Личность в истории: мифы и реальность. Малюта Скуратов

Аудио-лекции Иван Грозный, Правоохранение и суд

 

С.БУНТМАН — И сегодня у нас такой вот герой как Малюта Скуратов. Что мы вспоминаем, когда Малюта Скуратов. У нас в гостях Александр Лаврентьев сейчас, историк. Здравствуйте.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Здравствуйте.

С.БУНТМАН — Я думаю, что мы даже не книжки вспоминаем и не какого-нибудь там. Я не помню, в “Князе Серебряном” он появляется?

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Существует, да.

С.БУНТМАН — Но мы вспоминаем всегда фильм Эйзенштейна «Иван Грозный».

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Или «Борис Годунов», помните?

С.БУНТМАН — Да.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Здесь Малюта — зять палача и сам в душе палач.

С.БУНТМАН — Ну, вот-вот, коротко и ясно.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Репутация есть.

С.БУНТМАН — Репутация у него жуткая, в пикантное положение попадала всегда советская пропаганда, казалось, все-таки, что человек-то он, конечно, нехороший, но государственная целесообразность, которая у нас всегда, особенно в 30-е годы вышла на первый план в таком оригинальном виде как репрессии массовые. То Малюта Скуратов превращается в такого у нас, в общем-то, человека, конечно, государственно полезного. Вот как пробежать между всеми этими Сциллами с Харибдами и понять, кто же такой был Малюта Скуратов, чем он занимался и каков был в быту и на работе?

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Вопрос совершенно замечательный. Должен сказать, что исчерпывающе на него ответить вряд ли сможет кто-нибудь сейчас, тем не менее, персонаж по имени Малюта Скуратов привлекал постоянно внимание историков. Ну, вообще, надо сказать, что репутация ведь штука весьма замечательная. Малюта Скуратов фигурирует в исторических песнях, которые сложились не позднее 17-го века, с совершенно определенной репутацией. И вот только что Вы вспоминали русскую литературу 19-го века, но еще и до нее у Малюты было определенное положение в обществе. И надо сказать, что лучше всего это мы знаем по его дочерям, как это ни странно. Одна из дочерей вышла замуж за Бориса Годунова, точнее, была отдана за него замуж. Об этом, если можно, чуть-чуть попозже. Вторая стала женой боярина Дмитрия Ивановича Шуйского, брата будущего царя Василия Шуйского. И когда в 1610 г в эпоху смуты в Москве совершенно неожиданно скончался замечательный полководец, 22-летний князь, Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, который победным маршем протопал от западных пределов России в Москву и привел к кресту страну, которая в значительной части не хотела царем Василия Шуйского над собой. Он, как известно, скончался после пира у своего родственника дальнего, князя Дмитрия Ивановича Шуйского. И молва дружно обвинила жену князя Шуйского и дочь Малюты Скуратова Христину в его кончине.

С.БУНТМАН — Ну, конечно, ну, естественно.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Ну, в России всегда любили все объяснять отравлениями. И тут греха на душу брать не буду, обстоятельства вряд ли были столь глупы и однозначны, все-таки. Но повторю еще раз, репутация — это очень сильно. Но я бы начал с Вашего позволения, немножко с другой вещи. Если Вы посмотрите книги по истории, посмотрите указатели разного рода, библиографическую литературу, то вы персонажа по имени Малюта Скуратов не найдете там. Звали этого человека совершенно иначе. Это, пользуясь современной лексикой, псевдоним, если угодно. Звали этого человека Григорий Лукьяныч Бельский и надо сказать, что Малюта Скуратов — это то, что сейчас бы мы назвали прозвищем. Точнее, конечно, это не прозвище, это — второе имя самого Григория Лукьяныча, а Скуратов — это прозвище его отца. Надо сказать, что в русской традиции довольно долго, еще со времен киевских достаточно мирно сосуществовало у человека часто по два имени. Одно имя, которое получал он при крещении, греческое имя из Святцев, а второе имя — русское, как называли. Но многие ныне живущие Первушины, Неждановы даже не подозревают, что их фамилии производят от русских имен, которые, естественно, сопровождали человека. Ну, имя Неждан, то же самое. Кстати, одного из братьев Бельского так и звали — Неждан. Его крестильное имя неизвестно. Так вот, Григорий Лукьяныч при рождении получил прозвище Малюта, точнее, русское имя, которое собственно говоря и сопровождало его всю жизнь. И Малюта — это не что иное, как Малютка — маленький человек. Ну, сразу приходят какие-нибудь параллельные ассоциация с Ежовым и что-нибудь в этом духе. Вообще, надо сказать, за маленькими людьми существует такая репутация, не очень, может быть, справедливая о каких-то таких палаческих наклонностях…

С.БУНТМАН — Жестоких, ревнивых, амбициозных.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Да. Это, как правило, подчеркивается всегда. Но тут, что называется, прозвище само по себе говорит о том, что он был человеком невысокого роста. Что же касается Скуратов, то это — прозвище его отца, Лукьяна Яковлевича Скурата. Скурат — это шкура. Тут уж, что хотите, думайте. Так что вот, что такое Малюта Скуратов — Григорий Лукьяныч Бельский.

С.БУНТМАН — Ну, кстати, есть же Шкурат, есть фамилия такая.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Да. Совершенно верно. Но она того же происхождения от русского «скура», «скурат». «Шкура» — в современном звучании. И вообще, если мы хотим понять биографию человека того времени, надо очень хорошо себе представлять или хоть как-то представлять, как проходила служебная карьера в тех условиях. Вообще, откуда люди брались, как они возносились к высотам власти, как они из этих высот выпадали. У этого были тогда, я имею в виду, в русское средневековье, в эпоху Ивана Грозного и в 16-м веке совершенно определенные законы, определенные традиции, которые регулировали эти подъемы и падения. Вот в этом отношении Малюта Скуратов — это человек своего времени. Достаточно, так сказать, ярко продемонстрировавший не только саму эпоху Грозного, ее возможности для мелкого человека попасть в колею, но еще не менее хорошо показавший, что такое служба была на Руси и до какой степени это служебное рвение давало человеку возможность возвыситься. Вообще зачастую Скуратова ведь путают, и даже историки профессиональные еще относительно недавно этим грешили, с двумя достаточно именитыми фамилиями. Вообще так в русском распространенном сознании общепринято считать фамилии на «ский» фамилиями высокородными, если угодно. Вот в этом отношении фамилия Бельский кажется фамилией достаточно могучей. Тем не менее, одновременно почти современниками Григория Лукьяныча были действительно Бельские именитейшего происхождения. Одни — это были князья Бельские, перешедшие на русскую службу еще на рубеже 15-16-го века Гедеминовичи. Это был высочайший род. Ну, один из Бельских, Иван Дмитриевич, был как раз во времена Малюты Скуратова главнокомандующим русской армии, одним из первенствующих бояр.

С.БУНТМАН — Но это — не родственники.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Не родственники никоим образом. Были еще князья Бельские — это одна из ветвей князей Ярославских. Так называемый, Мордкин и Бельский — это такой, в общем, маленький род огромного семейства Ярославских Рюриковичей. И наш Григорий Лукьяныч и к ним не имел никакого отношения. Он был то, что называли дворянской мелкотой. Ну, еще, может быть, два слова на эту тему, чтобы все было понятно. Государев двор, т.е. высший слой российского дворянства, группировавшийся в Кремле вокруг самого государя, это был достаточно устойчиво сформировавшийся довольно давно слой государевых слуг. Основная масса дворян была рассеяна в провинции, с такими корпорациями служила. И это была мелкота, назывались «дети боярские». И вероятности для них попасть в государеву дворовую службу были, в общем, невелики. Т.е. нужны какие-то экстраординарные обстоятельства. Малюта принадлежал к роду Бельских, который не имел никакого отношения к Государеву двору и к элите Российского Государства. Это были мелкие землевладельцы из-под Звенигорода. И до сих пор не очень понятно, как он и попал-то к двору. Это, вообще, большой вопрос. Но попал он в него в достаточно яркое время, время, всем известное тоже по нарицательному слову «опричнина».

С.БУНТМАН — Когда впервые регистрируется, что Малюта Скуратов или Григорий Лукьяныч, что он уже там, что он уже при дворе.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Ну, что называется, в службах отметился во второй половине 60-х годов. В 1565 г государь соизволил учредить опричнину, т.е. поделить государство на две части. Это такой был политический проект, о целесообразности и смысле которого до сих пор гадают историки. Но, так или иначе, появился так называемый опричный Государев двор, т.е. отдельный, особенный. И вот к этому опричному двору, отдельному от старого Государева двора в него попало такое пополнение из неродовитых дворян. Он обязан своим возвышением совсем не службам своих предков и не своему высокому происхождению, а лично благорасположению государя. Но, собственно говоря, вот на этой основе и строилась в прежние времена оценка опричнины, ну, в сталинскую эпоху, в первую очередь, как благого дела, ибо государь боролся с боярами, опираясь на мелких дворян. Ну, это совершенно, конечно, не так. Но, так или иначе, вот эти мелкие дворяне, они массой оказались помещены в опричнину, составили Государев опричный двор и на ведущих ролях в нем и оказался Григорий Лукьяныч Бельский, а также не менее неродовитые персонажи вроде князя Афанасия Вяземского. Но пусть никого не смущает слово «князь» в этой ситуации. Он служил в городовой службе, т.е. был тоже такой мелочью из провинции. Или там, скажем, семейство Басмановых. Ну, наверное, все помнят фильм «Иван Грозный», отца и сына Басмановых. Это тоже такие выдвиженцы эпохи опричнины. Хотя Басмановы начали немножко раньше свою карьеру при дворе. Ну, а дальше, наверное, имеет смысл остановиться на его подвигах. Собственно говоря, откуда взялась столь замечательная репутация. Ну, во-первых, слово опричник — оно само по себе было словом пугающим в те времена. У нас остались совершенно замечательные воспоминания иностранцев, служивших при дворе опричном Ивана Грозного. В частности, были два таких персонажа: Иоганн Таубе и Эллерт Крузе. Они были опричниками, несмотря на свое немецкое происхождение. Во время Ливонской войны, которую Иван Грозный вел в Прибалтике, по каким-то причинам ухитрились бежать за линию фронта. Ну, из-за границы выпустили описание того государства, в котором они недавно сравнительно еще служили. Но о своих опричных подвигах они там скромно умолчали, хотя они, очевидно, тоже имели место. Но зато в ярких красках расписали нравы Государева двора, и Малюта Скуратов тоже там фигурировал. И, собственно говоря, из их записок в значительной мере и берется описание Александровой слободы эпохи Ивана Грозного. Опять же сошлюсь на фильм Эйзенштейна. Я думаю, что у всех перед глазами стоят эти дивные кадры. Персонажи такие с клобуками отбрасывают гигантские тени на стену, движутся в каком-то таком торжественном и мрачном марше. Таубе и Крузе описали Александрову слободу как такое мрачное гнездо опричников, которые выезжали оттуда по указу царя творить суд и расправы, а потом возвращались. Под руководством того же Ивана Грозного предавались молитвам. И вот в этом таком своеобразном монашеском ордене Малюта Скуратов занимал совершенно определенное место. Он там пономарем числился. Так что, уж чего-чего, а яркости этому описанию Александровской его жизни у Таубе и Крузе не занимать, поэтому это всегда так четко отпечатывается в сознании. И, может быть, менее известны, хотя почему, собственно, менее известны, другие его совершенно замечательные подвиги, уже не на молитвенной ниве, а с пищалью. Но было, например, такое «замечательное» событие, как учиненный Иваном Грозным в 1569 г погром Новгорода. Но до сих пор ведутся споры, до какой степени поход Ивана Грозного на Новгород был спровоцирован самими новгородцами. Мотивировалось это все некоторыми сепаратными мотивами, предполагалось, что новгородцы собираются едва ли не отложиться от Российского государства и перейти под высокую руку польского короля. Но, так или иначе, организован был поход на Новгород по всем правилам военной операции, почти как в чужеземную страну. 15 тысяч войска, обложили дороги, попутно погромили население в Торжке и еще кое-где. Вот в этом походе Скуратов отличился весьма и весьма. У нас сохранился до сих пор очень любимый историками документ, любимый, естественно, как исторический источник, потому что содержание его более чем мрачное. Это так называемый «синодик опальных Ивана Грозного». В какой-то момент государь решил переписать в такую специальную книгу имена своих жертв, как высокородных, так и безродных. Безродные, как правило, там списками шли или просто с указанием цифр, высокородные как-то детализированы были. Но в том числе в «синодик опальных Ивана Грозного» попали результаты его новгородского похода. Там сказано четко и прямо, что Малюта Скуратов 1,5 тысячи «душ отделал» почти.

С.БУНТМАН — Сам?

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Сам. Сошлюсь, повторяю еще раз, на документ. Там это можно толковать как угодно, лично ли. Но, так или иначе, ему этот подвиг приписан. Причем там еще 14 человек расстрелял из пищали. Вообще, такая я бы сказал, экзотика для тех времен, потому что представить себе это в новую эпоху расстрел — это нормально, но для Средневековья это что-то такое из разряда почти охоты на зайцев похоже. Т.е. это даже не казнь, а мучение. Представляете, что такое пищаль, которую надо заряжать, целиться. Не автомат ведь. Попутно во время похода в Новгород в Тверском Отрочьем монастыре кончил свои дни один из самых непримиримых и самых ярких противников Ивана Грозного и его опричного террора — митрополит Московский Филипп. В фильме все, наверное, помнят тоже яркую сцену, когда Иван Грозный с Филиппом дискутирует о пределах царской власти в Кремлевском Успенском соборе. Но действительность была прозаичной. Филипп действительно никогда не скрывал своего неприятия грозненской политики внутренней, печаловался за опальных, никогда не считал необходимым подбирать какие-то слова изящные в своих выражениях, за что и поплатился так же, как и все остальные. Он был подвергнут суду, на который его даже не вызвали. Снарядили комиссию из преданных людей на Соловки, в Соловецком монастыре игуменствовал Филипп до того, как вступил на Московскую митрополию. Ну, естественно, нашлись проблемы с казной и с каким-то распределением денег.

С.БУНТМАН — Конечно.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Ну, все, как надо. В итоге митрополит оказался в ссылке в Тверском Отрочьем монастыре и по дороге в Новгород, как говорит житие митрополита Филиппа, есть его жизнеописание, составленное очевидно еще в 16 веке, лично Грозным в Отрочий монастырь был отправлен Малюта Скуратов, который удушил первого иерарха российской православной церкви подушкой. Вот, собственно говоря, яркие вехи. Больше к этому «светлому» образу добавить особенно нечего. Я имею в виду, из подвигов на государственной ниве. Мы их не знаем и, может быть, оно и хорошо.

С.БУНТМАН — Ну, да, но этого хватает. Вот здесь нам пишут. Нет, но мы говорили о происхождении и истолковании слова «опричнина». «Причины ее возникновения и прекращения». Вот Николай Иванович задает огромный вопрос, насколько я понимаю. Но мы сейчас уже не успеем ничего сказать об этом, потому что сейчас будут новости, а потом мы продолжим, буквально минуты через 3.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН — Мы продолжаем о Малюте Скуратове. Александр Лаврентьев здесь у нас в эфире. Это программа «Не так!». Николай пишет: «Все как надо говорите, но ведь наркотики-то не подбрасывали как сейчас». Подбрасывали чего-нибудь другое. И появлялись всевозможные экономические причины и споры хозяйствующих субъектов. И нарушения появлялись.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Но наркотиков не подбрасывали, потому что в них не было надобности. В России, кстати, тогда только водка появилась в обиходе. Как известно, перегонного куба до эпохи Ивана Грозного, похоже, не существовало все-таки. В этом отношении Николай прав, но, тем не менее, нам известны ситуации фальсификации следствий. Но про Малюту Скуратова ничего сказать не могу, но, скажем, его ближайший родственник, Борис Федорович Годунов, я только что говорил о его родстве с ним, прославился как минимум одним делом, в котором фигурировали корешки. Но это, наверное, далеко слишком отстоит от сюжета, тем не менее, речь шла о судьбе семьи Романовых. Мало кому известно, что взлет Романовых начала 17-го века начинался с падения этой семьи, которая была поставлена на грань выживания в связи с тяжким обвинением в подготовке покушения на царское здоровье, на здоровье Бориса Годунова. А фигурировали в качестве вещественного доказательства корешки, которые нашли в казне одного из братьев Романовых.

С.БУНТМАН — Ну, вот, а Вы говорите, не подбрасывали, Николай. Все нормально, все в порядке, можно успокоиться. Так. Дальше мы идем. Все-таки, если говорить о Малюте Скуратове, какова его дальнейшая история? И официально он был кем? И вообще, как была организована жизнь в опричнине?

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Жизнь опричного двора была организована точно так же, как и жизнь Государева двора. Это была иерархическая система, в которой существовал высший совещательный орган при царе. Назывался он Думой. Была Дума земская, была Дума опричная. Вот в этой Думе наш герой занимал низшую думную должность думный дворянин. Высший был боярин. Но он собственно на большее, даже при всей любви к нему государя рассчитывать вряд ли мог, потому что боярским чином жаловались исключительно родовитые люди, итак для него с его положением это был возможный потолок. Дальше ведомство опричнины выглядело точно так же, как и параллельно существовавший государственный орган. Опричнина имела свою территорию, т.е. территорию государства, которая подчинялась, соответственно, выделенным в опричнину органам власти. Там были свои органы управления, приказы и министерства, нынешним языком. Там было собственное опричное войско. И вот, кстати, одной из возможных причин ликвидации опричнины историки полагают слабую боеспособность этого опричного войска, которая ярко проявилась в 1571 г., потому что выяснилось, что воевать со своими подданными — это совсем не то же самое, что противостоять опасному и профессиональному врагу. А в 1571 г. через русские степные границы прорвалась крымско-татарская орда под руководством хана Давлет-Гирея. Прошли они великолепно в верховьях Оки. Не так, где обычно их ждут, вот там, ближе к Серпухову, а повыше туда — к Калуге. Переправились на противоположный берег, застали в полный расплох армию, которая в панике отступила к Москве. Москву татары не взяли, но вспыхнувший в окрестностях пожар уничтожил практически город. Татары ушли с гигантской добычей. Все, что хотели, то и делали. И возможность их увезти что-то на себе ограничивалась просто количеством лошадей. Так вот, именно в этом году на окском берегу, а это был главный рубеж обороны от степняков, первенствующими были воеводы опричной армии. И опричное войско было первенствующим, а земское было, как бы отодвинуто на задний план. Ну, немедленные репрессии обрушились на воевод опричной армии. Это был, повторяю, 1571 г., а буквально там год — полтора спустя опричнина была ликвидирована. Вот как полагают, эта откровенная демонстрация небоеспособности опричного войска и была одним из существенных мотивов, по которым Грозный от них отказался. Но Малюта Скуратов к этому не имел никакого отношения. Он вообще не засветился ни в каких воинских подвигах, хотя почти 20 лет в России в эпоху Грозного шла Ливонская война, продолжительные кровопролитные военные действия за доминирование на прибалтийских землях между Россией и Швецией и Речей Посполитой. Его имя никоим образом не фигурирует в разрядных записях того времени, т.е. он к армии не имел никакого отношения. И вдруг неожиданно в 1573 г., опричнина уже к этому моменту, повторяю, прекратила свое существование, его имя всплывает среди участников военных действий в Ливонии. В 1572 г. Иван Грозный лично возглавил поход в попытке очередной раз взять столицу Ливонии. Но до столицы он не дошел. Это — Ревель, нынешний Таллин. А 1 января 1573 г. осаждали крепость Пайду. Вот под этой крепостью Малюта Скуратов и погиб. Как это все случилось, в общем, довольно трудно себе представить. Он, конечно, был не рядовым воином, вряд ли лично бегал на стену как там, например, Алексашка Меншиков во время Северной войны совершал подвиги.

С.БУНТМАН — Да и другие здесь организации и нравы другие.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Но все, что известно, что он погиб там. И после чего был похоронен с почестями в Иосифо-Волоколамском монастыре под Москвой. Обитель, особо почитавшаяся Иваном Грозным. Туда был дан Грозным по нему большой вклад, очень серьезный. 100 рублей — это немалые деньги по тем временам. И, кстати, как полагают историки, браки дочерей Малюты Скуратова, о которых я уже упоминал, устроены тоже были Грозным после смерти отца. Во всяком случае, двух младших дочерей, средней и младшей, той, которая вышла замуж за Шуйского.

С.БУНТМАН — Т.е. после смерти Малюты это уже было?

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Да, да.

С.БУНТМАН — И какова дальнейшая судьба рода? Здесь меня спрашивают.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — А род пресекся.

С.БУНТМАН — Потому что по мужской линии-то пресекся.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Да, был единственный сын, который, похоже, просто не дожил до служебного возраста. Бояре верстались в службы в 14-15-летнем возрасте. Известно, что был сын, но вот как-то в службах, по-моему, он не мелькал. А что касается дочерей, то они вышли замуж весьма, выражаясь современным языком, удачно. Точнее, были выданы. И, безусловно, место рода Скуратовых — Бельских было не таково, чтобы выдать, скажем, Малюте старшую дочь вообще за одного из Гедеминовичей, за ближайшего родственника, кстати, Ивана Грозного, двоюродного брата его матери Елены Глинской, князя Ивана Глинского. Но, тем не менее, собственно, на этом род и кончился. Я имею в виду конкретно род потомков Малюты Скуратова. Но самих Бельских дворян было достаточно много. Малюта по хорошей старой феодальной традиции с собой привел ко двору своих родственников. Это было абсолютной нормой. Это не как сейчас к этому относились. Это были его племянники, двоюродные братья. Один из племянников сделал блестящую карьеру при дворе. Ну, вот есть такие мемуары … «При дворе двух императоров». Этот человек, звали его Богдан Яковлевич Бельский, пережил шестерых царей. Причем он не принадлежал к родовитой знати, т.е. службы его дяди совсем не выпихнули Бельских куда-то очень высоко. Но был очень богат. Начинал делать карьеру при Грозном, благополучно делал при Федоре Иоанновиче, при Борисе Годунове, при первом Самозванце, при Василии Шуйском и, собственно, вот только в 1610 г. погиб.

С.БУНТМАН — Нет, ну, с одной стороны можно было, тогда сменялись-то цари достаточно интенсивно, но и времена были очень бурные, в которые выдержать — это вам не спокойные времена какие-нибудь.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Но, тем не менее, это карьера редкая, конечно, во всех отношениях.

С.БУНТМАН — Да.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Орудничего Бельского. Он, собственно, тоже боярина так и не выслужил, остался в думных дворянах, потом окольничество получил. Это — следующий чин, так сказать, предбоярин. Но боярином так, похоже, и не стал.

С.БУНТМАН — Вот все-таки, такое выдвижение такого человека как Малюта Скуратов, что это? Какой в этом урок для нас, какой вывод? Вот что это такое, что здесь можно нащупать в этой удивительной истории и молве, которая за ним последовала? Мало ли, кто выдвигался, а такой молвы далеко не все получали. Здесь мне напоминает кто-то: «Почему Маргарита на балу запомнила исключительно Малюту Скуратова?» На балу у Сатаны.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Ну, это к вопросу о молве, о которой мы с Вами с самого начала и заговорили. Кстати, заговорили абсолютно справедливо. Ведь согласитесь, то, о чем мы сегодня вспоминали, вряд ли можно отнести к числу там подвигов на государственной ниве. Но только, если не героическая кончина под Пайдой. Как ни верти, там все-таки на поле брани, уж там мы не знаем деталей. Я думаю, что, прежде всего, этого человека, конечно, сделала эпоха. Само собой разумеется, русское феодальное общество и государство, и Государев двор в те времена были устроены таким образом, что службы, повторюсь еще раз, определенным образом регулировались. В этом отношении всякий выскочка, всякое резкое движение вверх, оно было связано с какими-то абсолютно конкретными обстоятельствами. Но, судя по всему, какие-то личные качества этого человека были именно в эту эпоху востребованы. В иной бы ситуации сидел бы он у себя в Звенигородском имении своем и служил бы, тянул бы армейскую лямку вместе с корпорацией местных мелких дворян, регулярно ходя в походы. И, может быть, ничем бы больше не отметился.

С.БУНТМАН — Может быть, даже и не отмечался никакой такой жестокостью, потому что здесь, конечно, его выпустили на волю.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Но надо помнить, что жестокость такого рода людей, она — жестокость вторичная. Она, может быть, физически выражена, скажем ярче, но, тем не менее, Малюта в этом смысле был палач. Кстати, очень характерно в этом отношении отношение к нему, например, русских историков, придерживавшихся монархического взгляда на вещи. Не хочу сказать, что у Грозного были апологеты. Но, тем не менее, историки постоянно пытались найти какое-то рациональное зерно в внутри политическом курсе Ивана Грозного. Споры ведь о том, что такое была опричнина, продолжаются до сих пор, хотя на самом деле вот, что мы имеем, мы имеем результат. Результат был достаточно печальным. И, с точки зрения экономического состояния государства и разрушенности внутригосударственных связей разнообразных. И эпоха смуты в значительной степени выросла на результатах правления Ивана Грозного.

С.БУНТМАН — Но если не напрямую, то хотя бы почву подготовил, подготовил условия для того, чтобы всякая смута могла там произрасти.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Безусловно, и надо сказать, что историки 17-го века, например, всегда начинали описание смутного времени с эпохи Ивана Грозного. Напрямую ему никогда не ставилось это в вину, но, тем не менее, считали, что именно там все началось. Так вот, возвращаясь к Малюте Скуратову, скажем, Николай Михайлович Карамзин, который весьма критически относился к Грозному, тем не менее, все-таки пытался найти в нем, и не без основания, наверное, черты государственного мужа. Нельзя все сводить исключительно к одному, к мясорубке. Я не буду перечислять свершения эпохи Ивана Грозного. И не будем дискутировать о том, до какой степени государь был к этому причастен. Вспомним, что в это время появился первый московский печатный двор, хотя бы, между прочим, государственный. Но в любом случае, Скуратов вошел в отечественную историю, повторяю еще раз, с почти практически при его жизни совершенно твердо сложившейся абсолютно однообразной недвусмысленной репутацией. У всякого русского государственного деятеля всегда есть недоброжелатели, куча недоброжелателей была у Бориса Годунова, например, безусловно, личности яркой. Да, кого ни возьми, но, тем не менее, все-таки современники всегда пытались, наиболее серьезные из них, найти разные стороны деятельности этих людей, вот однозначно не судить о них. А у Малюты в этом смысле абсолютно, вот — черным-черно, и никакого проблеска.

С.БУНТМАН — Да. Галина спрашивает: «Существует мнение, что после Малюты Скуратова имя, вот это, как мы говорили, русское имя Малюта больше не давали вообще никому».

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Ну, нет. Вообще, Малюта был именем распространенным достаточно. И я знаю людей и 17-го века с таким именем. Так что ничего удивительного в этом нет. Имя — есть имя, оно не было в этом смысле индивидуальным. Но понимаете, нельзя же сказать, что в России перестали называть мальчиков Иосифами после 1961 г. Наверное, какие-то есть.

С.БУНТМАН — Да, или Лаврентиями.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Ну, да.

С.БУНТМАН — Вот. Здесь очень забавно, хотя, вот что я хотел бы опровергнуть, Виктор говорит: «Если восстанавливать памятник на Лубянке, то не Дзержинскому, а Малюте Скуратову. Более символично и общество «Мемориал» не будет возражать, родственников жертв ведь не осталось, надеюсь». Виктор, по-моему, остались родственники жертв. Там такие имена, все-таки. По-моему, остались родственники жертв, как ни старались люди, все-таки все равно остаются родственники.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Но с родственниками жертв эпохи Ивана Грозного действительно напряженно. Одним из печальных последствий его правления было практически…

С.БУНТМАН — Пресечение родов?

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Да, значительная перетряска элиты государственной. Надо сказать, что для феодального общества это был тяжелейший удар и в этом отношении Ваш корреспондент не далек от истины. Хотя, безусловно, кое-кто жив. Я имею в виду из дальних, дальних, дальних потомков, конечно.

С.БУНТМАН — Я думаю, найдутся.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Найдутся, найдутся.

С.БУНТМАН — Да, так что.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Претензии могут предъявить.

С.БУНТМАН — Не рассчитывайте. «Из опричников Ивана Грозного Малюта Скуратов особо не выдвинулся, но вот Годунов, например, выдвинулся еще как, даже побывал царем». Вот. Судьба бывших опричников. Малюта там хорошо имел.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Вы знаете, тут надо тогда, несмотря на недостаток времени, сказать два слова о слове «опричник».

С.БУНТМАН — Да.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Мы сейчас пользуемся этим словом, как словом нарицательным. Тем не менее, называть опричниками всех людей Государева двора, а их там было больше 270 душ, я бы все-таки не стал. Там были очень разные персонажи. Безусловно, считать их всех палачами, наверное, невозможно. В конце концов, существовало опричное войско, в конце концов, существовали опричные приказы, т.е. те самые низовые структуры, которые, грубо говоря, делали черную мясницкую работу. А что касается членов двора, у нас нет никаких сведений о том, что Годунов лично замарал руки в крови. Но я знаю, например, еще одного замечательного персонажа, его портрет висит в Историческом музее. Это посол Бориса Годунова в Англию Григорий Иванович Микулин. Вот он числится рындой на Государевом дворе опричном, ну, грубо говоря, оруженосцем. Но он тогда был настолько юн, что вряд ли за ним числились какие-нибудь подвиги. Так что в этом смысле там было очень много и очень разных людей. Но, тем не менее, слушатель прав, за Годуновым и его родом тянулся как шлейф хвост родства с Малютой Скуратовым. Поминали.

С.БУНТМАН — Скорее, родства, чем его причастности к опричнине?

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Родства, родства, в первую очередь.

С.БУНТМАН — Понятно. Ну, да, можно, конечно. Вот, Александр Владимирович, я Вас обожаю, я обожаю нашего слушателя, который нам уже который раз все передает. Из сообщения в сообщение он прослеживает эзотерический характер всего того, что происходило, в т.ч. и опричнины, как Ордена, как некой эзотерической организации такой. Очень похоже, но просто, мне кажется, что это внешне похоже, но, мне кажется, что, все-таки это здесь не совсем так.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Вообще, Вы знаете, слово «Орден» тут для меня есть тоже в некотором смысле одна загадка. Знаете, вообще, описание вот этой опричной орденской структуры со строгим подчинением, со всякой символикой. Оно появилось, между прочим, первый раз на русском языке в очень забавное время в 1922 г. Именно тогда историк Иван Иванович Полосин издал в «Историческом журнале», выходившем тогда в Советской России, описание этих мемуаров. У меня есть большие подозрения, что Иосиф Виссарионович, будучи замечательным читателем исторической литературы, имел «Исторический журнал» в своей библиотеке. Повторюсь еще раз, совершенно, может быть, историки, занимающиеся советским обществом, меня опровергнут, но проверить, был ли «Исторический журнал» 22-го года с публикацией Полосина и с описанием опричнины в библиотеке Иосифа Виссарионовича, ныне не так трудно.

С.БУНТМАН — Это можно. Причем есть сейчас исследования библиотеки Сталина.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Да, да. И о ней вообще сейчас много говорили. Вы помните, в связи с хищениями из нее.

С.БУНТМАН — Да, да, да. Нет, там очень интересно. И как Сталин читал, и что отмечал, и какие маргиналии были на книгах.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — У него ведь проскользнула где-то, я повторюсь еще раз, я с первоисточниками советской эпохи плохо знаком, какая-то мысль об организации партии на орденский манер, причем как раз в 20-х годах. Видел я это, читал где-то в цитатах, специалисты меня поправят, если я не прав. Но подозреваю, что не без влияния возможных исторических параллелей все-таки это существовало, уж больно они напрашивались сами собой.

С.БУНТМАН — Галина спрашивает, действительно ли, как она пишет «подворье Малюты Скуратова, находившееся на месте Храма Христа Спасителя, хранило тайные пыточные».

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Но если бы еще кто знал, где жил Малюта Скуратов, я думаю, историки ему бы поклонились. Это — очередная московская легенда. Может быть, небезосновательная. Хотелось бы очень верить в то, что действительно существует такое место, в котором был бы не подворье, двор московский его. Хотя, откровенно говоря, при его положении при дворе, он был думной дворянин, скорее всего, он все-таки имел двор в Кремле. Тем более что перетряска высших эшелонов государственной власти была тогда такова, что дворовые места в Кремле периодически освобождались.

С.БУНТМАН — Все усилиями самого Малюты, в частности.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Ну, и его тоже.

С.БУНТМАН — Ну, что же делаем вывод, вот такой вот персонаж. И здесь можно, наверное, все-таки сказать, что это — тот довольно редкий случай, что молва вполне как-то адекватна тому, что было.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Безусловно. Я не знаю человека, который бы стал спорить с молвой. Его не было 400 лет назад, не было 300, не было 200, я думаю, не найдется и сейчас.

С.БУНТМАН — И нет никаких причин. Вот насколько я понимаю, нет никаких причин с этим спорить, т.е. нет никаких фактов в руках или каких-то свидетельств или еще чего-то, что могло бы нам несколько просветить образ.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Вы знаете, если бы кто-нибудь из современников написал, что Малюта был чадолюбив и как он хорош был в кругу семьи, например, знаете, как замечательно там вел хозяйство. Возможно, этот образ приобрел какие-нибудь иные краски, но по слову Христову, по деяниям судим.

С.БУНТМАН — Ну, да. Все. Так, ну, что же. Спасибо. Спасибо большое. И мы продолжим, продолжим нашу серию, серию программы «Не так!» о персонажах через две недели. Будет небольшой перерыв в следующую субботу, а потом уже, после еще существующих праздников, мы с вами продолжим. А сегодня был Александр Лаврентьев и мы говорили о Малюте Скуратове. Спасибо большое.

А.ЛАВРЕНТЬЕВ — Всего доброго. Спасибо.