ГОСУДАРСТВЕННЫЕ КРЕСТЬЯНЕ
ГОСУДАРСТВЕННЫЕ КРЕСТЬЯНЕ, название впервые появилось в законодательстве русском при Петре I (указ от 26 июня 1724) и первоначально применялось к т. н. черносошным крестьянам, уцелевшим преимущественно на Севере, где не развилось крепостное право и поэтому сельское население было подчинено государственной власти непосредственно. К ядру государственных крестьян постепенно присоединялись самые разнообразные элементы: потомки служилых людей русского Юга (однодворцы), крестьяне, отобранные в 1764 у монастырей, иноземные колонисты, крестьяне, освободившиеся от крепостной зависимости, и т. д. До 1861 к государственным крестьянам относились все сельские обыватели, не являвшиеся собственностью частных лиц (крестьяне крепостные) или Императорской фамилии (крестьяне удельные). В 1842 по отчету Министерства государственных имуществ таких обывателей (включая сибирских инородцев, кочевых калмыков и киргизов, сельское население Бессарабии и т. п.) насчитывалось 10 354 977 душ мужского пола — ок. 1/3 всего населения России по 8-й ревизии. К государственным крестьянам относились и безземельные половники русского Севера, и зажиточные землевладельцы (колонисты, сибирские крестьяне), и вовсе не земледельческие элементы (заводские рабочие на Урале). Юридическое положение горнозаводских крестьян почти не отличалось от положения крепостных, а однодворцы сами имели право владеть крепостными; иноземные колонисты, войсковые обыватели и т. д., в свою очередь, составляли особые юридические группы. Единственным объединяющим признаком этой пестрой массы было ее отношение к казне.
Правительство было для государственных крестьян одновременно частным собственником; кроме налогов общественного характера (подушная подать) государственные крестьяне платили еще оброк. Оброк сначала был добавочным душевым сбором к общей подушной подати; по указу 1724 он равнялся 4 гривнам с души. В 1746 он был поднят до 1 руб., в 1768 — до 2 руб., в 1783 — до 3 руб.; в к. XVIII в. были установлены 4 различные нормы оброка, в зависимости от местоположения: больше всего платили государственные крестьяне центра — по 5 руб. 10 коп. с души, менее всего — крестьяне Севера и Сибири — 3 руб. 57 коп. В 1810—12 оклады по всем 4 классам были увеличены еще на 2 руб., причем этому сбору впервые было дано название «оброчной подати». По своему значению оброк государственных крестьян был аналогичен оброку помещичьих: это был доход государства, как вотчинника государственных крестьян. Впоследствии он получил толкование арендной платы за землю, на которой находились крестьяне. Оброк государственных крестьян был меньше помещичьего по крайней мере вдвое.
Относясь к государственным крестьянам как к казенному имуществу, правительство пользовалось ими как резервным фондом для разного рода пожалований, наград за службу и за особые услуги монарху и государству. Таким путем только за период царствования Екатерины II ок. 1300 тыс. государственных крестьян перешли в разряд владельческих; при Павле I за один день 82 тыс. из них стали крепостными.
Из права государства на личность государственных крестьян логически вытекало и его право на имущество последних, на крестьянскую землю. Но такой вывод был сделан не ранее сер. XVIII в. Московское право не проводило четкой границы между владением и собственностью, и государственные крестьяне обращались со своими землями как с собственными: продавали их, закладывали, завещали и т. д. Межевые инструкции 1754 и 1766 установили, что земли государственных крестьян, исключая те, на которые у владельцев имеются специальные жалованные грамоты, являются собственностью государства и потому не подлежат отчуждению. Проданные лицам других сословий, они должны быть возвращены тем селениям, при которых расположены. Покупка и продажа государственными крестьянами земель друг у друга в одних местах была также запрещена, в других позволена, но с различными ограничениями. Новый принцип не сразу покончил со старой практикой, но правительство проводило его неуклонно, неоднократно подтверждая правила межевых инструкций (указы 1765, 1782 и 1790). С этим юридическим переворотом связан и экономический: введение для государственных крестьян общинного землевладения.
При полном распоряжении крестьян своей землей последняя была распределена очень неравномерно. «Справедливость требует, — говорит один административный документ 1786, — чтобы поселяне, платя одинаковую все подать, равное имели участие и в угодьях земляных, с коих платеж производится»; «уравнение земель, особенно в тех уездах и волостях, где обыватели хлебопашеством более, нежели другими промыслами, приобретают пропитание, почитать надлежит неминуемо нужным, сколько для доставления способа платить поселянам подати свои бездоимочно, тем не менее для успокоения малоземельных крестьян». Последний из аргументов показывает, что правительство в этом случае шло навстречу пожеланиям крестьян, при прежних порядках иногда вовсе лишенных земли и всегда весьма обделенных. Но исходной точкой его политики был все же интерес казенный, а не крестьянский: стремление избежать недоимок, которые, несмотря на изобилие строгих указов по этому поводу (в течение 20 лет, с 1728 по 1748, было издано 97 таких указов), росли в очень невыгодной для государственного казначейства прогрессии. Почти каждое десятилетие их приходилось слагать со счетов; в 1730, напр., было сложено недоимок до 4 млн руб., а в 1739 снова насчитывалось 1 600 тыс.
Что введение общины не помогло делу, как на это рассчитывали в XVIII в., показывает факт роста недоимок и в XIX в. В 1836, по расчетам П. Д. Киселева (в докладной записке, представленной им в Комитет для изыскания средств к улучшению состояния крестьян), «недоимки, кроме сложенных по манифестам, простирались на сумму 68 679 011 руб.». Киселев считал, что одного распределения земли недостаточно. Причина этому, писал он, есть отсутствие, во-первых, покровительства, во-вторых, наблюдения. Мысль о необходимости особой опеки над государственными крестьянами высказывалась и раньше — тем ведомством, которому они были подчинены. «Неудобства нынешнего управления государственными крестьянами столь известны, — писал в 1825 министр финансов Е. Ф. Канкрин, — что не требуют дальнейшего изъяснения. Недостаток ближайшего надзора и защиты, между прочим, есть причиною, что благосостояние крестьян упадает и число недоимок, на них лежащих, уменьшается». Канкрин предложил план нового устройства государственных крестьян, хотя и по-прежнему при Министерстве финансов. Однако предшествующая история вопроса не внушала большого доверия к этому ведомству, и Государственный Совет избрал точку зрения Киселева — о необходимости особого центрального управления государственным имуществом. Мнение Государственного Совета было утверждено Николаем I 4 авг. 1834, а 1 янв. 1838 было учреждено новое Министерство государственных имуществ. Министром был назначен Киселев, которого государь называл своим «начальником штаба по крестьянской части». В проектах и мероприятиях Министерства государственных имуществ можно встретить все способы, как «поднять» народ нравственно и материально, начиная от самых наивных и патриархальных и кончая такими, которые позже были признаны наиболее прогрессивными. Разлад хозяйственного быта государственных крестьян Киселев более чем наполовину объяснял их «безнравственностью», которая «достигла высшей степени», особенно вследствие пьянства. Сознавая, что последнее помимо индивидуальных имеет и некоторые общие причины (система откупов), которые он не мог ликвидировать, Киселев тем не менее в широких масштабах взялся за «индивидуальное лечение безнравственности». Крестьянам, отличавшимся примерным поведением, вручались особые похвальные листы, дававшие им некоторые преимущества в общественной жизни (первенство при подаче голосов на мирских сходах и т. п.) и льготы (освобождение от телесных наказаний). Более действенным способом было уменьшение числа кабаков в селениях государственных крестьян (с 15 до 10 тыс. за время правления Киселева).
Важным средством борьбы с безнравственностью стало обучение в школах, главной задачей которых считалось «утверждение среди крестьян правил Православной веры и обязанностей верноподданства (см.: Верноподданничество) как главных оснований нравственности и порядка». Преподавание в школах возлагалось на духовенство. Кроме Закона Божия, азов грамоты и начальной арифметики ученики знакомились с полицейским уставом, составленным так, что в нем «в удобопонятной для разумения поселянина форме излагались все его обязанности как православного, верноподданного члена общества и семейства». Правила устава были изложены в форме кратких заповедей, запомнить которые не составляло труда. В год учреждения министерства во всех селениях казенных крестьян насчитывалось всего 60 училищ с 1880 учениками; к 1866 всего школ было уже 5596 (2754 приходских школы и 2842 школы грамотности) с 220 710 учащимися (192 979 мальчиков и 27 731 девочек). Но проверка этих школ в к. 1850-х показала, что качественные результаты просветительской политики Киселева не столь блестящи, как количественные: помещения училищ были тесны и неудобны; наставники «не приносили ожидаемой пользы». Числившиеся в школах ученики плохо посещали уроки, и министерство вынуждено было ввести назначение «постоянных учеников» из числа сирот обоего пола, для которых ежедневное посещение училища являлось обязательным.
Наряду с повышением нравственности крестьян Киселев заботился и об их здоровье и материальном обеспечении: для них была организована — впервые в русской деревне — медицинская помощь. Были приглашены на службу врачи и ветеринары, созданы школы для подготовки фельдшеров и акушерок. С 1841 появляются постоянные «окружные лечебницы». Издан был особый «Сельский лечебник для употребления в казенных селениях». Широкого распространения, впрочем, эта инициатива не получила: в 1866 1 лечебница, напр., приходилась на 700 тыс. чел., а ученых акушерок было всего 71 на все ведомство. Для обеспечения продовольствием крестьян в случае неурожая были открыты (отчасти еще до Киселева) запасные хлебные магазины — обычные в каждом селении и, кроме того, центральные, запасы из которых пускались на рынок в случае дороговизны с целью понижения цен. В 1849 было введено взаимное страхование.
Не довольствуясь только оборонительными мерами, Киселев стремился коренным образом улучшить крестьянские хозяйства, во-первых, путем распространения среди крестьян усовершенствованных приемов сельского хозяйства (с этим связаны, между прочим, знаменитые «картофельные бунты», при усмирении которых пришлось употребить местами военную силу и 18 чел. было убито). Вторым путем явилось переселение государственных крестьян из малоземельных губерний в многоземельные; всего за 15 лет существования Министерства государственных имуществ было переселено 146 197 душ мужского пола. В-третьих, была организована система кредита; этой цели отвечало открытие при волостных правлениях вспомогательных и сберегательных касс. Последние принимали вклады на любую сумму начиная от 1 руб. из 4%, первые выдавали ссуды от 15 до 60 руб. за 6% целым селениям или отдельным домохозяевам за ручательством схода. В 1855 вспомогательных касс насчитывалось в селениях государственных крестьян 1104, сберегательных — 518; в ссуду выдавалось ежегодно до 1,5 млн руб.
Важные меры были приняты и в организации податей. Душевую раскладку податей и обусловленное ею общинное землевладение с переделами земли по душам Киселев считал «вредным для всякого коренного улучшения в хозяйстве». Вредная в экономическом отношении, община была, однако, по его мнению, выгодна политически, «в отношении устранения пролетариев». Приходилось действовать в этом вопросе более косвенными мерами: ограничивая переделы (они были приурочены к ревизиям), поощряя развитие участкового землевладения, а отчасти — на вновь заселяемых местах — создавая его искусственно. Зато при распределении оброка можно было действовать более прямыми средствами. Уже при разделении оброка на разряды была сделана попытка согласовать поголовный сбор со средствами плательщика. С другой стороны, сами крестьяне по большей части разверстывали подати сначала по земле, а потом уже по душам. Киселев решил окончательно перевести оброк с душ на землю. В результате кадастровых работ, продолжавшихся все время его руководства Министерством государственных имуществ, была установлена средняя валовая доходность земли в большей части губерний, где имелись государственные крестьяне. Из валового дохода вычитались затем издержки по возделыванию — по средней стоимости рабочих дней в данной местности; остаток считался чистым доходом. Оброк должен был составлять определенную часть чистого дохода в зависимости от местности: 20% — в Курской губ., 16% — в Харьковской, 14% — в Новгородской, 9,5% — в Екатеринославской, Воронежской и Тверской губ. и т. д.
Еще более отвечали исторически сложившимся условиям органы крестьянского самоуправления. Мирской сход и мирские выборные в той или иной форме существовали у государственных крестьян еще с московской эпохи. Указы от 12 окт. 1760 и от 6 июля 1761 юридически оформили выбор самими крестьянами старост и права мирского схода. Закон 1805 установил состав последнего (только из домохозяев) и определил условия законности его приговоров; в 1811—12 сходу было дано право суда над крестьянами в мелких преступлениях, право принимать и увольнять членов крестьянского общества. Еще ранее, при имп. Павле, была создана другая высшая единица крестьянского самоуправления — волость, состоявшая из нескольких сельских обществ; в каждой волости было свое волостное правление из волостного головы, выборного и писаря. Министерству государственных имуществ оставалось только упорядочить эти разновременно созданные органы местного самоуправления и установить их связь с центральным управлением. Посредствующие звенья носили чисто бюрократический характер; ближайшим к волости попечителем крестьян являлся окружной начальник, которому было поручено ведение всех дел, «относящихся до улучшения нравственного состояния крестьян, до гражданского их быта, строительной части, обеспечения продовольствия, хозяйства, податей, повинностей и защиты по судебным делам». Только следственная и полицейская части остались в ведении земских судов. Суд по крестьянским делам сосредоточивался в сельских и волостных учреждениях, вне прямой зависимости от окружного начальника, но под его надзором. Над окружными начальниками стояла палата государственных имуществ, по одной в каждой губернии. Окружные начальники, по мысли Киселева, должны были показать, «сколько и у нас полупросвещенные крестьяне умеют быть счастливыми, когда руководствуются властью попечительною, отеческою и нестеснительною». Мысль о хозяйственной опеке над крестьянами была, впрочем, не нова: в какой-то степени ей отвечали учрежденные еще Екатериной II при каждой казенной палате «директоры экономии» (упраздненные Павлом).
Практика чиновничьей опеки вскоре разочаровала Киселева. Уже в самом начале деятельности министерства, в 1842, он жалуется в письме к брату, что «России не переделать разом», и сетует на невозможность «всех своих сослуживцев одушевить усердием». Сразу после этого (в отчете за 1842) высказывается мысль о необходимости «ослабить влияние окружных начальников», а в частных письмах Киселев откровенно признается в обоснованности жалоб на недобросовестность его администрации. Все это частично способствовало дискредитации преобразовательных планов Киселева в высших сферах, несмотря на то что даже с чисто фискальной точки зрения успехи его управления были налицо. Недоборы уменьшились более чем наполовину, и за 18 лет министерства Киселева государственные крестьяне пополнили казну на 150 млн руб., более чем за такой же предшествующий период времени. Его преемник по министерскому креслу, М. Н. Муравьев, находил, однако, что доходы государственных крестьян могли бы быть гораздо весомее «при уменьи взяться за дело, уменьи, которого не хватало Киселеву, как теоретику, а не практику». Но собственные действия Муравьева свелись только к увеличению оброчной платы (от 20 до 33% оценочного дохода), что было, по сути, эксплуатацией результатов киселевского управления, значительно поднявшего благосостояние государственных крестьян. К тому же сам взгляд на государственных крестьян как на доходную статью казны ко времени вступления в должность Муравьева совершенно устарел.
Освобождение помещичьих крестьян со всей подготовительной работой очень сильно отразилось и на населении казенных земель. Одновременно с первыми проектами крестьянской реформы в правительственных сферах начинает укрепляться мысль «об уравнении государственных крестьян в отношении гражданских прав с прочими свободными состояниями». Александр I перестал жаловать государственных крестьян в частную собственность — с этого времени отчуждались только ненаселенные земли казны (исключением было отчисление нескольких сот тысяч государственных крестьян к удельным при имп. Николае I). В 1801 государственным крестьянам возвращается право владеть недвижимой собственностью в деревнях, в 1827 они получают право приобретать и отчуждать дома также в городах, исключая столицы. В 1825 во всех имущественных сделках государственные крестьяне подчинялись общим гражданским законам. Уже в 1820-х возник и вопрос о правах государственных крестьян на их земельные наделы; в проектах гр. Гурьева, Канкрина, комитета под председательством кн. Кочубея выдвигается мысль о передаче земли крестьянам в «бессрочное содержание» или «вечное и неотъемлемое пользование».
Освобождение помещичьих крестьян с землей поставило государственных крестьян в весьма странное положение. 5 марта 1861 состоялось Высочайшее повеление о применении основ реформы 19 февр. к государственным крестьянам. Поначалу (Высочайшее повеление от 28 янв. 1863) предполагалось передать землю крестьянам в «постоянное пользование» на условиях оброка, неизменного в течение первых 20 лет; в надел поступала вся земля, фактически состоявшая в пользовании крестьян на момент введения реформы; урезку наделов, подобную той, что была сделана с помещичьих крестьян, решено было не делать (проект комиссии сенатора Гана). В конце концов, однако, взяло верх мнение о передаче земли государственным крестьянам на правах собственности (кроме лесов) с предоставлением им права выкупить ее сразу (путем единовременного взноса процентными бумагами суммы капитализованного оброка) или оплачивать постоянной оброчной податью (указ от 24 нояб. 1866). В 1886 выкуп стал обязательным, и оброчная подать (с некоторой надбавкой) была преобразована в выкупной платеж. Особое управление государственных крестьян было упразднено указом от 18 янв. 1866, по которому они были изъяты из ведения Министерства государственных имуществ и перешли в заведование общих по крестьянским делам учреждений.
Лит.: Семевский В. Казенные крестьяне при Екатерине II // «Русская старина». 1879. Т. 24, 25; Ефименко А. Крестьянское землевладение на Крайнем Севере. «Исследования народной жизни». Вып. I; Заблоцкий-Десятовский А. Гр. П. Д. Киселев и его время. В 4 т. СПб., 1882; Историческое обозрение пятидесятилетней деятельности Министерства государственных имуществ. Т. 2. СПб., 1888.
