, собственно, десятилетия… десятилетия — это, может быть, сильно сказано — в последние лет двадцать происходит вновь такое нарастание этого культурного слоя, опыта…
С.БУНТМАН — Какие-то прослойки.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, и свободной журналистики. Свободной мысли, я бы так сказал, умения свободно мыслить.
С.БУНТМАН — Ольга, 20 апреля будет в доме-музее Герцена встреча с редакцией журнала «Историк и художник».
О.БУДНИЦКИЙ — Да, 20 апреля, в 18:30.
С.БУНТМАН — Так что запишите себе, пожалуйста. Мы возвращаемся в 1905 год, и возвращаемся к тому, что… Все ли время, весь ли 1905 год идет… когда пик, когда нарастание, вот эти более 400 сатирических…
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, это после, после октября.
С.БУНТМАН — Да. А когда…
О.БУДНИЦКИЙ — Появились еще и до того, вот был такой журнал «Зритель» художника Арцыбушева, Юрий Арцыбушев его основал. Он что-то такое делал еще в условиях цензуры. Так, но пик, конечно, это явочная свобода печати после Манифеста 17 октября 1905 года и потом 1906 год. Когда все это дело начинает закручиваться, понятно — это после 3-июньского переворота 1907 года, когда у нас начинается то, что называется периодом реакции и, в общем, называется справедливо — это была реакция на революцию. Это не означает, что вернулись к дореволюционному периоду, и еще раз я говорю, что сравнивать Россию, там, скажем, до октября 1905 года и после 3 июня 1907 года не приходится, в период реакции все равно было больше свободы, неизмеримо больше свободы, чем до этого.
С.БУНТМАН — Чем в мирное время-то, да.
О.БУДНИЦКИЙ — Но когда мы говорим «реакция», мы имеем в виду период вот этого пика революции, когда была отчасти свобода, отчасти анархия, ведь не будем забывать, что после октября наряду со свободой слова явочной были и массовые погромы. Когда били евреев, студентов и интеллигентов. В России произошло, по меньшей мере, 657 погромов вот за время конца 1905 — начала 1906 года, и убито было, по-видимому, несколько тысяч человек. Это не какие-то карательные акции правительства, это вот та самая часть, которая отнюдь не относилась к поклонникам свободы и к поклонникам и в том числе независимой печати. Так, вот одна из картин того времени — это труп студента на мостовой и какие-то конные удаляющиеся, это какой-то, значит, казачий разъезд ориентировочно или, там, полицейский убил студента и поехал дальше. Или такая же картина — труп студента и те, кого называли «охотнорядцами» — были же торговые ряды, там были мясники, вот такая публика, которая считала себя, и которую считали вот такой… истинно русскими людьми, основой отечества, и эти истинно русские люди призывались время от времени какими-то местными властями или сами проявляли инициативу бить супостатов, бить врагов царя-батюшки, бить студентов, жидов и интеллигентов. Достаточно было носить очки, чтобы вот в эти дни рисковать стать жертвой погромщиков. Это тоже лик революции, об этом не нужно забывать.
С.БУНТМАН — Конечно. И потом, ведь кроме этого, действительно, и практически регулярные бои, которые были в конце 1905 года совершены, да?
О.БУДНИЦКИЙ — Конечно, ведь хотя сильно преувеличен была советской историографией масштаб этого московского восстания.
С.БУНТМАН — Ну, это надо было представить как настоящую такую просто… войной вот, представить и такой всеохватной, и кажется даже обилие улиц в Москве, посвященных героям 1905 года, людям, которые сражались с этой стороны баррикад — они как-то дают иллюзию того, что это было всеобщее. А кстати говоря, посмотреть, где они находятся, и можно локализовать, где все происходило.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, но все это на Пресне было в основном, это было на Пресне.
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — И это было действительно, были по масштабам России достаточно серьезные бои, прибыл Семеновский полк, который потопил это восстание в крови, причем семеновцы ведь уничтожили массу людей, которые… ну, массу не массу, но, скажем так, много людей, которые никакого отношения к восстанию не имели, или у которых просто руки не тем пахли, скажем так, или достаточно было быть запаху… напоминающему запах пороха, скажем так, или каких-то химикалий — может быть, бомбы делал. Вот, или просто оказаться не в том месте с руками рабочего, и был высокий шанс, что человека просто поставят к стенке не разбираясь. Это тоже история, тоже это реальные факты, и когда сейчас иногда у нас начинают переписывать историю, когда все революционеры оказываются исключительно злодеями, а власть оказывается такой вот, как бы, почти добродушной, которая всего-навсего хотела поддержать порядок — это тоже односторонняя картина, все было гораздо сложнее, мозаичнее, и правда была и с той, и с другой стороны. Другое дело, что в России очень плохо умели находить, опять-таки, употребляя современное слово, консенсус, компромисс, выход из положения, который не был бы чреват истреблением или унижением одной части населения в угоду другой.
С.БУНТМАН — Да. Цель спора — окончательная победа и разгром противника.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, да, да
С.БУНТМАН — Это такая вот черта, которая остается у нас у всех.
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, я думаю, кстати говоря, что ответственность в большей степени в то время лежит на власти, ибо она была образованней, опытней, да? И именно власть должна была предусмотреть и предупредить вот этот взрыв. И то, что взрыв произошел — это вина власти гораздо в большей степени, чем революционеров, раскачивающих лодку.
С.БУНТМАН — Да. Но это тоже одна из вечных проблем, очень большие, серьезные проблемы в недостатке стратегического мышления.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, ну, вот к вопросу о мышлении и об уме…
С.БУНТМАН — Да.
О.БУДНИЦКИЙ — Тут у меня как раз есть текст опять-таки анонимного автора, который называется «По поводу двух палат в России», по поводу, вот, возникновения Государственной думы и Государственного совета, верхней палаты, которая наполовину избиралась, наполовину назначалась, и избиралась причем, там, по квотам. И вот автор писал: «Как на рубище заплаты / Вдруг явились две палаты / Торжествуй же, храбрый росс! / Только вот один вопрос: / Будет ли ума палата? / Это, кажется, сверх штата».
С.БУНТМАН — Да. Да. Бодро. Бодро. Ну вот здесь наши слушатели считают, что сатира вообще присуща 80 процентам людей, а это юмор — штучная вещь. Юрий, да нет, вот такое критическое мышление, которое может облекаться в разную форму — это тоже вот такая характерная черта событий, эпох, когда это становится вдруг нужным. Я бы хотел, чтобы мы все-таки сейчас перешли к некоторым обобщениям вот этих процессов. Вот Артем, наверное, недослышал, да, многие художники и, действительно, и мирискусники этим занимались, тот же Добужинский, его знаменитые плакаты. Так, можно перейти к обобщениям некоторым. Как мы можем охарактеризовать эту эпоху? С чем из нее вышли? С чем из нее вышли вот именно и в печати, и в отражении, и в способе осознания, может быть, происходящего?
О.БУДНИЦКИЙ — Ну, вот если говорить вообще об эпохе революции 1905 года, наверное, двумя-то словами не ограничишься, да?
С.БУНТМАН — Естественно.
О.БУДНИЦКИЙ — Прежде всего, самое главное с моей точки зрения, что дала революция — она открыла возможность мирного пути преобразования России, с моей точки зрения. И в этом отношении, я опять-таки повторюсь, то, что говорил раньше, нельзя считать, что революция потерпела поражение. Реально, в России стало возможно медленное, постепенное преобразование. Возник парламент, хотя один из министров сказал: «Слава Богу, у нас парламента нет», на самом деле, как ни крути, дума — это была парламентом, утверждавшим бюджет и многие вещи. Возникла реальная свобода печати, при тех или иных ограничениях, но это была реальная свобода по сравнению с предыдущим и последующим временем. Возникла возможность создания общественных организаций, чем, в общем-то, люди пользовались. И, кстати говоря, дума, при всем ироническом отношении многих к ней, она приняла целый ряд законов, которые, например, должны были привести к ликвидации неграмотности в России — к 1920-му году, между прочим, не случись война и революция, то без всякой советской власти это бы произошло уже к 20-му году. Кстати, именно по заказу думы были разработаны планы постройки того, что потом называлось Днепрогэсом, электростанции на Днепре, орошения голодной степи и многие другие вещи. Т.е. возникла возможность эволюции общества, и не случайно столь стремительно падает численность революционных партий. Они просто сходят на нет, с кучкой эмигрантов. Колоссальное падение численности партий. Революционеры уже обществу не нужны. У общества есть другие каналы. Т.е. при всем при том, что была тупоголовая исполнительная власть — я прошу прощения у поклонников, так сказать, последнего императора и всего прочего, но я полагаю, что именно недостаточно тонкая политика этой власти, даже в условиях войны, способствовала той катастрофе, которая произошла через 10 лет после окончания первой русской революции в 17-м году. Хотя, конечно, главная причина — это война, которую не мог уже остановить, наверное, никто. Так что много, в общем-то, разнообразных последствий, но главное, с моей точки зрения, это возможность эволюции, та возможность, которой, увы, воспользоваться по совершенно разным причинам не сумели. Но я вот в начале, когда Вы запустили замечательные частушки или уж не знаю, как назвать это…
С.БУНТМАН — Куплеты…
О.БУДНИЦКИЙ — Куплеты, куплеты. Куплеты, да?
С.БУНТМАН — …их называли, Сарматов называл их, да.
О.БУДНИЦКИЙ — Куплеты, я хочу обратиться, опять-таки, все-таки раз у нас такая революционно-литературная передача, обратиться к стихам любимого моего и замечательного Саши Черного, которые называются «Жалобы обывателя». Вот, и я думаю, что, может быть, это платформа подавляющего большинства жителей России во все времена. Ну, в те времена — так уж точно. Вот что писал Саша Черный: «Моя жена — наседка / Мой сын, увы, эсер / Моя сестра — кадетка / Мой дворник — старовер / Кухарка — монархистка / Аристократ — свояк / Мамаша — анархистка / А я — я просто так. / Дочурка — гимназистка / Всего ей 10 лет / И та социалистка / Таков уж нынче свет. / От самого рассвета / Сойдутся и визжат, / Но мне комедия эта / Поверьте, сущий ад / Сестра кричит: «Поправим!» / Сынок кричит: «Снесем!» / Свояк вопит: «Натравим!» / А дворник: «Донесем!» / А милая супруга / Иссохшая, как тень / Вздыхает как белуга / И стонет: «Ах, мигрень!» / Молю тебя, Создатель / Совсем я не шучу / Я русский обыватель / Я просто жить хочу / Уйми мою мамашу / Уйми родную мать / Не в силах эту кашу / Один я расхлебать / Она как анархистка / Всегда сама начнет / За нею гимназистка / И весь домашний скот. / Сестра кричит: «Устроим!» / Свояк вопит: «Плевать!» / Сынок шипит: «Накроем!» / А я кричу: «Молчать!» / Проклятье посылаю / Родному очагу / И в тайне замышляю / В Америку сбегу». 1906 год.
С.БУНТМАН — Да, и это да… «В Америку сбегу», а что в Америке? В Америке тоже самое, что начиналось в России, только в этом же надо научиться жить. Вот интересно, такая непосредственная рефлексия на и отражение того, что происходит. Появилось много, как когда-то маленькие итальянцы в 43-м году вдруг увидели, что может быть не одна газета, например. Это шок, его надо пережить, и серьезно пережить, и, к сожалению, наше Отечество очень часто устает от этих переживаний и хочется чего-то понятного, и от этого нетерпения очень часто бывают такие вот серьезные результаты.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, они бывают и от излишнего терпения, в том числе.
С.БУНТМАН — Излишнее терпение оборачивается нетерпением.
О.БУДНИЦКИЙ — Да, совершенно верно, да. Т.е…
С.БУНТМАН — Терпеть то, что понятно, хотя бывает и грубо и сурово, и не терпеть того, где нужно попытаться разобраться и очень серьезно выжить. Понятно, что очень точно отражается здесь это: «В Америку сбегу». Ну, хорошо, это у нас малый подцикл вот такой произошел сейчас. Я думаю, мы будем возвращаться, и как Дмитрий пишет, вот, «восстания на флоте были — не были?» Были, естественно.
О.БУДНИЦКИЙ — Конечно.
С.БУНТМАН — Были и поразительные события. Давайте…
О.БУДНИЦКИЙ — Конечно, да, да. Но мы не можем просто пересказать подряд всю эту революцию.
С.БУНТМАН — Да это естественно, да не будем мы этого делать.
О.БУДНИЦКИЙ — Это потребует почти столько же времени, сколько ее совершить, поэтому все-таки какими-то отдельными…
С.БУНТМАН — Да, отдельными кусочками.
О.БУДНИЦКИЙ — Или, может быть, в каких-то необычных ракурсах посмотреть то, что все-таки… ну, скажем так, у радиопередачи есть определенные особенности.
С.БУНТМАН — Хорошо. Спасибо большое, Олег Будницкий!
О.БУДНИЦКИЙ — Спасибо!
С.БУНТМАН — Мы вернемся к этим вопросам, а сейчас мы начали с Сарматова, Сарматовым и завершим. Вот другая сторона, которая была, наверное, вечно в революцию и не в революцию. Вот такое небольшое попурри нам сейчас на минутку сделает опять господин Сарматов.
КУПЛЕТЫ
