ДРУЖИНА ДРЕВНЕРУССКАЯ
ДРУЖИНА ДРЕВНЕРУССКАЯ, боевой отряд, предназначенный для выполнения государственных и военных задач и охраны князя. По отношению к князю дружинники были не только воинами и слугами, но и государственными советниками его. Так, в 946 Игорь советовался со своей дружиной, продолжать ли ему поход на греков или, взяв с них дань, предложенную императором, заключить мир. «Игорь же дошед Дуная, созва дружину и нача думати, поведа им реч цареву» (Лавр. сп., с. 23). Когда же дружина предпочла дань, продолжает летописец, «и послуша их Игорь и повеле печенегом воевати болгарскую землю; а сам взем у греков злато и поволоки и на вся вои и взратися в спять, и прииде к Киеву во свояси». По требованию дружины ходил Игорь и на древлян, где и погиб. «В се же лето, — говорит Нестор (Лавр. сп., с. 28), — рекоша дружина Игореви: «Отроци Свенелжи изоделися суть оружием и порты, а мы нази; поиди, княже, с нами в дань». То же значение советников имели дружинники при Святославе и Ярополке. Когда Цимисхий прислал Святославу дары, прося мира, то Святослав обсуждал этот вопрос с дружиной. Сын Святослава Ярополк по совету дружинника Свенельда напал на своего брата Олега, князя древлянского. Как дорожил князь мнением о себе дружинников, видно из того, что Святослав, несмотря на просьбы матери своей Ольги принять христианство, оставался язычником только из опасения, что принятие им чужой веры не понравится дружинникам. Участие дружинников в делах князя засвидетельствовано официальными актами. Так, в Договоре кн. Олега с греками послы говорят: «Послани от Олега, великаго князя Русскаго, и от всех, иже суть под рукою его, светлых бояр» (Лавр. сп., с. 16). То же повторяется в Договоре кн. Игоря, где послы называют себя: «Мы… послании от Игоря, великаго князя Русскаго, и от всякоя княжья и от всех людей Русския земли» (Лавр. сп., с. 24). Здесь между посольскими именами даже отдельно обозначены послы от Игоря, от его жены, от сына и от знаменитейших дружинников, напр. Прастьен от Турда, Либиар от Фаста, Сфандр от жены Улеба и др. Даже Святославов договор с Цимисхием был заключен от имени Святослава и его старшего дружинника Свенельда.
Все это показывает, что участие дружинников в управлении и в совете княжеском было официальным и составляло одно из важнейших прав дружины, так что о нем необходимо было упоминать в договорах с иностранными государями, и имени одного князя было как бы недостаточно для обеспечения договора.
Кроме участия в совете княжеском старшие дружинни-ки были предводителями войск, воеводами, которым князья иногда поручали вести войны с соседями и пользоваться выгодами от этих войн. Так, Свенельд был воеводой при Игоре, Ольге, Святославе и Ярополке; ему дано было поручение вести войну с уличами и тиверцами с тем, чтобы он набрал себе дружину и содержал ее на доходы от этой войны. При Владимире воеводой был один дружинник по прозванию Волчий Хвост, который покорил ему радимичей. Само воспитание малолетних князей поручалось дружинникам, которые поэтому назывались кормильцами. Так, у Святослава воспитателем был Асмульд (Асмуд — Лавр. сп., с. 28), у Владимира — Добрыня. Это обычай чисто скандинавский; там дружинники также были и воеводами, и кормильцами конунгов; напр., при Гаральде Гарфагере был воеводой дружинник Гутторм, у Голфдана Черного кормильцем состоял дружинник Олфер Мудрый.
Кроме военной службы и участия в советах и управлении, дружинники вели от имени князя торговлю княжими товарами в чужих землях и отправляли посольства. В Договоре Олега с греками упоминается, напр., о послах и гостях русского князя, приезжавших в Константинополь, и в числе условий договора говорится, чтобы греки выдавали послам посольское содержание, гостям — гостиное; а в договоре Игоря греки говорят: «А великий князь Русский и бояре его да посылают в Греки к великим царям Греческим корабли, елико хотят, с послы и с гостьми, якоже им установлено есть» (Лавр. сп., с. 24). Этот обычай был также чисто скандинавский, где, как мы видели, к числу королевских служб, которые несли дружинники, принадлежала и торговля товарами конунга, и отправление посольств в чужие края. Торговля составляла важнейшую часть доходов князя и была тем более необходима для него, что большая часть дани, получаемой им, состояла из продуктов от земли. Торговля по своей важности приравнивалась к войне. Указание на это находится в былинах, где говорится, что лучшие дружинники посылаются торговать. Даже в позднейшее время в Московском государстве весь сибирский доход (соболиная казна) находился в руках бояр. Дружинникам же поручалось устройство колоний и городов, надзор за княжескими имениями, суд и расправа, одним словом, они исполняли все поручения князя. Однако т. к. каждый дружинник служил по доброй воле, то ему нельзя было давать поручений, для него унизительных, иначе обиженный мог всегда оставить князя и увести с собой целую толпу своих воинов. Пример этого мы видим в Аскольде и Дире. Они отпросились у Рюрика в Царьград и увели с собой целую толпу воинов, с которыми и заняли Киев, встретившийся им на дороге.
Устройство дружины. Прием в дружинники сопровождался некоторыми обрядами. Дружинник, желавший поступить на службу к князю, являлся к княжескому воеводе, который приводил его к князю и дружине. Князь и дружина спрашивали его, какого он происхождения и какие совершил подвиги, дабы по происхождению и подвигам назначить ему достойную степень в службе и жалованье. В былине об этом говорится так: «Ты скажи, молодец, кто твой род и племень? По роду тебе место дати, по племени жаловати». Объявляя о своих подвигах, дружинник должен был подтвердить их доказательством своей силы. Так, при поступлении Добрыни Никитича киевский воевода сказал: «А проведать всем богатырям силу с Добрынею Никитичем».
Дружинники имели предводителя, который назывался воеводой. Воеводы были двух родов: одни назначались князем и предводительствовали дружиной, другие же имели свои собственные полки. Из княжеских воевод нам известны — Свенельд при Игоре и Святославе, Блуд при Ярополке, Волчий Хвост при Владимире. Кроме главного предводителя, были еще воеводы частные, которым подчинялись известные отряды дружинников; такими были при Рюрике Аскольд и Дир. Отряды частных воевод были в полной зависимости от последних и получали от них содержание. Свенельд сам содержал дружину, которая считалась богаче Игоревой. Среди дружинников были и скандинавские конунги, которым русские князья поручали управление городами и областями. Так, скандинавские саги говорят, что конунги Сигурд и Олав Тригвессон, находясь на службе у Владимира, управляли от его имени несколькими городами. По нашим летописям, конунг Тур княжил в Турове, Рогволод — в Полоцке; скандинавские конунги жили в городах со своими дружинниками, — так, Рогволод воевал даже с Владимиром.
Лучшие из дружинников, довереннейшие и ближайшие к князю, назывались боярами. Они, кажется, преимущественно участвовали в совете и управлении. В договоре Олега они называются светлыми боярами, а в летописях — мужами. Так, в летописи говорится, что Рюрик «прия власть и роздая мужем своим грады: овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро», а про Олега говорится: «И прия Смоленск и посади муж свой, и взя Любеч и посади муж свой», а потом в договоре Олега эти же мужи называются князьями и светлыми боярами, сущими под рукой Олега. Следовательно, название «муж» не обозначало особого класса дружинников, а принадлежало одинаково и князьям, и боярам, и вообще этим именем означалась старшая дружина, ближайшая к князю, в отличие от младшей дружины, носившей название «отроков», «детских». Последние исполняли разные низшие должности как при князе, так и при старших дружинниках. Отроки, жившие при самом дворе, назывались гридями, по сходству слова «гридь», «гридень» со скандинавским Hirdmдnner, которое означало воина, жившего при дворе конунга; можно заключить, что гриди были телохранителями князя. От гридей произошло название комнат-гридниц, куда собирались гриди для принятия княжеских приказаний. В этих же комнатах князь пировал со своей дружиной. Вероятно, старшая дружина и младшая по отношению к своему внутреннему устройству имела и другие подразделения с особыми наименованиями, смотря по должности. Так, в летописи упоминается о старейшем конюхе Олега (Лавр. сп., с. 19), о сторожевом воеводе при Святославе — таким воеводой был Претич (Лавр. сп., с. 35). В исландских сагах и наших народных песнях и сказках встречаются названия стольников, чашников, приворотников и постельничих. Про Добрыню Никитича говорится, что он три года стольничал, три года чашничал, три года приворотничал. Здесь заключается некоторого рода постепенность должностей, но в каком соотношении находились эти должности, которая из них считалась высшей и низшей — этого мы не можем узнать за неимением определенных летописных и официальных известий об этом предмете.
Состав дружины. Первоначально состав дружины был варяжским, но Олег, удаляясь из Новгорода, принял в свою дружину охотников из новгородцев, кривичей и финнов, а Игорь, Святослав и Владимир принимали в дружину уже без различия всякого, кто желал поступить в нее. Т. о., состав дружины при этих князьях был самый разнообразный: тут были варяги, финны, славяне, печенеги, ятвяги и др. Но несмотря на это преобладающий элемент дружины все еще был варяжский, потому что время от времени из Скандинавии приходили толпы варягов и поступали в дружину русских князей. Впрочем, эти пришельцы редко оставались на жительство в Русской земле; они обычно, сделав несколько походов с князем и обогатившись добычей, уходили обратно в Скандинавию. Постоянный же элемент, ядро дружины, составляли варяги-русы, для которых Русская земля сделалась отечеством: у них уже не было другой родины, куда бы они уходили доживать свои дни. Но и этот элемент дружины не был прочен. По своему национальному характеру варяги не были усидчивы, не были привязаны к Русской земле и всегда были готовы, одни или вместе с князем, оставить ее, как это случилось при Игоре. Сын Игоря, Святослав, хотел даже сам со своей дружиной переселиться в Дунайскую Болгарию.
После принятия христианства княжеская дружина претерпела сильное изменение. Еще при Владимире Святом варяжский элемент дружины потерял свое первенствующее значение. Владимир, отняв Киев у Ярополка, выпроводил в Грецию буйных варягов-дружинников и оставил из них только немногих, людей смышленых и храбрых. Он понимал, что эти вольные и беспокойные дружинники могли быть большой помехой для его власти и что гораздо лучше заменить их русскими, не знакомыми с характером старой дружины и с ее отношением к князьям. Преемники Владимира подражали его примеру, и варяги перестали наполнять княжеские дружины, так что хотя при Ярославе время от времени они еще появлялись в Новгороде и Приднепровье, но уже не как дружинники, а как наемники, подобно печенегам, и по окончании похода, за очень редкими исключениями, удалялись на родину. По смерти же Ярослава летописи больше не упоминают о варяжских дружинах. Князья нашли средства пополнять свои дружины, не вызывая варягов; в дружину стали поступать охотники из местного населения и пришельцев из разных стран — из Венгрии, Польши, от турков, печенегов, половцев, яссов, коссогов и др., в чем можно убедиться по именам дружинников, встречавшимся в летописях. Так, у Бориса Владимировича мы встречаем дружинником Георгия, родом угрянина, или венгра, у Святополка — Ляшко, очевидно ляха, поляка — у Глеба Торчино, у Владимира Ярославича — Вышоту, очевидно новгородца или киевлянина, у Ростислава Владимировича Тмутараканского — Порея и Вышоту, сына Остромира, воеводы новгородского; у Андрея Боголюбского был ключник Анбал, ясин родом; у Владимира Мстиславича в 1149 был в числе дружинников немчин. В самих народных сказках дружинниками Владимира являются Добрыня Никитич — новгородец, Илья Муромец, Алеша Попович — ростовец, Акиндин Иванович, Микула Микитич, Чурило Пленкович — пришелец из Сурожа.
Новый состав дружин, с явным перевесом в сторону туземцев, хотя и не слил их с земщиной, тем не менее дал несколько иное направление их характеру. Дружинники со времен Ярослава много утратили от своей прежней подвижности, сделались более оседлыми. Это произошло, с одной стороны, оттого, что дружинники, принадлежавшие по своему происхождению к туземцам, привязывались к месту родственными связями с земщиной и недвижимыми имениями, им принадлежавшими, а с другой стороны, и дружинники из чужеземцев вскоре обзаводились поземельными владениями, частью полученными от князя на поместном праве, частью вотчинами — по покупкам, приданому за женами и другим способам приобретения. Впрочем, дружинники в это время еще не настолько были привязаны к земле, чтобы она всегда могла удержать их в случае перехода князя в другое владение; личная привязанность к доброму князю, а чаще всего богатая добыча и смелые предприятия князя побуждали дружинников оставлять приобретенные ими земли и следовать за князем. Так, в 1150, когда Изяслав Мстиславич был прогнан Юрием Долгоруким из Киева на Волынь, многие из дружинников, имения которых лежали в Киевском княжестве, последовали за Изяславом на Волынь и, как говорит летопись, «вы есте по мне из Русския земли вышли, своих сел и своих жизней лишився». Нередко дружинники шли за князем, но имения все-таки оставались за ними, если только эти имения были родовыми. Но не все дружинники следовали за своим князем, многие оставались в прежней области на правах земцев. Впрочем, для дружины было небезопасно оставаться на месте после перехода князя в другое владение. В этом случае не только имущество, но и жизнь их была в опасности от земцев, а иногда и от новых князей. Летописи представляют много доказательств этому; так, под 1158 говорится, что киевляне по удалении из Киева Юрия Долгорукого стали грабить и убивать дружинников, оставшихся после него в Киевском княжестве: «Избивахуть суздальцы по городом и селом, а товар их грабяче». Сами дружинники, если были пришельцами из другого княжества, плохо уживались с земцами, грабили их и вообще свершали разные насилия; так, напр., дружинники, приведенные в Суздальскую землю Ростиславичами из Приднепровья, отягощали народ вирами и продажами, вследствие чего владимирцы говорили о Ростиславичах: «А си князи, аки не свою волость творита, ако не творячеся у нас седети, грабита не только волость всю, но и церкви». В самом законодательстве того времени княжеская дружина была резко отделена от земщины и в некотором отношении даже поставлена выше ее. Так, в троицком списке Русской Правды за убийство дружинника положено виры 80 гривен, а за убийство земца — 40 гривен: «Положити за голову 80 гривен, аче будет княж муж, или тиуна княжа; аще ли будет русин, или гридь, либо купец, либо тивун боярск, либо мечник, либо изгой, или словенин, то 40 гривен положити зань». Впрочем, должно допустить, что дружинники в разное время и в разных княжествах находились не в одинаковых отношениях с земщиной; так, дружина теснее сливалась с земщиной в тех княжествах, в которых удавалось владеть без перерыва нескольким поколениям одного и того же княжеского дома в силу перехода владения от отца к сыну или даже от брата к брату и от дяди к племяннику, лишь бы только новые владельцы проживали прежде в том же краю и не приводили с собой новой дружины, незнакомой туземцам. Так это и было, по свидетельству летописи, в Галиче, Смоленске, Полоцке и в Рязани, история которых резко отличается от истории других княжеств русских, и именно тем, что здесь дружина является почти совершенно слитой с земщиной. Дружинники, в продолжение нескольких поколений проживая на одних и тех же местах, до того привязывались к своей новой родине, что уже не отличали своих интересов от интересов земщины и превращались в совершенных земцев. В самих летописях мы уже не встречаем различия между дружинниками и земцами ни в Галиче, ни в Полоцке, ни в Смоленске, ни в Рязани; во всех событиях, принадлежащих истории этих княжеств, летописи ни разу не говорят о княжеской дружине — в них везде фигурируют полки смолян, полочан, бояре галицкие, бояре рязанские, состоящие на службе у тамошних князей, но не княжеские дружинники в смысле пришельцев с князем. Совершенно иное видим мы в Киеве, Чернигове, а вначале и в Суздале, который по характеру дружины резко отличался, напр., от Рязани. В нем дружина была пришлая, постоянно изменявшаяся, тогда как в Рязани она сделалась постоянной, туземной. В Рязани, напр., у князя было 500 советников, а в таком огромном числе непременно должно предположить и участие земских бояр; в Киеве же и Суздале земщина не принимала никакого участия в делах князя; 500 советников наблюдаются и в Галиче, крае, отдаленном от Рязани, но связанном с ним родством княжеского дома. Т. о., мы видим два рода отношений дружины к земщине: в одних княжествах дружинники находились в очень близких отношениях с земщиной, в других же, напротив, дружинники так мало сближались с ними, что при переходе князя в другое владение должны были следовать за ним, в противном случае они претерпели бы различные притеснения от земцев.
Отношение дружины к князю. В отношении к князю дружина по-прежнему была главной опорой его власти, как в мирное, так и в военное время. Дружинники составляли непосредственное войско князя — с ними он добывал себе волости, с ними защищал свою власть. Дружинники переходили с князем из одного владения в другое и даже бывали при князьях, не имевших владений; так, кн. Иван Берладник со своей дружиной переходил на службу от одного князя к другому и содержал свою дружину жалованьем, которое получал от князей. Сын Берладника, бывший тоже безудельным князем, также имел свою дружину; в летописи сказано, что он, позванный галичанами, «приде к полкам галичским в мале дружине». Предок Берладника, кн. Ростислав Владимирович, не имевший еще никакой области и проживая в Новгороде, также имел при себе дружину и при ее помощи завоевал Тмутаракань; сыновья Ростислава — Рюрик, Володарь и Василько — также имели при себе дружины прежде, нежели успели добыть себе волости. Олег Святославич, лишенный отцовских владений, также имел при себе дружину и с помощью ее и половцев успел возвратить себе отчину. Вообще каждый князь, имевший хоть какие-нибудь средства и приобретший известность своей храбростью, лаской или щедростью, не имел недостатка в дружинниках, хотя не многочисленных, но храбрых и преданных ему. Даниил Заточник, живший в XII в., так описывает легкое приобретение дружины: «Князь щедр отец есть всем, слузи бо мнози отца и матери лишаются и к нему прибегают». По свидетельству того же Даниила, иметь большую дружину считалось честью и славой князя. Князья принимали в дружину всякого, к какому бы роду или племени он ни принадлежал; сначала вновь поступившему давали должности самые незначительные, но впоследствии, по заслугам, он мог достичь высших степеней, сана боярского и богатства. Так, у Андрея Боголюбского был один дружинник, пришедший к нему без куска хлеба, весь оборванный, он колол дрова при княжеском дворе, а впоследствии стал управлять всем княжеским двором.
Разделение дружины. Дружина княжеская разделялась на старшую и младшую. Старшую дружину составляли бояре и мужи, думцы князя, занимавшие важные должности; к младшей принадлежали отроки, детские, слуги, гриди, мечники и другие мелкие прислужники. Различие между старшей и младшей дружиной было резко обозначено и в самом законодательстве, ибо в одном из списков Русской Правды за старшего дружинника положено виры 80 гривен, а за младшего, наравне с земцем, 40 гривен. Впрочем, в сущности как старшие, так и младшие были равны, каждый дружинник мог дослужиться до высших государственных должностей. Условия службы как в старшей, так и в младшей дружине были одни и те же; основанием же деления были заслуги и богатство каждого. Но лучше всего видны отличия старшей дружины от младшей при рассмотрении прав и обязанностей той и другой.
Старшая дружина. Рассмотрим ее права и значение. 1) Старшие дружинники постоянно представляются в летописях думцами князя, княжескими мужами, боярами, без их совета князь почти ничего не предпринимал. Так, Даниил Заточник говорит, что «князь не само впадает во многие в злые вещи, но думцы вводят; за добрым бо думцем князь высока стола додумается, а с лихим думцем думает и малаго стола лишен будет». В летописях дружинники также являются советниками князей. Так, под 1157 летописец говорит, что Юрий Долгорукий после неудачной осады Владимира-Волынского «вздумав с детьми своими и с мужи своими, воротися в Киев». Даже о своих намерениях князья всегда сначала объявляли своей дружине, в противном случае дружинники отказывались помогать князю и прямо говорили: «О собе еси, княже, замыслил, а не едем по тебе; мы того не ведали», как это было с Владимиром Мстиславичем, который, не посоветовавшись со старшей дружиной, хотел ехать к берендеям.
2) Иногда старшие дружинники являются главными предводителями войск при младших князьях. Так, в 1116 Владимир Мономах послал на Дунай вместе со своим сыном, молодым Вячеславом, главным предводителем войск Фому Ратибора; так же и в 1113, во время похода на болгар, хотя при войске находились сыновья князей Владимирского, Муромского и Рязанского, тем не менее главным предводителем войска был дружинник Борис Жидиславич. В летописи прямо сказано: «И Борис Жидиславич бе воевода в то время, и наряд весь держаше». Конечно, не все старшие дружинники были предводителями войск, но они всегда были главной военной силой князя; они всегда сражались около князя, в центре войска, и решали сражение.
При вступлении в поход старшие дружинники приводили с собой значительные отряды вооруженных слуг на своем иждивении, и чем больше дружинник приводил на войну слуг, тем большее значение имел у князя, так что в летописи мы встречаем особые дружины, принадлежавшие боярам или старшим княжеским мужам. Так, под 1095 упоминается дружина Ратибора, принадлежавшая старшему боярину Всеволода Ратибору. Бояре или старшие дружинники иногда вступали в бой только со своим полком. Так, рязанский боярин Евстафий Коловрат при нашествии Батыя на Рязанскую землю привел свой полк в 1700 чел. из Чернигова и смял полки Батыевы. Иногда старшие мужи держали своими людьми города. Так, под 1213 летопись говорит, что галицкий боярин Судислав держал своими людьми Городок и успел отстоять его от войск Мстислава. Последующее законодательство московского периода подтверждает существование отдельных отрядов у бояр, ибо в этот период было узаконено, сколько слуг должен был привести с собой каждый боярин на службу Московского государя. Понятно, что это узаконение было только определением исконного порядка боярской службы.
3) Старшие дружинники были как бы посредниками между князьями. Князья сносились друг с другом не иначе как через старших дружинников; все договоры между князьями скреплялись клятвой как самих князей, так и их дружинников. Так, в 1150 при заключении союза между Изяславом и Вячеславом сказано: «И тако целоваша крест у святаго мученику на гробе, на том: Изяславу имети отцем Вячеслава, а Вячеславу имети сыном Изяслава, на том же и мужи его целоваша крест, яко межи им добра хотети и чести его стеречи, а не сваживати его». Дружинники даже участвовали в суде между князьями. Так, в 1096 Святополк и Мономах, приглашая в Киев Олега, говорили ему: «Поиде Киеву, да поряд положим о Рустей земле пред епископы и пред игумены и пред мужи отец наших и пред людьми градскими».
4) Старшим дружинникам поручалась даже опека над малолетними князьями. В этом отношении князья руководились прямым интересом: отдать сына под опеку другого князя, даже своего родственника, значило подчинить ему свою волость, а на это земщина никогда не соглашалась, поэтому князья больше доверяли дружинникам. Так, Мстислав Ростиславич в 1179 при смерти своей поручил опеку над малолетним сыном Владимиром своему дружиннику Борису Захарьичу, под покровительством своих братьев — Рюрика и Давида. Летопись говорит: «Мстислав, взрев на дружину свою и на княгиню… и нача им молвити: Се приказываю детя свое Володисмира Борисови Захарьичу; и со сим даю брату Рюрикови и Давыдови с волостью на руце». И на другой год по смерти Мстислава мы встречаем Бориса Захарьича предводителем войск вместо своего княжича. В летописи сказано, что в битве с половцами «лепшии мужи остались бяхуть, Лазарь воевода с полком Рюриковым и Борис Захарьич с полком своего княжича Володимира и взревши на Бог и поехавши противу половцом». Этот порядок — поручать опеку над своими детьми старшим дружинникам — существовал довольно долго. Вообще все близкие родовые дела свои князья поручали дружинникам, как самым доверенным людям.
5) Старшие дружинники, если не имели каких-нибудь поручений от князя, находились при нем постоянно и в мирное, и в военное время. Они были думцами князя; с ними князь судил и управлял своей волостью; с ними вместе вел он все дела по сношениям с другими князьями. Они постоянно участвовали в договорах князей, сопровождали последних и по делам управления, и на богомольях, и на охоте; так, Владимир Мономах пишет детям, чтобы они каждый день поутру занимались делами управления, — «седше думати со дружиною или люд оправливати». В 1100 дружинники участвовали в суде над Давидом Игоревичем на Уветичском съезде; летопись говорит: «И сдумавше послаша к Давыду мужи свое: Святополк Путяту, Володимир Орогостя и Ратибора, Давид и Олег Торчина». Или еще прежде, в составлении новой редакции Русской Правды по смерти Ярослава, в этом деле вместе с сыновьями Ярослава участвовали и их старшие дружинники; в списках Правды написано: «По Ярославе же паки совокупившеся сынове его Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их: Коснячко, Перенег, Никифор, и отложиша убиение за голову». Об участии дружинников в богомолье и посещении монастырей князьями мы встречаем известия в Патерике и летописях; так, в летописи под 1227 читаем: «Седящу Ярославу в Лучьске, еха Данил в Жидичин кланятися и молитися Св. Николе, и зва и Ярослав к Лучьску, и реша ему бояре его: «Приими Луческ, зде ими князя их». Оному же отвещавшу, яко приходил зде молитву створити св. Николе и не могу того створити». Об участии в пирах и охоте также есть известия в летописях; напр., при описании свадебного пира у Изяслава в Переяславе сказано: «И Всеволод, князь Киевский, приде с женою и со всеми бояре и с Кыяны Переяславлю на свадьбу». Или под 1180 летопись, описывая охоту Давида и Святослава по Днепру, говорит: «Ходяшет Давыд Ростиславич по Днепру в лодьях, ловы дея, а Святослав ходяшет по Черниговской стороне, ловы дея противу Давыдови… И абие удари Сятослав на товарех на Давыдовых. Давыду же неведущу ни мыслящу на ся ни откуду же зла и вбеже в лодью и со княгинею своей, Святослав же изьими дружину его и товары его».
Во всех договорных грамотах, с 1328 по 1432, для обозначения княжеской дружины встречаются названия «бояр» и «вольных слуг». Первым из этих названий обозначалась вся старшая дружина, а последним — вся младшая. Боярство означало состояние старшего дружинника; этим словом обозначалось не только личное достоинство дружинника, но и происхождение. Боярство было равнозначно дворянству, а боярин означал то же, что дворянин. Словами «вольные люди», или «дворяне», обозначался низший разряд княжеской дружины: княжеские истопники, конюхи, псари, ловчие и т. п. Ок. 1388 высший класс дружины — бояре — стал подразделяться на «бояр» просто и «больших бояр», или «путников». Путниками назывались те из бояр, исполнявших высшие государственные должности, которые получали «путь», т. е. доход, приписанный к должности, с области или города, или же от известной доходной статьи. Это разделение бояр было, так сказать, предтечей более радикальных изменений старшей дружины. С 1433 (по крайней мере, известия об этом начинаются с этого года) при Василии Васильевиче старшие дружинники, как сословие, стали называться «детьми боярскими»; словом же «боярин» с этого времени стал обозначаться чин, а не звание. Боярство с этого времени уже перестало передаваться потомству, и все боярские дети уже перестали называться боярами. Об этом прямо свидетельствуют все летописи и официальные памятники того времени. Во всех этих памятниках те, которые до 1433 назывались боярами, стали называться «боярскими детьми». В нашей литературе относительно «боярских детей» встречаются неправильные мнения. Так, по мнению некоторых историков, боярскими детьми назывался низший разряд княжеских дружинников. В XVI в. действительно так назывались не все боярские роды, а только те, которые составляли низший разряд служилых людей, но в XV и в 1-й четв. XVI в. этим названием обозначались вообще все боярские роды. Так, в летописях и в разных официальных памятниках XV в. среди фамилий боярских детей встречаются Оболенские, Ряполовские, Стригины, Руно и многие другие знатные фамилии, из которых иные состояли в родстве с вел. князьями и вели свое начало от удельных князей. Это свидетельство прямо указывает на правильность изложенного нами мнения. Точно так же мы имеем много свидетельств о том, что в XV и в 1-й четв. XVI в. многие из боярских детей занимали в Московском государстве высшие государственные должности. Впрочем, это переименование старших дружинников принадлежит только Московскому княжеству: в договорных грамотах и других памятниках других княжеств старшие дружинники по-прежнему называются боярами. Младшая дружина во всех договорных грамотах московских князей, начиная с грамоты Симеона Гордого, обозначалась именем «вольных слуг государя» и «дворян». Точно так же и в грамотах других княжеств младшие дружинники называются то дворянами, то княжескими слугами; так, в договорной грамоте новгородцев с Михаилом Ярославичем Тверским, писанной в 1307, говорится: «А в Бежицах, княже, тобе, ни твоей княгини, ни твоим бояром, ни твоим дворяном сел не держати». А в другой договорной грамоте того же князя с новгородцами, писанной в 1295, говорится: «А чего будет искати мне и моим бояром и моим слугам у новгородцев и новоторжцев и у волочан, а потому всему суд дати без перевода». Здесь явно бояре противопоставлены дворянам, старшие дружинники — младшим.
Значение бояр. Старшие дружинники и при татарах удержали прежнее значение. Они, по памятникам того времени, являлись советниками князя, спутниками его на войне и ближайшими участниками в управлении народом. Все высшие государственные должности в период татаро-монгольского ига поручались старшим дружинникам или боярам. Так, напр., они по разным делам ездили в Орду вместе с князьями, а впоследствии — одни вместо князей. В 1360 московские бояре выпросили у хана великокняжеский Московский престол малолетнему Дмитрию Ивановичу и удержали престол за Дмитрием Ивановичем во все время его малолетства, так что он во всех спорах с князьями тверскими и рязанскими остался победителем. Точно так же московские бояре являлись самыми деятельными защитниками вел. князя во время междоусобия Василия Васильевича с Дмитрием Шемякой, продолжавшегося ок. 20 лет. Сами князья признавали за своими боярами очень большое значение. Так, Дмитрий Иванович Донской в своей духовной грамоте говорит о боярах: «Вы же есть обычаи моя и нравы знаете; перед вами родихся и возростах, с вами царствовах, отчину свою, великое княжение, держах двадцать и семь лет; с вами на многие страны много шествовах, вами в бранях страшен бых, с вами великое княжение вельми укрепих, и мир и тишину княжению своему учиних, и державу отчины своея соблюдох, великую же честь и любовь к вам имех и перед вами города держах и великия волости». При великом князе Василии Васильевиче князья Ряполовские подняли на Шемяку всех удельных князей и собрали войско, с помощью которого освободили от плена вел. князя Московского и возвратили ему престол. Значение бояр и участие их в государственных делах подтверждается и официальными памятниками. Так, из договорных грамот вел. князя Семена Ивановича с братьями и Дмитрия Ивановича Донского с Ольгердом Литовским видно, что бояре принимали участие в сношениях князей друг с другом, а духовные княжеские грамоты — почти все с боярскими подписями. В жалованных грамотах монастырям рязанских князей приписывались имена бояр, что показывает их значение как думцев князя. Кроме того, иногда князья поручали боярам разбирательство различных своих споров с другими князьями; так, Дмитрий Донской в своей духовной говорит: «А что вытягал боярин мой Федор Андреевич на обчем рете Тов и Медын у смольнян, а то сыну же моему Андрею». Т. о., и официальные памятники, и летописи свидетельствуют, что бояре во время татарского владычества имели такое же значение, какое в предшествовавшее время имели старшие дружинники, а собственно бояре даже и большее.
Служебные права и обязанности бояр. Относительно прав и обязанностей старшие дружинники во время татарского владычества имели двоякое значение: тогдашнее правительство смотрело на них, с одной стороны, как на служилых людей, с другой — как на жителей той или другой области или уезда. На этом различии в значении старших дружинников основывалось и различие их прав и обязанностей. На боярах, как на служилых людях, лежала, во-первых, обязанность военной службы. Бояре и вольные слуги были единственными воинами князей. Они составляли княжеское войско и по первому же зову князя должны были являться к нему и отправляться с ним в поход под его знаменем и командой, хотя бы они жили и не в его княжестве. Во всех договорных грамотах того времени мы встречаем такое выражение: «А кто которому князю служит, полести ему с тем князем, которому служит». По свидетельству тех же грамот, военная служба была непременной обязанностью бояр, так что за уклонение от нее они подвергались наказанию и освобождались от нее не иначе как только с дозволения князя. В поход бояре являлись со своими вооруженными слугами, со своими военными запасами и преимущественно на конях. Среди боярских слуг, составлявших полки бояр, часто находились и боярские дети, которые по бедности не могли служить князю непосредственно; они, поступая на службу к богатым боярам, получали от них вооружение, содержание и все необходимое для военной службы. Все права бояр как служилых людей обусловливались числом слуг, в сопровождении которых они являлись на службу к князю; боярин, имевший большее число слуг, пользовался и большим почетом от князя и получал от него высшие должности. Так, о боярине Родионе Несторовиче, пришедшем в Москву из Приднепровья в сопровождении 1700 вооруженных слуг, в летописях рассказывается, что он был первым боярином у Юрия и Ивана Даниловичей. Иные же бояре получали от князей за свою службу целые города, доходами от которых они пользовались, пока состояли на службе у князя, давшего город; так, по смерти Ольгерда некоторые литовские князья со всей своей дружиной перешли на службу князя Московского (напр. Патрикеевы) и получили в оклад многие города. Иные получали от князей вотчины в полную собственность, которая оставалась за ними и тогда, когда они переходили на службу к другому князю. Во-вторых, вместе с военной службой бояре исполняли различные придворные должности: конюших, дворецких, казначеев, ловчих, ясельничих, стольников, кравчих и др. Впрочем, как мы уже сказали, каждый боярин был прежде всего военным, а придворные должности были для него уже второстепенными, или собственно поручениями. Знатнейшие и довереннейшие из бояр заседали в княжеском совете или думе; с ними князь рядил и решал государственные дела. Это было продолжением прежнего порядка, по которому старшие дружинники были «думцами» князя. Как в предыдущие периоды, так и в настоящий каждый старший дружинник уже по самому званию своему был думцем князя, и князья, не столько по доброй воле, сколько по обязанности, должны были приглашать на совет свою старшую дружину. Далее, бояре участвовали в суде, даже в суде над князьями. Посольские дела также поручались боярам — через них князья сносились друг с другом, через них вели переговоры с иностранными государями и через них же отправляли дань татарским ханам. В-третьих, бояре управляли городами и областями в качестве наместников и волостелей. Служба этого рода давалась преимущественно в награду за их военную службу, но управление поручалось боярам обычно на год и редко на два или на три года. Во время управления городами и волостями бояре получали т. н. кормы, которые были строго определены законом, далее, пользовались доходами от суда. Кроме того, каждый боярин во время своего наместничества получал еще кормы на своих слуг, т. е. чиновников, помогавших ему в управлении городом и волостью. Выбор и назначение этих чиновников зависели от самого наместника.
Права бояр были следующие: 1) бояре, как свободные и по доброй воле поступившие на службу к князю, имели право оставлять ее по желанию во всякое время, даже в военное, и переходить на службу к другому князю. Князья, как это видно из дошедших до нас грамот, не имели права удерживать бояр у себя на службе и препятствовать их переходу. 2) Боярам принадлежало право местничества. Это право состояло в том, что боярские роды могли считаться друг с другом степенями службы по старшинству родов. По праву местничества для занятия какой-нибудь высшей государственной должности не требовалось ни заслуг, ни способностей, а только одно происхождение от старинного и знатного рода, и это право было так сильно развито, что его никак не могла ограничить княжеская власть: когда князь отдавал какую-нибудь высшую государственную должность члену незнатного рода, то все старшие и знатные роды считали себя оскорбленными (обойденными) и требовали удовлетворения от князя, в противном же случае они отходили к другому князю. Так, когда к Юрию Даниловичу Московскому пришел боярин Родион Несторович и Юрий Данилович принял его с большим почетом, то боярин Акинф Шуба, бывший до того времени первым боярином в Москве, счел себя оскорбленным этим. Он перешел к Тверскому князю и стал воевать с Юрием Даниловичем. 3) Бояре, поступая на службу к князю, получали от него значительные поземельные владения, иногда вотчины, а большей частью поместья. В этих владениях бояре пользовались очень значительными правами: они были там полными распорядителями и нередко, не спрашивая князя, при помощи своих слуг воевали с соседними владельцами, принадлежавшими к другим княжествам. Князья предоставляли боярам распоряжаться в их владениях совершенно самостоятельно и не вмешивались в их дела; так, во всех договорных княжеских грамотах мы встречаем такое условие: «А боярам и слугам в своих домах ведаться самим, а нас ся в них не вступати».
Права и обязанности бояр по владению. Относительно прав и обязанностей бояр, как жителей известного уезда или волости и как землевладельцев, надо заметить, что в этом отношении бояре и все служилые люди принимались не по службе их, а по поземельным владениям. В этом отношении бояре имели те же права и обязанности, какие имели и земцы; на них, так же как на земцах, лежала обязанность тянуть судом и данью по земле и воде к тому городу, в уезде которого находились их владения; точно так же относительно землевладения, податей и повинностей с земель бояре со времени татарского владычества нисколько не отличались от земцев, но зато права бояр в их владениях были очень велики. Им, во-первых, предоставлялось полное и независимое от князя распоряжение своими землями; князья в это не вступались, как это видно из следующего условия, встречающегося во всех договорных грамотах того времени: «А бояром и слугам межи нас вольным воля; а домы им свои ведати, а нам ся в них не вступати». Нередко боярам, как землевладельцам, предоставлялось и право суда и управления над людьми, жившими в их владениях. Впрочем, это право было только привилегией некоторых из бояр, а не составляло необходимой принадлежности боярского звания. Этим правом, как привилегией, пользовались и некоторые из общин; следовательно, оно зависело чисто от князя и не вытекало из прав боярского звания. (В нашей литературе было мнение, противоположное этому, но это неверно.) Во-вторых, бояре были совершенно обеспечены относительно прав на свои имения, даже если эти имения находились во владениях другого князя, а не того, которому служит боярин. (Это право существовало, конечно, только относительно вотчин, потому что поместья бояре получали только на время службы тому князю, который давал поместье.) Неприкосновенность поземельной собственности и личных прав бояр простиралась до того, что в случае обиды, нанесенной боярином в своей отчине князю, которому он не служил, суд над боярином назначался общий, т. е. как со стороны князя, которого он обидел, так и со стороны того князя, у которого он находился на службе. В-третьих, в самом платеже податей и в отправлении разных повинностей бояре и вообще служилые люди пользовались большими преимуществами и льготами перед людьми неслужилыми: с бояр хотя и шли подати и они наравне с земцами отбывали различные повинности, но в гораздо меньшем размере, чем неслужилые люди.
За все эти права и привилегии боярин по первому же зову князя должен был являться на службу; в противном случае он лишался своих прав и привилегий, а потому даже старые и дряхлые и вообще больные из бояр не освобождались от службы. Если какой-нибудь боярин не мог сам идти в поход или вообще явиться на службу, то должен был в таком случае выставить определенное число слуг или послать своего родственника, который бы принял на себя его службу. Таковы были правила относительно службы вотчинников; относительно же помещиков существовали еще более строгие правила. Как скоро какой-нибудь боярин, имевший поместье, лишался возможности служить, то должен был сдать свое поместье сыну или другому родственнику, который бы мог исполнять его служебные обязанности; но если такого не находилось, то у него отбиралось поместье. Исключение из этого было только одно — если помещик делался неспособным служить от ран, полученных на войне, то в таком случае поместье не отбиралось у него, а оставлялось ему на прокормление.
Права и обязанности вольных слуг. Вольные слуги, или дворяне, имели одинаковые права состояния с боярами. Они, во-первых, пользовались правом свободного перехода от одного князя к другому; так, в договорных грамотах князей мы постоянно встречаем такое условие: «А бояром и слугам межи нас вольным воля». Во-вторых, вольные слуги, подобно боярам, могли иметь вотчины в разных княжествах, даже во владениях не тех князей, которым они служили. В-третьих, дворяне, или вольные слуги, пользовались доходами, или, по старинному выражению, кормами, от управляемых ими городов и волостей, а также получали поместья за службу. В-четвертых, со своих недвижимых имений вольные слуги обязывались платить подати по земле и воде, доказательством чему служит следующее условие, встречаемое в грамотах того времени: «А кто имет жити моих бояр и слуг в твоей отчине и тебе их блюсти, как и своих, и дань взяти, как и на своих». В-пятых, подлежа платежу дани и суду по земле и воде, дворяне, или вольные слуги, в отношении к своим домашним делам были независимы и свободны, и князья не вмешивались в их домашние распоряжения; в договорных грамотах князей говорится: «А бояром и слугам межи нас вольным воля, а домы своя ведают сами, а нам ся в них не вступати». Т. о., относительно прав и обязанностей вольные слуги были совершенно равны с боярами, — вся разница между ними состояла только в богатстве и знатности. Но тем не менее вольные слуги и бояре составляли два класса служилых людей, которые никогда не смешивались, но всегда были разделены, подобно тому как ранее младшая и старшая дружины. Но вместе с тем тот и другой класс составляли одно служилое сословие, свободно поступавшее на службу к князю и также свободно оставлявшее эту службу.
Дворяне, или княжеские слуги, участвовали во всех родах княжеской службы: военной, придворной, гражданской. В договорной грамоте Дмитрия Донского с кн. Владимиром Андреевичем, писанной в 1362, сказано: «А коли ти будет сести на конь со мною, и кто будет твоих бояр и слуг, где кто ни живет, тем быти под твоим стягом». Впрочем, военная служба дворян не могла равняться службе бояр. Дворяне не были главными предводителями и начальниками полков и если когда и начальствовали, то очень незначительными отрядами: десятком или сотней. В числе обязанностей военной службы на дворянах лежала обязанность, которой не знали бояре: охранение русских границ со стороны татар. По пограничной линии русских владений тогда стояли городки, в которых дворяне содержали караулы, или сторожи (поэтому и поместья дворян находились преимущественно в местностях, пограничных с татарскими владениями), делали станичные разъезды для наблюдения за татарами, а в случае нападения татар давали знать воеводам, стоявшим с главными полками обычно около Коломны или Каширы. В службе гражданской дворяне могли занимать должности рассыльщиков, недельщиков, сторожей при судах, сборщиков пошлин при перевозах и на торгах и вообще исправляли незначительные должности, за которые они пользовались определенными кормами. В придворной службе дворяне исполняли также различные мелкие должности смотрителей за разными припасами княжескими и лошадьми, а также принимали участие в княжеской охоте в качестве псарей, кречетников, сокольников и т. п. Т. о., дворяне во всех родах службы могли занимать только незначительные должности; но им не был прегражден путь к высшим должностям; они могли переходить в высший класс служилых людей и занимать высшие государственные должности. Переход в высший класс приобретался военной службой, а служба такого рода обычно зависела от состояния служащего; кто имел более средств, тот скорее мог достигнуть и повышения по службе, потому что по правилам тогдашней администрации время от времени составлялись разборные списки служилых людей. В этих списках отмечалось — за кем какое имение и как кто конен, люден и оружен мог явиться на службу. Поэтому если оказывалось, что кто-либо из дворян имел большее число слуг, нежели боярин, то последний исключался из списка бояр и его место занимал первый. Вообще княжеские служилые люди не имели характера замкнутой корпорации: из дружинников они могли делаться земцами и наоборот; равным образом из низшего служилого сословия можно было дослужиться до боярского звания. Кроме перечисленных родов службы дворян был еще род службы, принадлежавший им, — это служба т. н. приборная. Отличительным характером приборной службы было то, что за нее давалась земля не на вотчинном или поместном праве владения, а на общинном. Город, который приглашал известное число слуг — пушкарей, пищальников, казаков и др., — отделял определенное пространство своих земель, которые и отдавал приборным. Т. о., приборные слуги составляли общину, владевшую своими землями сообща. По прибору служили казаки, которые составляли собственно гарнизон в пограничных степных городках и в то же время вместе с дворянами отправляли станичную службу; пушкари и пищальники, т. е. слуги, состоявшие при крепостных пушках и пищалях; воротники, т. е. слуги, державшие караул в крепостях; далее плотники, кузнецы и др., исправлявшие различные должности в крепостях. Все эти лица служили по прибору и получали за свою службу землю, которой они владели на общинных правах.
