Армия и падение самодержавия
Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”
С.БУНТМАН — 13:15, наша программа, совместная с журналом «Знание — сила». От другого журнала в конце этого часа у меня будет объявление небольшое: как всегда, «Историк и художник» собираются. Что будет, подробно я вам расскажу в конце этого часа, а может быть, сразу после кратких новостей, что потом не тратить на это время, только запишете себе, естественно, аккуратненько. Мы сегодня продолжаем тему «Русская армия в 1917 г.», и Сергей Базанов у нас в студии сейчас, добрый день.
С.БАЗАНОВ — Добрый.
С.БУНТМАН — Ну, мы завершили как раз — отречение, революция, революция, отречение, русская армия в таком… как это можно состояние охарактеризовать? Вот, состояние февраля, вот, вот… революционное состояние русской армии?..
С.БАЗАНОВ — Ну, в состоянии неопределенности все было…
С.БУНТМАН — Ну, вот мне хотелось сказать, подвешенное такое вот состояние… в подвешенном состоянии…
С.БАЗАНОВ — Да, в подвешенном состоянии. Вот сейчас и напомню, что было. Вот, мы в прошлый раз остановились на совещании в Ставке, что, вот, убийство Распутина, потом все-таки утвердили план летней кампании 1917 г. И вот что было к кануну февральской революции? Ну, здесь нелишне напомнить, что… ну, как говорится, почему она прошла так легко, что если раньше такие выступления, в общем-то, никогда не удавались — достаточно вспомнить и декабристов, и 1905 г. — здесь прошло все гладко и просто… Ну, здесь надо еще пояснить, что собственно и Февральская революция-то была названа революцией уже в ходе вот этих всех событий. И надо знать, что творилось в тылу. Вот если мы говорили в прошлый раз, что русская армия, ну, скажем, на лето 1917 г. — это максимальная численность — на фронте находилось примерно 7 млн…
С.БУНТМАН — Лето 1917 г.?
С.БАЗАНОВ — Да, это максимум, потому что еще тут… это будет в следующий раз, мы будем, наверное, говорить об этом, но в общем, приблизительно в 1917 г. на фронте было около 7 млн. солдат и офицеров, в то время как в тыловых гарнизонах было приблизительно 2 млн. Но при этом тыловые гарнизоны были чрезвычайно раздуты. Вот, например, такие цифры: накануне Февральской революции гарнизон Петрограда и его окрестностей составлял 460 000, в том числе в самом Петрограде было не менее 200 000. Для примера скажу, что, вот, 5-я армия Северного фронта, одна из ближайших к Петрограду, его прикрывавшая, насчитывала в это время приблизительно 350 000 человек, и протяженность ее фронта, линии фронта, была 200 км — вот видите, сколько… Или, например, вот, небольшой уездный город Брянск, тогда он еще был уездный, это был уездный город Орловской губернии, — так вот, гарнизон насчитывал там 50 000 человек, а население по переписи, ну, правда, там, конец XIX в., 1897 г., возможно, там побольше уже к тому времени было — было 25 000 человек. В общем, на одного жителя города приходилось 2 солдата. Вот, это одна была тоже, кстати, из причин, вот, петроградских событий. Еще далее. За годы войны — вот я в прошлый раз касался этой проблемы — сильно изменился социальный состав действующей армии, вот, в первую очередь, солдат — да и офицеров. Вот, скажем, если на канун Первой мировой войны процент крестьян не превышал 60 %, а остальные — это были средние городские слои, рабочие, ремесленники и так далее, то в годы Первой мировой войны этот процент уже поднялся более 80 %, в общем, изменился еще и это… Далее, офицерский состав тоже, как мы уже в прошлый раз говорили, часть офицеров было ну, не столько выбито, как говорится, погибло на фронте, сколько было отозвано…
С.БУНТМАН — По ранению, да…
С.БАЗАНОВ — По ранению, в плен все-таки попадали и т.д…. так вот, их заменили недоучившиеся студенты, кончившие ускоренные курсы военных училищ или школы прапорщиков. В общем, тоже, в принципе, состав стал уже не тот. Вот все это и подвело к таким вот событиям. Ну, что было накануне, как я уже тогда касался, в самом Петрограде? Начались перебои с хлебом. Причем только с черным. Белый, там, все остальное было. Ну, здесь несколько причин: был ремонт моста через Волгу в районе Саратова, но это не главная причина, поскольку действовали и другие мосты, скажем, и в Казани и так далее… в Самаре… Но здесь еще важно отметить, что были снежные заносы, морозы небывалые, и вот поставки фронту нельзя было не задерживать никак, это… в общем, поезда, которые на фронт шли, они, естественно, шли по графику, а вот в Питер, в Москву стали, ну, задерживаться, в общем-то, на запасных путях очень много скопилось эшелонов с продовольствием для Питера, и они не могли из-за заносов, вот этих пробок, вот, никак пробиться. Вот это и послужило вот таким вот, как бы… ну, детонатором, что ли. И здесь еще нагнеталась обстановка, в самом городе, вот например: в Думе возмущались, что на крышах Петрограда, значит, на многих крышах домов стали устанавливать пулеметы. Вот, это, дескать, для будущих разгонов демонстраций, и так далее, что возмущались, возмущались… А на самом деле эти пулеметы были установлены для другого: было решено создать петроградскую систему ПВО. Дело в том, что…
С.БУНТМАН — Аэропланы уже были, да?..
С.БАЗАНОВ — Да, еще в конце 1916 г. немцы стали бомбить Лондон уже не только с дирижаблей, но и с самолетов, поэтому Петроград был достаточно близко к линии фронта, во всяком случае, противник, противостоящий в районе Финского залива…
С.БУНТМАН — А сказать нельзя было, широко объявить? Ведь все-таки уже… это уже не XVII век, рассказать-то можно было…
С.БАЗАНОВ — Да, тут у нас… Ну, это чтобы, видимо… ну, как говорится, если применительно к Отечественной войне, там же тоже не все секреты раскрывались…
С.БУНТМАН — Ну, я понимаю, но когда весь город говорит о наличии пулеметов…
С.БАЗАНОВ — Все знают…
С.БУНТМАН — Все знают, я думаю, в том числе и германские агенты, которые с тех же аэропланов… да и… это странно, это такое.. когда все обстоятельства работают против власти… вот это, наверное, здесь…
С.БАЗАНОВ — Да, вот ее все время подставляли, хотя, в общем-то, повода для этого особо не было. И вот как развивались дальнейшие события. Ну, как известно, мы по старому календарю жили, у нас 23 февраля совпадало с праздником 8 марта.
С.БУНТМАН — Замечательно… да, это всегда меня поражало…
С.БАЗАНОВ — Ну, поскольку левые партии — имеются в виду и эсеры, и меньшевики, ну, и, практически, в очень незначительной степени были большевики, они решили организовать дежурные вот эти мероприятия, как они выражались, провести 8 марта. Ну, с обычными лозунгами, там, «Хлеба!», «Долой войну!» и т.д., дальше этих лозунгов они, в общем-то, и не шли. Ну, естественно, народ был уже наэлектризован, в общем, 3-й год войны шел, все, как говорится, нервные были, на улицы Петрограда вышло, конечно, очень много и рабочих, и работниц, солдаток, у которых мужья были на фронте и т.д., с различными требованиями и лозунгами. Ну, естественно, царь потребовал от петроградских властей, от Хабарова, в частности, прекратить беспорядки. Но поскольку полиции не хватало, стали вводить войска. Но здесь вот случилось непредвиденное: войска вместо того, чтобы разгонять демонстрантов, стали стрелять в полицию, разгонять ее и переходить на сторону восставших. Это началась уже цепная реакция, практически…
С.БУНТМАН — Этого нельзя было предположить так вот явственно…
С.БАЗАНОВ — Да, этого нельзя было предположить… ну, я уже сказал, что гарнизон был перенасыщен. В общем, в батальонах было народу столько, что в полках на фронте меньше было. Отправить их не было никакой возможности, поскольку безоружных отправлять на фронт нельзя. Вот, и вот этот контингент… кстати, все лучшее в нашей армии, в русской, я имею в виду, всех вооруженных сил, было, естественно, на фронте: это добровольцы, это люди, которые сами рвались в действующую армию. А здесь собрались… ну, как вот в то время называлось, слово «шкурник» — очень было модно… здесь — ну, не все, конечно, но подавляющее большинство — это, вот, люди, откупившиеся от фронта, да, за взятки и т.д., вот… Ну, в основном дети лавочников, там, сельских зажиточных крестьян и т.д., по большевистски — кулаки. И т.д. Вот такой примерно контингент собрался. И когда вот это… начались беспорядки, и гарнизон достаточно быстро именно благодаря такому составу социальному перешел… и такому настроению перешел на сторону восставших, то уже к вечеру 27 февраля состоялось первое заседание Петросовета, и считается, в общем-то, днем победы революции. Вот, пожалуйста, 23 февраля началось — ну, там, раньше немножечко — и 27 все уже закончилось. Вот, ну, был избран Временный комитет Государственной Думы, И потом уже, забегая немножко вперед, скажу, что 2 марта — это тоже по старому стилю все — по соглашению с Петросоветом было создано Временное правительство. Так что…
С.БУНТМАН — До фронта когда это дошло?
С.БАЗАНОВ — А?
С.БУНТМАН — До фронта когда дошло все это?
С.БАЗАНОВ — Да, вот сейчас я скажу, что было в это время на фронте. Значит, 28 февраля вечером царь покинул Ставку в Могилеве и отбыл в Царское село. Но пробиться не смог вот из-за вот этих всех пробок на железной дороге, и 1 марта он прибыл в Псков. В Пскове в это время находился штаб Северного фронта — это один из 5 фронтов наших, который, кстати, прикрывал Петроград. Здесь его и застали все питерские события. 2 марта в Пскове, около 3 часов дня он принял решение об отречении в пользу сына, но вечером того же дня отрекся и за сына. Ну, где-то около 12 ночи 2 марта царь подписал манифест об отречении в пользу своего единственного брата Михаила, младшего. И вскоре отбыл в Царское село, где по постановлению Петроградского совета он и был арестован. Вот, собственно, как у нас произошла Февральская революция.
С.БУНТМАН — Да, тут уже слушатели у нас комментируют, и вот Юрий пишет: «Качество управления, конечно, чудовищное, — он говорит, — так империи и рушатся, в общем-то, из-за качества управления и связи, плюс взятки и плюс тыловики… вот эти полумеры… от работы дома оторвали, а на фронт послать не могут, не имеют сил и возможностей». То есть вот действительно, даже если пользоваться марксистскими формулировками, то в принципе, это качество управления, которое… если в 1855 г. вот этот крах управления именно по стране выдержали, то здесь уже ничто не выдержало. При большой войне. Так, ну, идем дальше, вот Сергей Базанов, да… мы продолжаем.
С.БАЗАНОВ — Да, ну, что было на фронте? В общем, после отречения царя 2 марта Временное правительство, поскольку оно само, как бы, держалось еще, ну, на волоске, слабое… и ведь оно же не само себя формировало — это из… в основном, думцы, из временного комитета Госдумы, деятели Временное правительство. Они по соглашению только с Петросоветом. В общем, все в руках было у Петроградского совета. Где, в принципе, были и те же солдаты, и рабочие, и представители левых партий, в основном. Ну, там тон задавал в то время даже Керенский, я бы сказал, как бы, из лидеров. Большевики еще в это время, как говорится, себя не проявляли никак. Вот. Ну, поначалу власти были — ну, уже новые власти — были растеряны, как сказать фронту, действующей армии — все-таки 7 млн. штыков — о таких событиях. И вот, самое интересное, пока тянули, немцы, уже зная об этом, вывешивали плакаты перед окопами, что, вот, у вас произошла революция, поздравляем и т.д., на русском языке, с ошибками, конечно. Ну, все-таки, когда наконец поступать стали радиограммы из Питера, что надо объявить все-таки об отречении царя и создании Временного правительства и советов, фронт, как ни странно, встретил это спокойно, никаких эксцессов, убийств офицеров, там, в общем, каких-то там стихийных митингов не было. И действительно, везде это прошло с сознанием какого-то… ну, так сказать, какой-то… долга, какой-то растерянности, в то же время. В общем-то, эти события заставили, в общем, солдат и особенно офицеров в полной растерянности. И вот что интересно…
С.БУНТМАН — Дисциплина? Убегали? Фронт оставляли?
С.БАЗАНОВ — Нет, еще нет.
С.БУНТМАН — Еще нет, да?
С.БАЗАНОВ — Еще нет. Вот, ну здесь следует сказать, что своим приказом об отречении, манифестом, царь вернул на пост верховного главнокомандующего Николая Николаевича младшего, своего дядю. Что армия и солдаты, и офицеры особенно, офицерский корпус, генералитет, встретил очень восторженно. И кстати, ведь, как мы уже говорили, что Николай Николаевич, тогда командующий кавказским фронтом, он одним из первых также потребовал отречения царя. Брусилов потребовал, другие генералы, командующие фронтами. Вот. Ну, поэтому, в общем-то, эксцессов, может, и не было. Но как уже я сейчас отмечу, Петросовет, по его, так сказать, науськиванию Временное правительство отвергло кандидатуру Николая Николаевича, сказали, что, дескать, это могут быть эксцессы, что фамилия Романовых — еще…
С.БУНТМАН — Да, царя нет, а монархия остается.
С.БАЗАНОВ — Да. В общем, да. И решили Николая Николаевича в отставку.
С.БУНТМАН — Сергей Базанов. Через пять минут мы продолжим.
НОВОСТИ
С.БУНТМАН — Сергей Базанов у нас в гостях сейчас, и мы говорим о Феврале, армия в феврале-марте, весенние революционные месяцы 1917 г. Итак, мы продолжаем. Продолжаем здесь. Николая Николаевича не назначили… Романов не нужен.
С.БАЗАНОВ — Ну, в общем что творилось в это… да, назначили временно исполняющим обязанности начальника штаба Ставки генерала Алексеева. Который, кстати, тоже был одним из инициаторов отречения царя. Вот, ну что в это время было на фронте? Как я уже говорил, часть солдат узнала об этом от противника, от немцев, которые вывесили объявления, дальше все-таки всех известили, но я говорю, эксцессов не было. Ну, вот что… да. Вначале Временное правительство пыталось оградить армию от этой, как бы сказать, революционной смуты. Но поскольку действовал и Петросовет, который, кстати и разрешил сформировать состав Временного правительства, то, естественно, Временное правительство действовало с оглядкой на Петроградский совет, а Петроградский совет принимал одно решение, которое разваливало армию, за другим. Самым, конечно, разрушительным актом, это был приказ №1, знаменитый, по петроградскому гарнизону, о создании солдатских комитетов. Ну, поскольку этот приказ вообще-то был издан только для петроградского гарнизона, а я как уже говорил, он по численности больше, чем номерная армия был, но его решение, этот приказ, быстро стал известен и на фронте. И там стали стихийно создаваться солдатские комитеты. Причем Временному правительству позже пришлось издать специальный такой, 213-й указ по военному ведомству о легализации этих комитетов, уже чтобы они…
С.БУНТМАН — Уже по факту, да, чтобы… сделать ничего не могли…
С.БАЗАНОВ — Да, уже чтобы хотя бы в какие-то, ну, такие… ну, юридические, что ли, рамки входили, чтобы не было этой стихийности и все… Тем более, что такое комитеты? Это ведь начиная от ротных, командных, эскадронных, батарейных комитетов вплоть до… полковые, дивизионные, корпусные, армейские и фронтовые…
С.БУНТМАН — То есть, создавалась параллельная такая вот иерархия, вертикаль…
С.БАЗАНОВ — Да, ну, это же с целью… вообще там, конечно, ничего не говорилось, что комитеты должны командовать или что-то там. Другое дело, что комитеты сами, явочным порядком присваивали себе какие-то права, которых, в общем, даже в приказе не было. Поэтому… мало этого, Временное правительство назначило во все армии, на фронты своих комиссаров. Это опять-таки для контроля за командным составом.
С.БУНТМАН — Т.е. третья структура…
С.БАЗАНОВ — Да, и забегая вперед, скажем, что вот когда была армия приведена к присяге Временному правительству — ну, это как правило где-то в течение марта это было; присягали дивизии там, корпуса, Брусилов присягал и т.д — то очень мало из генералов, кто отказался это делать, вот например, известный, как говорится, «кавалерист №1» граф Келлер — он отказался присягать. Зато другие — вот, скажем, Юденич присягал… а их всех потом как нелояльных к Временному правительству снимали, хотя никакого в общем-то они… враждебности по отношению к новой власти не проявляли. Вот, забегая вперед, скажу, что за период, пока Временное правительство находилось у власти — это примерно 8 месяцев — было снято более 300 генералов со своих постов, перемещены, а на их место назначались, ну, люди часто беспринципные, карьеристы, с более мелких должностей. Очень много полковников было произведено в генералы и т.д. В общем, армия на глазах разваливалась. Ну, что в это время происходило в самих войсках? Немцы, с интересом, как говорится, наблюдая за тем, что творится в России, потому что они считали, что они летнего наступления просто не выдержат очередного, особенно Австро-Венгрия, русского наступления… Они просто… для них это был подарок судьбы. И если поначалу еще где-то в начале марта они, в общем, как сказать, не поняли, что к чему, кое-где были, вот скажем, на Стаходе, в других местах они предпринимали контрнаступления, ну, которые были легко отбиты нашими войсками, то дальше, вот уже ближе к апрелю они запретили своим командирам, вплоть до командиров полков, вообще какие-либо военные действия вести на нашем русском фронте. Запрещалась даже перестрелка, ружейная там, артиллерийская. И вот весь фронт, скажем, от Финского залива до практически устья Дуная превратился в сплошную арену братания. Ну, и это, конечно, сказано, может быть, громко, что «арена братания», но братания были настолько часты, что их уже не успевали фиксировать. И если раньше, в дофевральский период каждый случай братания полностью описывался в донесениях Ставки, делались выводы и т.д., то сейчас это уже стало просто бесполезно. И что интересно: если наши братальщики ходили по постановлению комитетов брататься, и кто хотел, тот и ходил, то у немцев на эти братания выходили переодетые в солдатские шинели, солдатскую форму офицеры разведки, которые знали и русский язык относительно — многие хорошо знали — и это делалось, в общем, с целью шпионажа. Наши вообще-то разведывательные органы все время телеграфировали в Ставку и Временному правительству, что надо это прекращать, однако эту стихию… вот в этот период марта-апреля, когда вот и создавались комитеты, они были… солдатские, они были повсеместно созданы, естественно, прекратить было нельзя. В комитетах, как правило, тон задавали в первую очередь эсеры, как самая многочисленная партия, в какой-то мере, немного было большевиков, и еще меньше, я думаю, меньшевиков. Естественно, все они действовали, ну, разрушающе на все эти вот.. и партии и комитеты для… ну, разрушающе действовали на армию. Но власти в лице Временного правительства ничего не могли поделать, поскольку они в тот момент еще полностью зависели от советов. Вот в таком примерно положении оказалась действующая армия. А что в это время творилось в гарнизонах? Дело в том, что… вот скажем, применительно к петроградскому гарнизону, естественно, новобранцы туда прибывали, но старых-то уже, обученные маршевые роты на фронт еще никто не отправлял, поскольку Петросовет считал их гарантом революции: дескать, они помогли свергнуть самодержавие, теперь они не позволят контрреволюции… поднять голову…
С.БУНТМАН — Реставрации и т.д., да…
С.БАЗАНОВ — Хотя никто это… никакой контрреволюции, по сути дела в это время не было. Вот приблизительно такая обстановка сложилась у нас…
С.БУНТМАН — То есть, все накапливалось и накапливалось, да?
С.БАЗАНОВ — Да, вот весной, да… весной 17 года. И вот в этих… в этой вот такой непростой, надо сказать, обстановке, вместо того, чтобы как-то, ну, навести порядок в войсках путем, скажем… ну, выявить наиболее развалившиеся, разложенные части, их заменить свежими и т.д. — наше командование и правительство по требованию союзников стало готовить летнее наступление. Вот, о котором мы будем позже говорить. Естественно, в такой обстановке это все было обречено на провал. Тем более что даже верховное командование русской армии также менялось. Вот, скажем, Алексеев был весной, в мае его сменил Брусилов. Вот, как казалось бы, фигура…
С.БУНТМАН — Ну да, успешная.
С.БАЗАНОВ — Да.
С.БУНТМАН — …решительная, и автор одной из самых блестящих операций.
С.БАЗАНОВ — Да. И как раз его назначили 22 мая — это по старому стилю, в день начала Брусиловского прорыва, как раз в годовщину, для него это был, конечно, блестящий подарок…
С.БУНТМАН — Да… Ну вот… Но далее, вот, смотрим, как можно… все-таки здесь армия сохраняет потенциал свой? Потенциал сохраняет или как?
С.БАЗАНОВ — Ну, в основном никаких демобилизаций не было предусмотрено… ну, в общем, военная машина продолжала работать по инерции, как она работала и в царское… в дофевральский период. Мобилизовывались очередные сроки призыва, возраста… поступали на обучение… но вот на фронт поступало уже гораздо меньше, особенно из Петрограда маршевых рот, а те, что поступали, вот, начальство местное, фронтовое, взмолилось, что лучше бы, говорят, не посылать этого, потому что вместе с маршевыми ротами, которые были, вот, развращены вот этой тыловой жизнью, в общем-то, фронт — это, конечно, не мед, а в тылу какие-никакие все-таки условия-то лучше, они не желали ни воевать, ничего, совершенно не признавали никакой дисциплины, и естественно, солдаты-фронтовики, которые не один год были на фронте, они поддавались таким настроениям, а главное, что их никто уже не слушал. Особенно утратилась вот эта вот структура, вот, от фельдфебеля, допустим, ну, до командира полка, до полковника. Везде комитеты, и в общем… это даже в армии, я бы сказал, даже не двоевластие в этот период, весной становится, а власть комитетов.
С.БУНТМАН — Т.е. они… они основная сила?
С.БАЗАНОВ — Да.
С.БУНТМАН — Комитеты — основная сила?
С.БАЗАНОВ — Да, начальство уже было… мало того, это, вот… эти маршевые роты, которые, действительно, разлагающе действовали, с ними ведь приезжали и большевистские агитаторы, которые так же, под видом, как говорится, солдат поступали в действующую армию… так к тому же, во всяком случае, применительно к весне 1917 г. без проблем было получить в любом Совете — в Московском, Петроградском, там, каком угодно, Казанском — мандат на посещение действующей армии с целью агитации и пропаганды за свою партию. Поэтому туда хлынули, вот, и большевистские агитаторы, и прочие, так что…
С.БУНТМАН — Практически все, все кто…
С.БАЗАНОВ — Да, ее бомбардировали все. И маршевые роты действовали разлагающе, и различные делегации агитаторов различных тоже… кстати, эсеры тоже ведь в то время не так уж конструктивно действуют…это несколько позже будет уже… Вот, а большевики постоянно действовали по принципу «чем хуже — тем лучше», это понятно…
С.БУНТМАН — Ну вот скажите, пожалуйста, здесь еще такая есть… ну, понятно, что как во всякую революцию, как это было и в любимую и осознаваемую всеми тогда Французскую революцию с перемещающимися колоннами войск идет революционный дух, вот это и осознавали, и левые партии в особенности осознавали. Здесь мне задавали вопрос, как ко всем этим событиям относилась церковь, и как церковь действовала в армии?
С.БАЗАНОВ — Ну, поскольку Февральская революция принесла полную свободу, а Россия действительно по признанию Ленина… ну, можно было это и не говорить ему, это и так было ясно, что стала самая свободная страна в мире. Так в этом плане церковь формально, не юридически, была, можно сказать, отделена от государства, это стало дело частное уже, личное. Поэтому полковые священники были… кстати, у нас очень много новых полков было сформировано, вот, третьей очереди, особенно дивизий, и там даже не было полковых священников еще, просто их не хватало, военных священников. А те, которые были, они, как и командование, в общем, довольно пассивно выжидали, чем все это кончится, все эти события революционные, и… ну, насколько известно по документам, по прессе, периодической печати того времени, они себя, в общем-то, никак не проявляли в этом плане.
С.БУНТМАН — Еще одна такая вот вещь: были ли конфликты между солдатами, офицерами, были ли кровавые конфликты, были ли стычки, насколько, там, применялось оружие внутри, вот, что известно об этом вот весной — в начале лета 1917 г.?
С.БАЗАНОВ — Ну, здесь можно сказать, что в Кронштадте в период февральских событий, вот, в ходе революции, там действительно масса кровавых эксцессов была. Очень много было морских офицеров просто убито зверски. В Питере это нашло место только на улицах города — вот, в перестрелках там, как известно, тоже несколько тысяч, там, около 2 тысяч, погибло… ну, со всех сторон — и полицейских, и офицеров, и солдат, и рабочих, в общем, все вместе. Вот, на Марсовом поле — там до сих пор захоронения этих…
С.БУНТМАН — Да, и там мемориал есть, да.
С.БАЗАНОВ — Да, «жертвы революции». Оно и возникло… Но что касается действующей армии, на фронте, таких эксцессов, по сути дела, не было. Ну, были митинги, где могли просто, вот, стащить с трибуны офицера, там… ну, как говорится, оскорблять, прочее, но убийств и таких избиений не было. Это все будет потом, позже. А Февральская революция, действительно, для фронта она прошла, ну, на редкость спокойно. Безконфликтно, я бы сказал. Ну, здесь еще следует сказать то, что вначале была растерянность, а потом появились солдатские комитеты, которые уже просто не допустили бы таких вещей — расправы над офицерами… тем более, что чем ниже солдатский комитет — например, ротный, там, батарейный — там, как правило, председатели и члены совета, члены комитета были солдаты — ну, унтерофицеры, просто рядовые, и т.д. Редко попадались младшие офицеры в чине поручика, прапорщика. Вот. Это в более высших дивизионах — корпусных, армейских — там уже были. Но опять-таки, это, как правило, младшие офицеры, молодого возраста, лет до 30 из студентов бывших и т.д. Ну, демократически настроенные граждане, в общем, так. Генералы в это не шли и полковники, скажем, такие, опытные фронтовики. Поэтому солдатские комитеты, несмотря на их, в общем-то, разрушительную, как бы сказать, деятельность, они сыграли в Февральской революции, когда они возникли на фронте, вот, ну, такую, стабилизирующую…
С.БУНТМАН — Да, стабилизирующую — хоть какую-то организующую роль.
С.БАЗАНОВ — Да, хоть какую-то. Потому что солдаты перестали подчиняться офицерам, но видели единственную власть… ведь они… как говорится, безвластие — это анархия. Они видели, что власть принадлежит в Питере советам, ну, Временное правительство — постольку поскольку, а на фронте власть принадлежит солдатским комитетам. А командование у них находится под контролем. Вот, приблизительно такая схема, но это, опять-таки, это в умах солдат, на бумаге все это, конечно, по закону было не так. Они не имели права, комитеты, вмешиваться в оперативные дела, не имели права отменять какие-то, там, даже хозяйственные приказы, которые там… ну, например, укрепление окопов, допустим — они это обсуждать не могли. Поэтому это все будет потом, уже позже. Вот, а пока, действительно, весна 17-го принесла на фронт вот такое вот, как бы, успокоение, благодаря комитетам. Но и еще вот эти вот, конечно, беспрерывные братания, собственно, армию, конечно, добивали. Офицерство просто самоустранилось на этот период.
С.БУНТМАН — Вот это так… офицерство замерло, да, несколько?
С.БАЗАНОВ — Да. Ну, потому что нет военных действий, да, а здесь никто в окопах не слушает, все, вот… и поэтому…
С.БУНТМАН — Интересно будет посмотреть нам потом, когда, вот, вот в ходе военных действий, как все это работало — это уже летом, мы посмотрим. Евгений нам напоминает, что в марте 17 года священный Синод призвал русскую церковь присягнуть Временному правительству. Вот, и все епархии присягнули и призывали прихожан признать Временное правительство. Да, это был некий переход власти, причем… но я думаю, с вами, друзья — мы еще поговорим о церкви в 17-18 годах, потому что это поразительный совершенно, поразительный… я бы сказал, период, а также и шанс для русской православной церкви, который был в связи и с собором, и в связи с избранием патриарха спустя, вот, десятки, десятки, десятки, уже две сотни лет тогда. Это очень интересный момент. Дальше. Что бы хотелось сейчас выяснить еще — союзники. Отношение союзников, какова была координация со странами Антанты, их реакция и в подготовке военных действий лета.
С.БАЗАНОВ — Ну, в первую очередь, реакция была положительная у Соединенных Штатов. Они, кстати, в апреле 17 вступили в войну на стороне Антанты, как известно. И поскольку там традиционно царя недолюбливали — ну, считали, что это самодержавная Россия отстала из-за этого и т.д. — то там приветствовали революцию. Ну, естественно, Франция приветствовала.
С.БУНТМАН — Республиканская, да.
С.БАЗАНОВ — Республиканская, да. Ну, Англия, в общем-то, это спокойно восприняла. Главное, чтобы Россия не откололась от Антанты.
С.БУНТМАН — Ну это… это тоже отдельная история…
С.БАЗАНОВ — Да, это отдельная…
С.БУНТМАН — И с царской семьей, и с Виндзорским домом…
С.БАЗАНОВ — Да.
С.БУНТМАН — Это отдельная тоже у нас история.
С.БАЗАНОВ — Да, ну…
С.БУНТМАН — Военная координация какова была?
С.БАЗАНОВ — Ну, здесь они надеялись, что теперь свободной демократической России ничто не помешает победоносно завершить вместе с ними войну…
С.БУНТМАН — Да. Даже от немцев.
С.БАЗАНОВ — Даже от немцев. И тут Временное правительство, оно, мне кажется, сделало большую ошибку: действовало, как это… шаблонно по аналогии с Французской революцией, они подумали, что теперь Россия уже ведет не просто мировую войну, не просто участвует…
С.БУНТМАН — А революционную. Опа!
С.БАЗАНОВ — А революционную, да, войну, что теперь уже солдаты, они не просто солдаты, а солдаты русской революционной армии, как ее стали называть. Ну, это неофициальное название, но тем не менее, Керенскому это очень нравилось. И он все время, выступая… кстати, вот, Керенский — один из немногих деятелей Временного правительства, кто очень часто появлялся на фронте. Благодаря этому его потом и назначили военно-морским министром. Вот, он все время призывал разбить врага — теперь Россия, дескать, ведет уже…
С.БУНТМАН — Т.е. что Россия несет уже свободу.
С.БАЗАНОВ — Да. Свободу…
С.БУНТМАН — Почему это ошибка? Потому что это же… это же все-таки постановка некой цели, которая совсем уже забылась за эти годы — с какой целью ведется война с Германией. Почему это ошибка?
С.БАЗАНОВ — Ну, мне кажется, что здесь произошло следующее. Вот если бы противник не начал братания на фронте, не было бы там затишье на всех фронтах, а, например, начал наступать, причем на самых опасных, вот, направлениях — к Петрограду, к Москве, где… в общем, как говорится, к очагам революции — то тогда, возможно, опять-таки, возможно, война бы приняла, действительно, характер революционной войны. А здесь получилось, что три года топчемся на одном месте. Кстати, после Брусиловского прорыва фронт стабилизировался, стоял уже почти, ну, сколько — более полугода. В общем, солдаты, особенно прибывшие на фронт с маршевыми ротами, они не видели смысла в продолжении войны. Тем более, левые партии постоянно им науськивали, для кого ведется война. Дескать, раньше она велась в интересах царя — это дескать, его, так сказать, инициатива и прочее, — а теперь она в интересах буржуев ведется, которые во временном правительстве засели и т.д. Вот, и этому способствовали, я говорю, пропаганда большевиков, в первую очередь. Конечно, народ более будет падок на такие, более, как бы…
С.БУНТМАН — Еще и еще более…
С.БАЗАНОВ — Животрепещет для себя, да, так его могут убить, он… как, вот, Керенский, когда выступал, ему прямо открыто иногда говорили: «А зачем мне свобода, зачем мне вот эта революция, если меня убьют, если я не вернусь домой?» Поэтому призывать вот так вот, не подпитывая это чем-то…
С.БУНТМАН — Да. Так что Юрий тоже вот, тот же вопрос, что и я, задает — наш слушатель — но вот, видите, выходит, что если когда-то, во Времен… нельзя проводить было… ошибка была более крупная: проводили почти что полные аналогии с событиями.. аналогии с событиями 1790, 91, 92 годов во Франции, очень любили Французскую революцию. Аналогий полных не бывает. Франция тогда не вела изнурительную войну, и она не была такой огромной и с такой чудовищных размеров армией. И поэтому здесь аналогий быть не могло, и вот этот призыв, который, вроде бы, должен был взбодрить свободой, он пришелся в пустоту. А более радикальные лозунги пришлись, на плодородную почву пали, можно так сказать.
С.БАЗАНОВ — И вот тут еще одно дополнение, можно сказать. Вот если французская армия была однородная, даже в национальном составе, то русская армия, она ведь где-то от силы на 70 процентов состояла из русских, украинцев, белорусов — остальные были народы другие. Вот, скажем, и Кавказ, и Прибалтика, и вот, в это время ведь — я вот это не сказал, что пошло и национальное движение, и поэтому призывы Керенского вести какую-то там революционную войну победоносную, уже представители вот этих национальных движений, они в этом не видели смысла. Они уже видели смысл, что пока Россия ослабла, что надо делать… ну, как говорится, пока не поздно, отделяться от России. Ну, в общем, то, что мы имели в 91-м году, то началось… складываться ситуация в том далеком 17-м.
С.БУНТМАН — Ну, в общем, со всеми признаками краха очень-очень-очень большой империи.
С.БАЗАНОВ — Так что это все накладывало, да, свой отпечаток.
С.БУНТМАН — Да. Ну что ж, спасибо большое! Это была, вот, очередная передача об армии в 17 году. Мы продолжим, если не подряд, то через некоторую паузу, мы обязательно продолжим эту тему. Историк Сергей Базанов был в нашей передаче, совместной с журналом «Знание — сила». Спасибо!
